На дереве кисть златовласая...

На дереве кисть златовласая
Колышется ветром без сна,
И кисти, другие, прекрасные,
Зелёные, однообразные,
Судачат. Им суть не ясна,
Чего их подруга грустна:

«Зачем вдруг палитрою новою
Она нарядила себя?..
Пускай теперь белой вороною
Одёжку клянёт золочёную!» —
Завидуя, злясь, но любя,
Под солнышком ветви бубнят.

***

И молча их слышит виновница
Всеобщего шума листвы.
Ей хочется выкрикнуть, хочется:
«Намеренья были чисты!

Что стало со мною — не ведаю...
(Узнать бы хотелось и мне!)
Созрелой уснула — одетая
Проснулась в листочном огне!

Теперь, как чумой поражённая,
Как проклятый, вечный изгой,
На пальцы смотрю обожжённые...
И где в них краса и покой?

Засохли, загнулись по кончикам,
Ослабли — и оземь к корням...
Со мною, должно быть, покончено —
Не зря меня сёстры корят.

Останусь стоять я, бесстыжая,
К потехе девиц молодых,
И имя моё будет выжжено
Как злобная память для них!»

***

Не знала, о бедная, истины,
Но чуяла тонким нутром,
Что всем им положено исстари
Осыпать раскидистый дом!

И вот, после ночи мороженой,
Покрылись они желтизной,
И плачут, и воют встревоженно,
Но ветер смягчает их вой...

Лишь кисть облысевшая, первая
Почуявши осени смрад,
Бросает глаза суеверные
На весь позолоченный сад.