Верховажское 3

   ВЕРХОВАЖСКОЕ 3
 ЛИЗАНЬКА
      Мама ходила на работу, а я ждала её вместе с Кокочкой, которую до меня звали Лизанька-Хохотушка. Она работала подавальщицей в офицерской столовой, и
молодые лётчики часто предлагали ей сменить Москву на ударную жизнь где-нибудь в ближнем зарубежье: Рязани, Литве, Дальнем Востоке.
   Лизанька держалась стойко. Даже когда появился Косточка-Константин, -
деревенский упёртый парень, она быстро спровадила его к своей подруге, поженила. Костя стал подполковником. А с его дочерью Валентиной мы дружны и по сей день.
   Лизанька сидела со мной,- растила. Выезжала на дачу, которую снимали родители, потом в деревню, где жила их многочисленная родня.
   Я не помню, чтобы она учила меня читать, писать и прочим наукам. Мы просто разговаривали. Каждый день. Как она росла, как приехала из вологодской деревни в столицу, какие были праздники, как ликвидировала свою неграмотность. Знала несметное количество частушек.  И в свои 87 лет надиктовала мне их около сотни.
   Чего стоит  её рассказ о мачехе, которая вышла в 23 года за нашего деда с тремя детьми да ещё своих пятерых родила. Вот и доставалось Лизаньке, как самой старшей, по первое  число.
    Но странно, все наказания, которые она помнила, доставались ей за других. То, пользуясь отсутствием мачехи, она затевала пироги, которые потом срочно приходилось прятать под крыльцо.  То за праздничную рубаху отца, которую она разрезала, чтобы сшить две: Павлику и Васечке. Как видите, арифметика ее была проста: минус одна,  да зато плюс два. Да еще самые красивые на улице. Так за что ругать. Тем более, что рубашки  получились отменные и носились потом долго.
     А мачеха Мария, по простому Марья да Машенька, била её и приговаривала: - Что  же мне с тобой делать-то? Утоплюсь же я!

   ЧЕМОДАН
   Мамин брат Николай очень хотел жениться. Тем более, что у него уже была своя комната, что по тем временам считалось явным преимуществом. А тут получилось так, что к нам уже года три-четыре приезжала в отпуск одна знакомая девушка – Мария Дербина:  г. Архангельск, Гидролизный завод. Вот и встретились у нас однажды. Сначала просто улыбались да перемигивались, а потом Мария, не дожив положенную неделю, перебралась к Николаю. В свой следующий отпуск она появилась уже в качестве гостьи, вместе с Николаем.  Мама с Лизанькой думали уже о свадебном подарке, да не  получилось.  Как оказалось, камнем преткновения оказался вечно закрытый чемодан Марии, стоящий  под кроватью.
 – Как же так, - печалился Николай,- я ей всю душу нараспашку, включая свои полноценные двенадцать метров и кухонный стол, а она… она… Слово «чемодан» у нас долго считалось запретным, символизируя что-то  непорядочное, недостойное. В необходимых случаях чаще всего использовались местоимения. - Пора собираться, доставай его что  ли, - говорил отец.
   А мама утешала: - Ну, не из наших она, не вологодская, что уж тут поделаешь…
     06.12.23
 
   ЮРКА
   Когда дошло до неё, что Юрка умер, странно повела себя: не заплакала, не заголосила, в обморок не упала. Как сидела на стуле, так и перегнулась надвое, уткнулась в колени и молчала долго. И тишина стояла такая в доме, будто и шарик наш перестал вертеться…               
   А Юрка - тот  старший был, до замужества ещё. Может, потому и глядела она всегда на него с опаской, хотя муж различий ни перед кем не делал. Попадало как своим, награждали – не пропускали. Разве что некий холодок  в отношениях с этой невесткой  всё равно чувствовался. Теперь, со временем, всё поутишилось. Да и как иначе, если каждый день обихожен ею: и поесть, и поговорить о книгах, что приносит, и внуки Юркины рядом. Так что куда хошь, туда и девайся.            
   А какой он, Юрка-то этот был, мать, может, и не помнит совсем: так, всплески одни. Зато Ольга часто вспоминает, что и он у неё, и она у него – первыми были. Попивал. Оттого, верно, и умер, не дожив до пятидесяти. Трое детей без него на ноги становились. И знаешь, говорила мне, я бы все равно только за него выщла.
   ???
        22.07.24

    ***
Я не нужна ещё, мама, тебе? -
Нет, погуляй ещё, дочка, на воле. -
Там, где ромашками теплится поле,
Вновь подступая вплотную к избе,

Да не спеши: рай, конечно, он рай.-
Только вот руки мои поостыли:
Помнят и трактор, и грабли, и вилы, -
Хватишься, - только небес через край.

Мне никогда и не виделось столько.
Да и привычки-то нету такой.
То поднимаешь из люльки ребенка.
То по утрам повышаешь удой...

Или скребёшь от души половицы.
Или хлеба долгожданные жнёшь. -
Где оно, небо? - Не видела.
                Птицы? -
Только присмотришься,- тут вам и ночь.

Где-то у вас половик мой остался, -
Баско ложились на нём узорки...
Как говорят, отдала бы полцарства,
Если б моей он коснулся руки...

Если бы руки коснулись руки
                06.02.17
     ***
Да не надо мне говорить,
Как болит оторванная нога.
Как ночами она не спит,-
Бродит брошенная одна.
Как придавливает бычок.
Как опархивает с колен
Тень, что застит весь белый свет,
Заставляя сдаваться в плен.

Дядька младший мой – наш Григорий –
Без обиды и суесловий
Лазал крышу чинить без ног,-
На работе пока сынок.
И до дна осушал он чашу,
Что дарила ему судьба.
И щепотью касаясь лба,
Спать ложился, шепча:
- Знай наших.
          2017
 
     ***
И было лето, где росла трава
Ещё по пояс,- можно заблудиться.
И узнавались новые слова:
Мосток, поветь, смородина, синица.
И новое понятье красоты:
С черёмухой и ветром обнимашки.
И беспредельность вечности - цветы:
Гуляющие по лесу ромашки.
      07.12.22
 
      ***
Слишком тянет земное, Господи, слишком...
Эта память черёмух, замешанных на облаках.
Вереницы полей, как раскрытые детские книжки,
На страницах которых то лён, то следы василька.

И могущество леса:  ведущие к выходу тропы.
И крыльцо как ладонь, что открыта всемирным ветрам.
И у двери стоящий, белеющий утром подойник,
Переполненный светом парного ещё молока.

Сохрани то, что есть: мы тобою любимы и святы.
Наши дети хранят простоту незаёмных имён.
В похоронках истлевших навечно остались солдаты.
В опустевших подворьях - незримая святость икон.
         02.10.19      

   ***
Помидоры не зрели. Одна лишь картошка да лук.
Не до яблонь, когда по весне задавались метели.
Мирно стригли овец. Засевали пшеницею круг:
Серединою печь да иконки, чтоб видно с постели.
А в почёте меж окон был выставлен редкий коллаж
Нашей жизни-судьбы,
               где приезжий раз в лето фотограф
Собирал из остатков, разбросанных всюду, витраж:
Ноги в цыпках. Собака.  Колодец, чернеющий мокро.
Вот он Коля-матрос да Борисов в армейском своём.
Манька, Гришка да Васька
               в углу на своих лисапедах.
А вот это москвички. Уставились как под ружьём
Над гробиной: прощанье
               с Арсением, бабкиным дедом.

Были брага и шаньги. Не драки - частушки и мат.
И леса - не леса, а огромные мира подворья,
Где под ягоды брали ни много, ни мало – бурак.
И творилась там жизнь, как хлеба,-
               без поспешности и суесловья.
Что ж так тянет туда в эту мокреть, куда без сапог
Не шагнуть. Где как символ прощанья -
               согретый пирог из-за пазух.
Где у кромки дороги стоит нами узнанный Бог:
Деревенский остаток -
               доверчиво ждущий нас август.
 
      ***
Где не меряно полотно дорог
И не скошен ситец моих полей,
Там укромен, тих настоящий бог,
Стерегущий память родных людей.
Там цветёт и манит июльский плёс,
В сенокос вода напружена из горсти.
Там приветы мои на сотню верст,
Но безбрежней слов тишина - "прости".

Всяк знаком и каждому я своя.
Чтобы напрямик - там плавучий мост
Держит рядышком берега.
На одном - жильё, на другом - погост.
Там сейчас мой бог (он силен и прям)
Правит новый день на оси земной.
И стоит земля (неусыпный храм),
И моя родня до сих пор со мной.

    ***
Верка - дура. К тебе прижалась,
Вот и кажется, что тепло.
А про то, что при доме жалость,-
Вон как стены поиздержались...
Невдомёк ей.
         Не повезло:
Норовиста судьба-облипка,-
Вот и тянется канитель.
А на Верке цветёт улыбка, -
Что же, вешаться ей теперь.
И живут без добра-обновы.
На соседей махнув рукой.
Вот и мальчик белоголовый
Поселился у них зимой.
Верка - дура,- крестятся бабки,
Пригорюнившись у окна.
А она расцветает в няньках
Щедротою своей полна.
Что за женщины в наших селеньях, -
Никаким умом не проймешь.
Им без жалости - без жаленья -
НЕЛЮБОВЬ, хоть иди под нож.
...Вот прижмется к нему игриво,
И покажется ей: тепло...
      
Не заметили? - сиротливых
Стало меньше на то село.
                24.05.18

     ***
Всё по избам бродила, в шали кутая крик,-
Безголосо молила за убитых родных,
За пропащих - пропавших на поганой войне:
Были младший и старший, да пропали в огне.

У затвора присядет, спустит на плечи плат.
Кто ни мимо: - Ты с Борькой не встречался, солдат?
Моего не приметил,- он завидный такой...
И коснётся коленей заскорузлой рукой.

На пригорке присядет, рядном стелен платок.
Вдруг частушку заладит, да собьётся: не то!
Сковырнется с горушки, у лесочка мелькнёт:
- Пашка едет, отпущен на три дня паренёк!

Захлопочет у ставен,- только дом-то забит.
- Погодите-ко... Сталин... - Только ветер знобит.
Но у каждой берёзы что ни лист, то медаль:
За любовь да за слезы -
                непроглядную даль...
........
По дворам всё скиталась, в шали кутая крик,
Голосила за дальних, за убитых чужих:
С Горбунихи - Олёшка, с Горки - целый пятак...
Большедворских, Макарцевских рыжих робят.

Баб, оставленных стынуть, не сочтённых сирот...
Что не спросишь,- всё мимо: от ворот поворот.
Что и помнит: - Ты Борьку не приметил,солдат?
Пусть он мамку-то вспомнит да вернётся назад.

Погулял да и будет,- вишь, крыльцо не в чести:
Стала снова крапива сквозь ступеньки расти.
...............
Обо всех голосила, кто ещё не убит,
Будто знала, Россия, что тебе предстоит:
Соловки, перестройки, отнимавшие честь,-
Дней, пропитанных войнами, в судьбах не счесть.

От затвора к затвору наша память-верста,-
Именами читается время с листа...
Сумасшедшая баба, с такой что возьмёшь?
Откричала, и ладно…  Вот и дальше живёшь.
               2019

      ***
На долгие лета отпущена тропкою в поле
Хранить в предрассветах грядущие солнце и ветер.
Созревшие корни пускать потихоньку на волю,
Где ждёт подорожник и радость летящих соцветий.
Вот колос нечаянный вздрогнет слегка под рукою,
Пробьётся ромашка, низину замкнут незабудки...
А травы такие, что чувствуешь: небо - земное,
Идущее рядом, по вешней земле, первопутком.
Так вот где начало - свобода от дум и пристрастий,-
Когда словно парус на взгорье одни лишь деревья.
А где-то за ними моё первородное счастье:
Остаток - три дома, но все же деревня... деревня!
Приважены овцы, теленок, хватавший за платье,
Петух, стерегущий ворота, не хуже собаки...
И вот я - тропинка, ведущая в прошлое, - память,
Хранящая времени неопалимые знаки
На долгие лета...  Которые снова настанут,
Меж строк прописных, потихонечку гаснущих  в осень.
В простенке меж окон в июлем бликующей раме
Тропинка и поле... и ждущие жатвы колосья.
        26.04.19

       ***
По своей тропе, где ты сам-один
(Сам себе слуга, сам и господин),
Дед с утра спешил в приручённый  лес,-
Не сплошаешь сам, так и чёрт не съест.

На тропу вставал и спускался в лог,
Поджидал другой там охотник – волк:
Это наш Дунай уводил дедка
На шумливый ток, где блестит река.

На медведя вёл, вместе белку бил,
Зайцев гнал зимой,  не теряя сил.
Не любил собак,- в мелкоте в чём прок.
Дед  ласкал: - Дунай…
            Пёс большой, как  волк,
Горделиво жил, матерел к зиме.
Как хозяин шёл по своей земле.
Только к лету вдруг ни с чего занемог…
Дед молитвы слал, да не принял бог.

Поживи, Дунай,  нам с тобой ещё…-
Ни одна слеза не коснулась щёк.

С той поры в лесу не бывал старик:
- Ни к чему,- сказал. - Убивать – отвык.
Да и мой вожак ждёт меня не там,-
Пусть уж кто другой платит дань лесам.

…Лишь одна тропа, где ты сам-один:
Сам себе слуга, сам и господин,
А собьётся в лог торопливый шаг,
Прокричу сильней: - Подожди… Вожак!

Шевельнется куст, мелкой дробью дождь.
Столько лет прошло…
               не напрасно ль ждёшь?
           07.02.20

      ***
Бумажные письма,- их можно потрогать:
Как будто бы время придержишь за локоть.
Неровные  строчки,  чернильные буквы,-
Спешат торопливо: писались под утро.
Бумажные письма  (немеркнущий праздник)
Вокзалов и странствий,  подкинутых  разом.
Сквозняк шевельнет, оживляя страницы,      
Забавное время, которое снится.
Прелюдией к жизни, где честь - за основу,
Где в братстве с делами и чувства, и слово.               
 
Чуть стёршийся  адрес, утихшие годы,
Но вновь почтальоны во сне нас находят
И письма приносят в толстенных конвертах,-               
Топорщатся марки от встречного ветра.
Вот скромное фото.  По краю виньетки .
Почти через слово приветы... приветы...      
Но чтобы всех  вспомнить , достаточно мига,-
Вы снова со мною, и Владик,  и Рига….
 
А есть треугольника терпкая горечь:
Короткие  строчки  - печальная повесть,
Где залпы «катюш» и блиндажные свечи,
А то, что за кадром, впечатано в вечность.               
На дне,  под прикрытием старой газеты,
Лежит треугольник,  обрушивший лето.-
Письмо, разорвавшее линию  фронта:               
- Я скоро вернусь. Я с тобою…  Запомни.

Бумажные письма,   чьи строчки-тропинки
Ведут до сих пор с забытьём поединки.
Нет-нет да и вспомню то город, то имя,-
И кажется, я до сих пор ещё с ними:
Владимир и Павел, Надежда и Зина,
Галина и Юрий сквозь вехи и зимы.
И что ещё надо, коль слышу в ответе:
- Не потеряешься,-
Мы тебя встретим.
      21.04.22

   ВЕРХОВАЖСКОЕ
              сестре Ольге
   1
На склоне лет - на склоне бытия -
Гулять по склонам Важского Заречья.
Где облака спускаются на плечи,
Следы медвежьи - улицы хранят.
Здесь первый гриб в расцветшем небом мху,
Мост подвесной в другое измеренье.
Там - свет и жизнь, здесь - ласковые тени:
Оградки, у которых мы в долгу.

И множество цветов у скромных лиц,
Не знающих запретов и границ.
                24.06.24
  2
Общественный дворовый пёс -
Мой провожатый по старинным весям:
Вот магазин, чуть в стороне подлесье,
А спустишься к реке - взойдёшь на плёс.
И отступает прошлого вина
Меж тем, что есть и что когда-то было...
Моя земля наращивает крылья,
И вновь звучат родные имена:
Ирина, Ольга, Лёша, Константин
И прадед их, Иван, встречая утро,
Глядит из-под руки и видит будто
Всех правнуков своих, стоящих с ним.

И радуга восходит, словно нимб,
Над всей роднёю - Верховажским людом.
                25.06.24

   3
Где по утрам творится новый хлеб
И пироги с горушкой из брусники,
Там новый дом, но старый в нем завет:
Хранить тепло, беречь тетрадь и книги.

При доме том не отдыхает дверь:
Туда-сюда снуют без передышки
То кошки, то собака, то мальчишки -
Обычная земная круговерть.

А за окном так близки небеса:
Длинны рассветы, коротки закаты...
Крыльцо, с какого дрёмою объяты,
Плывут вдоль Ваги синие леса.
                28.06.24

    4
Днище мокнет под тяжестью ягод.
На мостках полоскают бельё.
Всё как прежде: что было когда-то,
Так и нынче случилось - моё!

По постели раскинулся веер -
Чёрно-белый ажур из былин:
Фотографий негласное бремя
Из прощаний и встреч и смотрин.

Дай бог, время принять и остаться
Там, где крепок и славен был род:
Дед подростком на фоне акаций,
Баба Катя... какой это год?

Как листва опадавшая, память
Всё с собой заберёт до конца:
И Моржиху, и Раменье - грани
Материнства земли и отца.
          28.06.24

    ***
Наступит день, в котором все всерьёз.
И облачко последнего дыханья
Как будто подвесной летящий мост
Из мирозданья.

... Он был моложе. Я ещё живу,
Надеясь на Господнюю опору.-
Надеюсь много раз побыть в долгу
У той земли, что с детства сердцу впору.
За ту сохранность тела и души,-
Неспешный путь моих десятилетий.
За то, что есть в казавшейся глуши
Простор для мысли, дел и междометий.

За то, что у крылечек нет перил,
А вот ступеней ввысь - пять, шесть и боле.
За то, что дед со мною говорил,
Гуляя в голубом, как небо, поле.
В ладонь легла коробочками льна
Вся суть любви - дозволенности боли,
Где наша жизнь всего лишь имена:
Рассвет,
    Тропинка,
         Дети,
            Речка,
                Поле.
       29.06.24

     ***
И голос ваш, и оканье, и поступь –
Всё помню и за тридевять земель.
А здесь и дождь неловок,- по-московски,   
За спины прячась зданий и людей,
Лишь нежится в листве полупрозрачной -
Поскольку осень, солнца – не взахлеб,-
А там у вас, на склонах Верховажья,
Опять грибы, и елей резкий взлёт.

Скорей бы дождь прошёл, чтоб не промокнуть,
А там: - Иди! – Роженица-земля
Так ждёт его, и тяжелят колосья
Крупицы зерноватые дождя.
А там размах и воля,- с Рогачихи,
Как будто поднимаясь на парах,
Леса восходят безмятежно-тихо
И тают, по привычке, в небесах.
        27.09.24
 
   ПОСЛЕДНЯЯ ТЁТКА
   Не такими уж золотыми были отношения с этими девочками. Когда-то, по молодости, встречались чаще, радовались друг другу, позже - у каждого своих забот куча. А теперь я была их последняя тётка. Потому реверансами не заморачивалась - приеду, и всё. И приехала.
   А у них всё тоже самое: дети, внуки. Но, к радости моей, нашлось всё-таки различие - правнуки только у меня. На мужиков, правда, порадовалась: мои-то все ушли, а эти соловьями разливаются: и про гаражи, и про рыбалку с охотою. Один даже Сомали вспомнил, фотографии вынес. Ну, дурные примеры заразительны. Старшая девочка все чёрно-белые фотки на кровать повытряхивала. (Угадайка, угадайка, - интересная игра.) Так, общими усилиями и повспоминали. Даже на семейное древо замахнулись. Идея вроде молодых, а все почему-то в мою сторону смотрят. А я что? - только частушки на ум и пришли. Да дробь для смеху повыбивала: жили-то тогда по-простому, весело. И последних, вроде бы, не было,- все до кучи. Но пообещала, правда, как будет время, позаписывать на диктофон случаи разные, семейные. С тем и отпустили.
   Ехала домой на ихней машине и все думала. Вот не станет меня, последней тётки, кто ж с ними, молодыми, поговорит, прошлое вспомнит. Ведь какие люди-то из нас были. Красота, да и только. Хоть Лизаньку возьми, хоть Володюшку. Одна Анка-пулеметчица чего стоила!
   Вот и придётся на внуков насесть, чтобы мне отдельную флешку завели,- в школьную тетрадочку вряд ли все поместимся. За мною вон сколько народу-то. Прорва целая!
     18.07.24