Мирострой

Клокотает гиблое болотце,
Возлежит валежник-сухостой.
В мельнице зерну перемолоться
Не дает размольщик холостой.

На воде – прибои, ряби, глади,
Под водой – утопленник-тщеброд.
Саранча в вакхической усладе
Доедает пышный огород.

Жнива колосится невозбранно –
Медная, как шкура кенгуру.
Ржавенький каркас катамарана
Истлевает в ёловом бору.

Терем, показушный, как роскошник,
Высится на махоньком холме.
На окне – притыренный кокошник,
Окна – в монохромном макраме.

У кровати – четверть самогона,
На кровати – я. Лежу, растлен.
Ёжатся трофеи из Сайгона
На столе из Леруа Мерлен.

Свойство суматошного уклада –
Бить своих в усладу чужаку.
В сердце – сыромяжная прохлада,
Невралгия – в коцаном боку.

Далеко теперь еще сугробы –
Царствует жаришка в сентябре.
Лязгают серпами хлеборобы
И бредут к районной медсестре.

«Гой ты, Русь!» – вещают гой-славяне,
Сердоболья обращая в спесь.
Я же третьи сутки – на кальяне –
Выдыхаю дымчатую смесь.

Век недолог. День – вот он-то долог.
Жизнь скучна. Напротив – смерть кипит.
Не излечит Рок-пародонтолог
Гадской беспричинности пульпит.

Всё смешалось – кони, люди, рыбы –
В псевдо-шапитошный хронотоп.
Давят павиании улыбы
Времена, сплошные, как потоп.

Ягодки, кузнечики, ромашки,
Сыроежки, ложноножки, мхи...
Пьются жизнебойкости рюмашки,
Топятся витальности жирки.

Прухам вопреки, назло утерям,
Множа меж людья взаимосвязь,
Миром всем напхаться б в этот терем
И пойти б от мира восвоясь:

Табачку в кисетик засупоним,
И, простясь с кормилицей/сестрой,
Побредем в инакий мирострой,
Коему присвоивши топоним,
Там и ляжем в Матери-Сырой.