Африканец

Автор: Генри Эбби

 Африканец с толстыми губами и тяжелыми каблуками,
 С вьющимися волосами, большими глазами и ровными зубами,
 Высокий лоб и нависающие брови
 Достаточно, чтобы показать сильную проницательность
 Выбежал за пределы видимости во всем--
 Негр, не претендующий ни на какие права,
 Дикарь, не имеющий никаких знаний, которыми обладаем мы
 О науке, искусстве, книгах или правительстве--
 Раб от работорговца на побережье Джорджии,
 Его жизнью распорядились по рыночной цене;
 И все же, перед лицом всех, простой, честный человек--
 Скромный и невежественный, но храбрый и добрый,
 Карагве, названный в честь своего родного племени.

 Его покупателем был плантатор Далтон Эрл,
 О Вэлли Эрле, владельце обширных земель,
 Чья жена на каком-то сером рассвете прошлого,
 Задержалась ночью и скончалась;
 Но оставила его, как обручальное кольцо смерти
 Был надет ей на палец, прекрасное дитя.
 Он назвал эту дочь Кораллиной. Для него
 Она была брызгами белейшего коралла, найденного
 На побережье, где нетерпеливое море смерти
 Рубцы на узком континенте жизни.

II.

 Каждый день приносил Карагве здоровье и силу.
 Каждый день он работал на хлопковом поле.,
 И в каждом сорванном им букете была мысль.
 Он трудился, но мысли его были где-то далеко;
 Странные фантазии, столкнувшиеся с невежеством и сомнениями,
 Заглядывали внутрь, каждый расталкивал другого в стороны,
 Как люди, которые на переполненной рыночной площади,
 Проталкиваются сквозь толпу, чтобы посмотреть, как проходит какое-то представление.

 Все было для него ново и чудесно.
 Что это были за бумаги, которые читал его владелец?
 Знаки и иероглифы, что они могли означать?
 Если речь, то какая тогда польза от устной речи?
 Наконец, раскапывая раскидистые корни
 Этой единственной мысли, он нашел сокровище--
 Знание: это было бременем, которое несли
 Эти черные, деловитые, похожие на муравьев персонажи.

 Но как постичь значение знаков?
 Он нашел в переулке клочок бумаги,
 И отложил его, и бережно хранил,
 Пока однажды, оставшись совсем один, он не вытащил его,
 И не уставился на него, пытаясь понять его смысл.
 Но пока он изучал, мимо проехал Далтон Эрл.
 И, разгневанный показанным указанием,
 Грубо схватил бумагу, которую держал в руке.,
 И разорвал ее, приказав, чтобы раб
 Получить пятьдесят ударов плетью за это нарушение закона.

 Карагве долго обдумывал свой приговор.
 Противозаконно? Кто же тогда мог издать закон
 Предписывающий знание нескольким избранным,
 Невежество другим? Конечно, не Бог.;
 Ради Бога, седовласый негр с текстом
 Сказал, что любит справедливость и дружит со всеми.
 Если мужчина, то власть недействительна.

 Пятьдесят ударов хлыстом хлестали раба по голой спине.,
 Красная кровь стекала при каждом ударе.,
 Темная кожа жутко прилипла к плети.
 От жгучей боли у него не вырвалось ни единого стона.
 Дрожа, он стоял и терпеливо сносил все.;
 Его сердце возмущалось, сотрясая широкую грудь.,
 Сильный, как сердце, о котором плакала Гипподамия,
 Которое пронзила холодная, навязчивая медь,
 Потряс даже конец греческого копья.

III.

 И так энергия негра, ставшая сильной
 Единственным мерзким аргументом в виде удара плетью,
 Было дано узнать тайну книг.
 Он учился в лесу, и к осени
 Которая стрелой срывается со скалы,
 Покрытая брызгами и колючая, с оттенками кремня.
 Его книги были напечатаны на клочках бумаги,
 Их находили тут и там, их относило туда ветром.
 Однажды, стоя у подножия водопада,
 Подняв глаза, он увидел на краю
 На темном утесе над ним собирал цветы,
 Дочь своего хозяина, милая Кораллин; она наклонилась
 над пустой бездной и улыбнулась.
 Он взобрался на берег, но прежде, чем достиг высоты,
 Сквозь рев воды раздался пронзительный крик;
 Младенец упал, и рядом лежала девочка-квадрун
 Теряя сознание, на коварной траве.
 Младенец упал, но пока без травм.
 Карагве соскользнул вниз по узкому выступу,
 И, протянув руку, схватила платьице,,
 Складки которого запутались в изгибающемся кустарнике,,
 И благополучно оттащила девочку обратно к утесу.
 После этого раб оказал ему услугу,
 Хотя он не говорил об опасном поступке,
 И не упоминал о каких-либо заслугах, которые он совершил.

IV.

 Оставаясь всегда, когда мог, наедине,
 Часто бродя по лесам и полям,,
 В конце концов он стал жить в мечтах.
 Но в мечтательности мало размышлений,
 Но мало размышлений, ибо большинство из них - бесполезные мечты;
 А тот, кто мечтает, может никогда не научиться действовать.
 Мечтатель и мыслитель - не родственники.
 Сладкая задумчивость подобна маленькой лодочке
 Которая лениво плывет по вялотекущему потоку--
 Раскрашенная лодка, плывущая без весла.

 И природа придала странный смысл рабыне.;
 Он любил ветерок, и когда он слышал, как он проходит мимо
 Взволнованные сосны, ему это представлялось
 Шелковое придворное платье леди Ветер,
 Шелестящее в листве, когда она шла
 Закружить вихрь в вальсе над далеким морем.

 Негритянский проповедник с текстом сказал
 Что, когда люди умирают, душа продолжает жить.;
 Если это так, из какого материала состоит душа?
 Глаз не может ее увидеть; почему же тогда
 Невидимый воздух не наполняется живыми душами?
 Не только эти, но и другие формы
 Могли бы невидимо обитать вокруг нас во все времена.
 Если бы воздух был всего лишь разреженной материей,
 Почему бы вещам, еще более неосязаемым
 , не иметь реального существования? Откуда пришли наши мысли?
 Как ангелы приходили к пастухам в Халдее;
 Они не были нашими. Ему казалось, что большинство мыслей
 Были нашептаны душе, или хорошие, или плохие.
 Плохие были похожи на демонов, огромной формы
 С огромными черными крыльями, которые, когда осмеливались,
 Клали свои когтистые лапы на шеи людей,
 И самой своей тенью,
 Делали их жизни темнее беззвездной ночи.
 Он не стремился изобразить добро,
 Или дать ему цифру; но он знал
 Никакая слава заката не могла сравниться
 С ясным великолепием одного благородного поступка.

 Он с гордостью мечтал об этом, не обращаясь ни к кому другому.
 Если бы эти фантазии были высказаны.
 Увы! бедное сердце, сколько людей проснулись,
 И обнаружили, что их новейшие мысли стары как мир--
 Их самые яркие фантазии сплетены в нити
 Древних поэм, истории или романтики,
 И знаний, все еще неуловимых и далеких.

V.

 Дни, которые растягиваются в годы, продолжались.
 Девочка-квадрун, которая упала в обморок на утесе.
 Это была Руфь; теперь, расцветающая женственностью,
 Она посмотрела на Карагве и, увидев в нем
 Что-то выше уровня рабыни,
 С интересом наблюдала за ним во всех его проявлениях.

 Сначала ее потянуло к нему из жалости.
 Когда оба сидели на деревенской скамье,
 Возле высокого особняка, где жил плантатор,,
 Мимо, шатаясь, прошел пьяный надсмотрщик.,
 И увидел в сумерках женскую фигуру,
 Покачнувшись, подошел к ней и схватил за руку,
 И с оскорблением попытался потащить ее дальше.
 Руфь ничего не сказала, но негр, одним движением
 Набросившись на белого человека, он быстро освободил ее.
 Он повернулся и ударил Карагве по лицу.
 Терпеливый раб не ответил на удар.,
 Но на следующий день они привязали его к столбу,
 И пятьдесят полос содрали кожу с его обнаженных плеч.
 Пораженный тем, что с ним поступили глубоко несправедливо,,
 Исполненный благородного презрения, что самые образованные люди
 Могли так унизить братскую расу людей,
 В душе он плакал; ни один стон не сорвался с его губ.

 И все же через несколько дней он был вынужден уйти.
 И работать под невыносимым солнцем,
 Собирая хлопковые коробочки и неся их
 В грубой корзине на израненной спине,
 Вверх по крутому склону холма к хлопкоочистительной.

VI.

 Руфь, прогуливаясь по усыпанным галькой дорожкам сада,
 Или ежедневно занимаясь сотней домашних забот,
 Думала о смуглом лице и благородном сердце
 Карагве и искренне жалела его.

 Он, когда дневная работа была закончена,
 Двинулся в сумерках, среди покрытых росой листьев,
 И, темнее тени, взобрался на стену,
 И ждал в саду, пригнувшись
 Среди листвы благоухающих деревьев,
 Надеясь, что она снова сможет пройти тем путем.
 Он видел ее через окно дома,
 Проходящую мимо и снова проходящую мимо, и слышал, как она сладко поет
 Нежная песня, полная любви и жалости, смешанная воедино;
 Но не окликнул ее и не подал знака
 Того, что он был там, было достаточно, чтобы увидеть ее.
 Возможно, если бы те, кто ее окружал, знали, что он пришел
 Встретиться с ней в саду, они наложили бы на нее
 Какое-то наказание, какие-то ограничения.,
 Которую ей, хотя и невинной, возможно, придется вынести.
 Поэтому он вернулся к своей низкой койке,
 И на своем бедном соломенном тюфяке мечтал о ней,
 Возможно, так же преданно, как Шастелар,
 Спал на своем дворцовом ложе.,
 Мечтал о королеве Марии и любви, которую он дарил.

VII.

 Руфь была лишь слегка затенена и всегда казалась
 Каким-то сочным фруктом, без малейшего намека
 На что-то чужеродное привитой ветке,
 На которой она росла. Ее глаза были черными и большими,
 И страстными, и доказывали бессмертие души,
 Которая через свои врата смотрела на мир,
 Была способна на ненависть и месть.
 Ее длинные черные ресницы нависали над их глубиной,
 Как листья лотоса египетской весной.
 И они тоже были мечтательными, время от времени.,
 И сияли нежной красотой, когда она любила.
 Ее светлость сшила для нее такую подходящую одежду,
 Что, хотя ее платье было из самой грубой ткани,
 И хотя ее обязанности были самого низкого рода,
 Это одеяние казалось более желанным
 , чем ниспадающие одежды из бархата или шелка.
 Ее голос был глубоким, сладким и музыкальным,
 Тихий, как тихое дыхание инструмента.
 Которого касаются невидимые пальцы ветерка.

VIII.

 Большая плантация рядом с плантацией Далтона Эрла.
 Принадлежала Ричарду Уэйну, ненавистному человеку.--
 Ненавидимый среди своих рабов и в городе.
 Неотесанный, мстительный и пьяница он.
 В двух милях вверх по реке управлял своими землями;
 И здесь, в лесной кирхе с зеленой крышей.,
 Раб обрел желанное уединение.
 Его единственным сокровищем было Завещание.
 Спрятанное в дружелюбной кроне дерева.
 Часто книга хранилась в его койке.,
 Временами она лежала рядом с его сердцем, и оно не билось.
 Осквернить фруктовое знание на листьях.
 Слова были сладки, как вино из винограда Эшколь
 На его пересохших губах. Он увидел, как возникает прошлое.
 Расплывчатыми были люди, и процессия двигалась,
 Неопределенные, как фигуры в сумерках,;
 Но был один, который выделялся смелым рельефом;
 Прекрасное, благородное лицо с широкой бородой,
 И волосы , которые красиво ниспадали ему на шею;
 Терпеливый человек, чьи поступки всегда были добрыми.
 Чьи слова были смелыми во имя свободы и человечества.

IX.

 Проходя по территории Ричарда Уэйна,
 Карагве нашел на лужайке из травы
 Несколько скрепленных по концам листов бумаги,
 Которые, как он подумал, унесло ветром из дома или выбросило.
 Листы были мелко исписаны и запечатаны.
 Это была долгожданная возможность
 Изучить старые буквы пера.
 В ту ночь записи, обернутые вокруг книги,,
 Были в безопасности в дупле дерева.

X.

 Весь день он мечтал: "Какой знак я должен подарить.
 Чтобы она узнала мои мысли и поняла".
 Наконец он поймал бархатную пчелу,
 , Отягощенную золотым сокровищем на поясе,
 , и убил ее; затем, когда снова наступило утро,,
 Отнес ее Руфи под благоухающие деревья.
 "Я принес тебе, Руфь, мертвую пчелу в знак благодарности.
 Потому что, если сегодня ты вплетешь ее в волосы.,
 Когда ты снова выйдешь на дорогу,,
 Тогда я буду знать, что ты действительно моя,
 Согласна стать моей женой и разделить мою участь,
 И позволь мне трудиться с тобой, как пчелка;
 Но если ты не наденешь это, тогда я ни о чем больше не буду заботиться
 но потрачу впустую свою жизнь,
 Пчела без матки". Тогда ни слова
 Заговорила Руфь; но когда наступил закат, и она
 Снова вышла из дома, чтобы прогуляться в одиночестве,
 Мертвая пчела сверкала, как драгоценный камень, в ее волосах.
 И она встретила того, кому предназначался этот знак.,
 И она вложила в его руку свою и улыбнулась.

XI.

 На следующий день Ричард Уэйн, проезжая мимо,,
 Услышал птичью трель Руфи, доносившуюся из переулка,
 И мельком увидел ее между деревьями.,
 На мгновение показалась фотография в рамке.
 Он подумал: "Приз, которого я так жаждал, близок.;
 Она будет моей до захода солнца".
 Вскоре он вернулся и направился к дому.,
 Подошел к двери, зовя Далтона Эрла,
 И сказал ему, за каким товаром он пришел.
 Девушка не продавалась, сказал другой.
 "Ты сейчас говоришь наобум", - сказал Ричард Уэйн.,
 "Ты знаешь, что у меня есть документы на все твои земли,
 И поэтому, если ты не отпустишь женщину,
 Все твое имущество будет продано шерифу.
 Плантатор струсил, услышав угрозу,,
 И хорошо зная, какая кровь течет в его жилах.
 Он продал ее, неохотно дав согласие.

 За бокалом вина он рассказал Руфи о ее судьбе.,
 Она упала на пол и потеряла сознание.
 Придя в себя, она поднялась на колени,
 И умолял, и молился, чтобы она все еще оставалась.
 На это он рассказал ей, как распоряжаются землями.,
 И если она не поедет, ему придется умирать с голоду или просить милостыню.
 "Тогда пусть земли будут проданы, и продадут еще раз.;
 Если они его, они не твои. Что хорошего из этого выйдет
 Если я пойду к нему? тогда все принадлежит ему.
 Прошлой ночью я протянула руку Карагве.
 О, это разобьет мое сердце, если я уйду ".
 Далтон Эрл слегка подкрутил усы.

 В сумерках, в слезах, на низкой крыше Карагве.,
 Рут прошла мимо и произнесла дикие, гневные слова.,
 Тяжелые условия, которые были навязаны.
 Она плакала; он утешал: "Еще была надежда":
 В Книге, которую он читал, был Герой.,
 Который сказал, что те, кто пострадал, будут благословлены.
 Затем, в последний раз, они направились к дому плантатора.
 Они пошли, и над ними появилась луна-паук.
 Ткущая бурю в свою паутину облаков.

XII.

 Но Карагве, когда он снова повернулся,
 Яростно ударил себя кулаком в грудь.
 Его свирепые глаза сверкнули; он жаждал мести.
 Затем пришло более спокойное настроение, и оно унеслось далеко-далеко
 Изгнанные мысли унеслись, как порывы ветра.
 Он плакал, что свершилась такая несправедливость.;
 Но все же знал, что чаша весов в руке Бога,
 И хотя Его бедный, растоптанный, долго ждал,
 Они, несомненно, ждали, когда придет Его час.

XIII.

 Ночь прошла, и наступило тревожное утро.,
 И Руфь была продана тому, кого любила.

 Темный день закончился, и когда взошла луна.,
 Первый факел в длинной похоронной процессии дня,
 Карагве спустился к берегу реки,
 Думая о том, что было. Он обернулся и увидел
 Его враг спокойно шел по дороге.
 Быстро за ним пришел другой форме;
 И в руке камнем, наполовину занесенной для удара,
 Кинжалу блестели. Потом негр Роза,
 И поймала оружие из хватки убийцы,
 И предстал перед плантатором Далтоном Эрлом!
 "Прощай, - сказал он, - Прощение - это рабыня";
 У нее нет гордости, она никогда не причиняет зла;
 Ибо она кротко велика и благородно добра,
 И терпеливый, хотя плеть гнева бьет ".

 Получив упрек, хозяин встал перед рабом.,
 И Ричард Уэйн ушел, так и не узнав о своей жизни.
 Был спасен тем, с кем в тот день поступил несправедливо.
 Итак, Далтон Эрл: "Я благодарю вас за этот поступок.,
 Предотвратил злой умысел. И все же у меня была причина
 Забрать запятнанную жизнь Ричарда Уэйна.
 Он подсыпал снотворное в вино, которым угостил меня в своем доме,
 И, зная, что у меня с собой документ на владение
 И титул на мои земли, попросил меня сыграть,
 И пока я играл, поставь все на карту.
 Он выиграл, и с того часа я возненавидел его".

XIV.

 Как некая великая мысль, которая наконец находит выход.,
 Выражение "Счастливая весна в почках" найдено.

 Кораллин Эрл разбогатела во всех своих достоинствах.
 Голубые небеса ее глаз были безмятежны от души.,
 И доброта освещала ее лицо изнутри.
 Ее руки были мягкими от доброты. На ее челе
 Сияла надежда, прекраснее рубиновой звезды.

 Как в древние дни, сидел Мардохей
 У царских ворот и ждал своего часа,
 Когда, облаченный в пышные одежды, он тоже займет свое место
 Среди могущественной знати страны,
 Итак, у ворот ее сердца-дворца,
 Любовь задержалась, чтобы он тоже мог войти внутрь,
 И править королевством другой жизни.

 Ожидание было недолгим; ибо когда Стэнли Тейн
 Приехал из своего северного дома с Далтоном Эрлом,
 И на ступеньках террасы встретил Кораллину,
 Любовь приняла скипетр, завоеванный его ожиданием.

 Стэнли Тейн был вполне достоин любви.
 Он не мог претендовать на титулованного предка,
 И не мог похвастаться какой-либо другой кровью, кроме пуританской.
 Его отец преуспел на бирже.,
 Разбогател на росте продаж.,
 Теперь отправил своего сына-партнера с Далтоном Эрлом.
 К неохватному поясу Юга.
 А Стэнли Тейн был всем, что делает настоящих мужчин.;
 Высокие мысли, высокая цель, любовь к правде превыше всего.,
 Его разум был ясен и свеж, как утренний воздух.

 Он поцеловал розовые кончики пальцев Кораллин,
 И в тот день мы скакали с ней галопом по городу,
 И бродили с ней по магнолиевым аллеям,,
 И смотрели, как под водопадом, наполненным брызгами, течет ручей,
 Это была служанка, которая, сидя за ткацким станком,,
 Ткала туманное кружево, чтобы украсить скалы.

XV.

 Долгое время его писания были спрятаны на дереве.
 Поразмыслил раб и, наконец, нашел их ценность.
 Должен ли он вернуть их? Кому они принадлежали?
 Если бы он вернул их Далтону Эрлу
 Несправедливо, Ричард Уэйн все еще мог бы претендовать на них.
 Он предпочел оставить их сложенными вокруг Книги.,
 Спрятал в тайном дупле дерева.

 Он думал о Руфи как о человеке, обретшем покой,
 И плакал по ней, как будто ее больше не было,
 И иногда собирал цветы и клал их туда, где
 Он знал, что она скоро уйдет, с такой же нежностью
 Как будто он положил их на ее могилу.

XVI.

 Однажды в сумерках, когда сгустились тени,
 Ялик отчалил от недосягаемого берега,
 И Стэнли Тейн с Кораллиной поплыли вниз.
 Томные воды под пятнистой луной.
 Они говорили о гигантских войнах, которые еще могут начаться
 Чтобы изгнать драконье рабство с земли.
 Кораллин сгладила причиненное им зло.
 Стэнли, который не мог найти оправдания неправоте,
 Сказал: "Бог справедлив; он не знает ни белого, ни черного.
 Если война должна начаться, все оковы будут сняты,
 Чтобы сделать, наконец, нацию полностью свободной ".

 И Карагве, который молча греб веслом.,
 Запер крылатые слова в клетках своего сердца.;
 Но Кораллин разозлилась на эту речь.,
 И обрушил презрение на голову благородного Стэнли,
 Презирая его северные мысли и Северэрн блад,
 И вздохнул, что им выпало встретиться.
 "Если это правда, - сказал он, - тогда давай расстанемся",
 И будем надеяться, что мы больше не встретимся.
 Adieu! ибо я тебя больше никогда не увижу".

 Лодка была у берега; он прыгнул в нее.
 И оставил ее сидеть на позолоченном носу.--
 Ее гордость, неистовый Гектор часа.,
 Сражаясь с тысячей слез, чей боевой клич поднялся ввысь:
 Слабое терпение в конце концов приносит сильный урон.

XVII.

 Когда Ричард Уэйн обнаружил, что документ потерян,
 Который он выиграл в игре с Далтоном Эрлом,
 Огорчение и ярость были готовы по первому зову,
 Как воды в плотине, прорваться наперегонки,
 И вертеть словоохотливое мельничное колесо своего языка.
 Он наполовину подозревал Далтона Эрла в воровстве.,
 И все же знал, что, если бы это было правдой, угроза, которую он высказал
 , Чтобы выманить у него Рут, была бы напрасной.
 И вот, поскольку он боялся потерять свою власть,,
 Он сохранил в секрете, что дело проиграно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

 Теперь по могучим пульсам земли
 Пульсировала темная кровь войны; и пушки Самтера
 Это были первые удары сердца лучшего дня.
 Ангел-мститель с карающим мечом
 Огня и смерти, с торжеством на лице,
 Пронесся над нацией с боевым кличем!
 Десять тысяч районов, мечтающих о мире, просыпаются.
 Война на Юге, с Югом! Война! Война!
 Стыд, который мы лелеяли, жалит нас до смерти.

 О, прекрасная, неверная жена Юга! вот, твой господин, Север,
 Все еще любит тебя, хотя ты сбилась с пути.
 На великом суде истины напрасно было твое испытание.,
 Ибо никакого развода не могло быть дано тебе.
 Ребенок, которого ты родила, был горьким проклятием и позором,
 И не ребенок твоего мужа, Севера.
 Он завел тебя на болотистые тропы и вырастил
 Желчь отчаяния на твоих изголодавшихся губах;
 Было бы лучше, если бы такой ребенок умер.

Я.

 Прошел первый год войны
 Когда Ричард Уэйн, плантатор, взялся за оружие.
 День его отъезда был назначен.;
 Это должно было случиться завтра, и, поскольку ночь
 Падал на окутанные туманом холмы и долины,
 Он сидел один в своей привычной комнате;
 Размышляя, он задремал; его подбородок опустился на грудь;
 Тусклый свет отбрасывал тени на стены.
 Там за его спиной медленно поднялась створка.
 Возможно, он спал; он не обратил внимания на шум.,
 И Карагве прыгнул внутрь и столкнулся лицом к лицу со своим врагом.
 Он поднял длинный нож и помахал им,
 И сказал: "Так же уверенно, как ты зовешь или двигаешься,
 Гастрольная жизнь не будет стоить и травинки;
 Но если ты не позвонишь и не подпишешь слова,
 , Которые я написал здесь на бумаге,
 Никакого вреда не будет, и я уйду ".
 Он обратил в статье далее; сеялки читать:
 Я обещаю, если дело когда-либо найденных
 Имущества Далтон Эрл, я ни в коем случае
 Должен претендовать на него, чтобы сделать его моим.
 Я отказываюсь от всех своих прав на него._

 "Ну, это я, конечно, подписывать не буду", - сказал он.
 "Вы могли бы попросить меня вернуть вашу Рут,
 И я бы не возражал; но ваша игра
 Лежит глубже, чем шах королеве."

 "Подпишите!" - закричал негр; и при имени Рут,
 Внезапное безумие охватило его нервы,
 Как пламя среди сухой травы прерий.
 "Подпишите! ибо, если вы не подпишете этот документ сейчас,
 Ты не выживешь; теперь пообещай мне подписать!
 Он яростно схватил плантатора за горло.,
 Вытаращив глаза: "Теперь ты подпишешь или нет?
 У вас есть еще десять секунд, чтобы сделать свой выбор.

 "Тогда дайте мне бумагу, и я подпишу".
 Имя было написано, и негр ушел.;
 Но не прошло и часа, как гончие
 Ричарда Уэйна и Далтона Эрла подсунули,
 И учуял его след через ручей и поле.

II.

 Раб первым побежал к дуплистому дереву.;
 Там оставил бумагу, подписанную Ричардом Уэйном,
 Не нарушая дела; но взял Книгу,
 И вверх по неутомимой дороге, все дальше и дальше,
 Пока он не достиг границ болота.

 Ночь была темной, но еще темнее были облака,
 Которые нависали над краем, где прошел день.
 Подул холодный ветер и быстро пронесся мимо,
 Спасаясь, как раб, от похожих на гончих облаков,
 Чей громовой лай звучал в ушах.

 А Карагве добрался только до болота.,
 Идя по своему следу, он услышал лай свирепых собак.
 Он знал тропинки и извилины на много миль вокруг,
 И даже в темноте находил дорогу,
 И добрался до укромного острова, где стояла хижина,
 Построенная каким-то бедным беглецом, у которого не было друзей,,
 Дававшая убежище и безопасную обитель.
 Он оставался здесь до тех пор, пока вдоль холмов
 Донесся утренний шепот с красными губами.
 Затем, когда он хотел отойти от двери,,
 Большая черная собака поднялась и лизнула его руку.
 Собака принадлежала Далтону Эрлу; он попятился.

 Мечта о свободе, которую лелеял многие годы,
 Казалась увядающей и на данный момент утраченной.
 Долгое время рабыня думала о свободе,
 И боготворила ее, как в те давние времена
 Ей поклонялись подданные тирана, моля ее
 Чтобы она не медлила, а поспешила вперед,
 И преодолеть ненавистную пропасть между богатыми и бедными,
 Освободив все массы от невежества,
 Возвысив достойных на земле,
 И сделав знание превыше богатства.

III.

 О, странно, что в наш век и на земле
 Где свобода была заложена краеугольным камнем,
 Раб волей-неволей должен быть обязан мечтать,
 И обожать свободу, как бедные угнетенные
 Который жил и надеялся две тысячи лет назад!

 И рабство для этого раба было подобно плоду--
 Горький и ненавистный на вкус плод--
 Плод ошибки и невежества,
 Поставленный в один ряд с суевериями и преступлениями.

 И все же, хотя плод был горьким до глубины души,
 Многие умерли из-за любви к нему.
 О, как много тех, кто долгими ночами прислушивается
 Чтобы услышать шаги, которые никогда не раздадутся.
 Вдоль границы не сорван ни один цветок,
 От Лукаут-Маунтин до Чесапика,
 Но в нем течет кровь Севера и Юга.

IV.

 Карагве вернулся и написал на бумаге:,--
 "Ваша собака не причинила мне вреда, да и зачем вам это делать,
 Которого я никогда не обижал, замышлял причинить мне вред?
 Ты сделал меня рабом, ты продал мою невесту,
 И теперь ты пускаешь своих гончих по моему следу,
 Потому что я ищу свободу, которая принадлежит мне.
 Хотя ты причинил мне зло, я все равно делаю тебе добро,
 Ибо в дубе, самом большом в роще,
 На хлопковом поле Ричарда Уэйна,
 Спрятался в дупле возле второй ветви,
 Это утраченная грамота, на которой держатся твой дом и земли ".
 Бумага была прикреплена к сильной шее пса.,
 Негр велел ему идти, и он пошел;
 И Эрл прочитал то, что записал раб,
 И в тот же день нашел документ, спрятанный на дереве,
 И в тот день негр больше не преследовал его.

 Две долгих недели негр бродил по болотам
 Направлялся на Север, временами питаясь
 ягодами и фруктами. Над ним склонился
 Высокие деревья, похожие на беседки, под их борющимися руками;
 Внизу мутные воды, черные как смерть,
 Всколыхнулись только от погружения ядовитых тварей.
 Длинные, иссушенные травы цеплялись за каждую ветку.
 Их волочащийся покров свисал рядом с вялой лимфой.
 И тут и там, среди дикого мха,
 В одиночестве цвели какие-нибудь снежно-золотые цветы со шпилями.,
 Как собственная Божья церковь, найденная в языческой стране.
 Птицы над головой, что в оперении, как утро,
 Воспевали свою сладость, пели святые псалмы.

V.

 Но теперь на его пути встал негр, которого
 Полоса воды, убывающая вместе с приливом.
 Он привязал два тяжелых бревна и выбросил их на берег.,
 Затем, с помощью шеста на случай необходимости,,
 Вскочил на поплавок и поплыл вниз по течению.
 Таким образом, в течение двух дней он дрейфовал, еды нет
 Кроме ягод, растущих у берега.
 Затем в прохладное светлое утро, когда ветер
 И прилив согласились, он снова увидел море.
 Вдали на волнах покачивался буй,
 Очень похожий на красное сердце радостной пучины--
 Очень похоже на сердце в море жизни;
 И корабли были в отдалении, плывя дальше
 Как смутные корабли, которые с нашими надеждами и страхами
 Вышли из своих гаваней, чтобы больше не возвращаться.

VI.

 Плот направился в океан. Негр поднял
 На шесте пальто, которое он носил,
 Надеясь на помощь с далеких кораблей;
 И не напрасно; ибо еще до захода солнца,
 Полуголодный, он вскарабкался на борт судна,
 И оказался с друзьями в пути
 К свободе" под непоколебимой северной звездой.

VII.

 Два года войны, два года слез,
 И Ричард Уэйн, прославленный капитан.,
 В рядах, ведомых ошибкой, сражались и пали.

 В груди Кораллин Стэнли Тейн
 Обладал признанной империей; вся ее любовь
 Была излита на него, и ее сердце
 Стоял, как опорожненная ваза. Затем с Севера
 Пришли слухи о его отваге, и война
 Сгустилась вокруг нее, как ночь, - он был ее звездой.

VIII.

 Золотой дух в каждом цветке лилии.,
 Который, облаченный в пыльцу, весь день смеется над заботой.
 Закрыл двери и ставни своего дома.
 В росистом саду, под звездами.,
 Кораллин и Рут шли грустные и одинокие.;
 Рут снова принадлежала Далтону Эрлу.

 "Я сожалею, - сказала Кораллин, - что Стэнли Тейн
 Так опрометчиво бросил меня, и что он думает, что
 Мои поспешные слова были сказаны с серьезной обдуманностью.
 Если бы к нему прилетела птица и спела--
 "Она все еще любит тебя, Стэнли, она все еще любит тебя".

 Рут быстро последовала за ним: "Твое желание услышано";
 Потому что я пойду к тому, кто когда-то был здесь,
 И скажи ему те слова, которые ты сказал.
 Тогда другой бросился квадруне на шею,
 И поцеловал ее сквозь слезы, и пообещал ей
 Ее свободу, если она отправится к Стэнли Тейну.
 Она и не подозревала, какой импульс подтолкнул рабыню,
 Как и то, что, отправив ее на Север,
 С посланием, полным доверия и любви,,
 Вместо этого она отправила послание, измазанное кровью.

 Потому что теперь Рут надеялась отомстить за свое прошлое.
 Обиженная отцом, она обрушит всю свою ненависть
 на сестру и разрушит ее покой,
 Как был разрушен ее покой в мрачные мертвые дни.

IX.

 Той ночью она украла нож и наточила его,
 И пока водила им вверх-вниз по камню,,
 Потягивала ядовитый нектар мести.
 Она подумала о Стэнли Тейне и пожалела его
 Что он должен стать жертвой ее ненависти;
 Но хотел бы Кораллин увидеть его тогда,
 После того, как жестокий нож сделает свое дело,
 Уложенный и готовый к своему последнему пристанищу.

X.

 И Руфь встала, и когда забрезжил пьянящий рассвет,
 Подобрав свои одежды, как бог,
 Поднялась к великим вершинам мира
 Из черных долин неизмеримого пространства,
 Она перешла границу долины.

 Все, кого она любила больше всего, были разлучены.;
 Последнее, ее дитя, было продано неизвестно куда.;
 И Кораллине тоже предстоит вкусить горькую чашу.,
 Чувствуя ярость глубокой мести.

XI.

 Много дней Руфь путешествовала на Север.,
 И добралась, наконец, до лагеря. Она миновала охрану.,
 И ночью обнаружила палатку Стэнли.;
 Затем, проскользнув внутрь, склонилась над ним, пока он спал.
 Ему приснилась Кораллин, и во сне
 Сказала: "Кораллин, лучше простить".
 И Рут, которая услышала, воскликнула: "Она прощает".;
 Она все еще любит тебя, Стэнли, она все еще любит тебя!"
 При этих словах он проснулся и увидел женщину рядом с собой,
 И увидел оружие, занесенное над его грудью,
 И смутный ужас от насмешки над словами
 Лишил его сил и сковал его речь.
 Но чья-то быстрая рука просунулась внутрь и схватила его за руку,
 И выхватил нож, и вот перед ними предстал
 Карагве с Рут Эрл лицом к лицу.

XII.

 И после, в форте Пиллоу, когда шторм
 Пошел против нас, и предатели убили
 Пятьсот человек, которые сложили оружие,
 Карагве был застрелен, и с молитвой
 За всю свою страну он отступил и умер.

 Некоторые, стремящиеся к высшему типу благородных людей,
 Сравнивают своих героев с кавалерами,
 Хвастаясь своим происхождением по запутанным линиям,;
 Но я, кого не волнует патрицианская кровь,
 Превозносите того, кто стремится к великим целям,
 Или дополняет благоразумную жизнь благородными поступками.

ДЕМЕТРИЙ.

Я.

УСПЕХ НИЩЕГО.

 В моей жизни у меня было два кумира: один - моя страна, другая - моя жена,
 И я знаю, что любил их преданно, и обоих единодушно;
 Но настал день, ложно повисший на моем хрупком поводке жизни,
 Когда волей-неволей я сделала выбор между ними, благодаря мудрости Господа.

 Высоко на скалистой вершине утеса в красном Алжире,
 Возвышающийся на фоне закатного неба, как бокал, наполненный вином,
 В то время как каждый купол подобен пузырьку, который появляется над краями,
 Стоит город, в котором я родился, мой любимый Константин.

 Величественно возвышаются дома с кирпичными крышами и тяжелыми стенами из серого камня,
 А кое-где над ними возвышаются мечети и минареты;
 Как голос какого-то чародея, звучат призывы бородатого муэдзина,
 И шелест кипариса кажется ропотом сожаления.

 Вокруг древнего Цинтранского города тянется темная стена, широкая и мощная,
 Как кольчужный пояс воина, а ворота кажутся пряжкой;
 А башня на закате - кинжалом с длинной рукоятью;
 Чей клинок спрятан в складках кольцевого пояса ручьев.

 Вдали горы Атлас поднимают свои покрытые вечным снегом вершины.,
 И кажутся стариками, расположившимися в космических креслах с высокими спинками.;
 И они, как дети, купают ноги в ручьях, бегущих внизу.
 Или курят свои трубки в тишине, пока облака не скрывают лица.

 Я был беден: они говорят, что нашли меня лежащим голым на улице,
 И нищий подружился со мной и привел к своей двери,
 И заботился обо мне, и ухаживал за мной, пока у меня не выросли ноги
 Я мог бы пройтись по рыночной площади и там пополнить наши запасы.

 Я никогда не знал нежности отца или матери.;
 Мои лохмотья едва прикрывали меня; от голода я исхудал;
 Я никогда не знал сочувствия или доброты от другого человека.;
 Я испил чашу горечи, которая приходит к нужде и греху.

 Вся моя ранняя юность была растрачена впустую, когда мне пришла в голову мысль
 Страстная нетерпимость к течению моей жизни;
 И я пошел к торговцам и купил немного скудных фруктов,
 Пока с продажей и с покупкой, о чудо, не началась новая жизнь.

 Вскоре я оказался владельцем обширных домов, товаров и парусов,
 Настоящим принцем торговли, со своими рабами за границей,
 Где они продавали мой дорогой товар - ткани и тюки хлопка,
 Из разноцветной кожи, страусиных перьев, фиников и вина.

II.

ДЕВУШКА Из ЗОЛОТОГО КИОСКА.

 В те дни, когда я, нищий, праздно бродил по улице,
 Мимо дворца, через виноградники, где бьют ароматные фонтаны,
 Стоя возле золотого киоска, мне выпало встретить
 Та, для которой мое сердце стало больше, и я не мог отвернуться.

 Долго мои глаза смотрели на пиршество ее красоты, свободно насыщаясь.;
 Как я мог не любить ее, которую могли бы обожать ангелы!
 Но в конце концов, устав от моего пристального взгляда, она отвернулась;
 И все же я видел, как трепещут крупные жемчужины, которые она носила на шее.

 Обе щеки были цвета морской раковины, а вокруг влажных губ
 Изобразил улыбку, которая задержалась с любовью, как отблеск звезд на море;
 Ободренный, я упал на колени и поцеловал кончики ее пальцев.,
 И умолял ее, и молился о том, чтобы я стал ее рабом.

 Я был смуглым, но все еще миловидным по форме и лицу.;
 Мои длинные черные волосы блестяще спадали на шею и голову;
 Мои большие черные глаза блестели, и у меня была непринужденная грация
 Которая превращала королевскую мантию в мое рваное одеяние красного цвета.

 Я сковал девушку своей рукой, я не отпускал ее.;
 Она сказала, что она Евдокия, что Йорги - ее отец.;
 Я сказал, что я Деметрий, подлый нищий,
 Но в горниле любви моего сердца разгорелся плавкий огонь.

 Ее чувственные длинные темные ресницы нависли над мечтательными глазами,
 Как два грозных облака, балансирующих над прозрачными глубинами;
 Как крылья перелетных птиц на фоне туманного неба;
 Как лепесток пыльцы цветка, когда он спит.

 Все ее одеяние было расшито тончайшим золотым кружевом.;
 Бриллиант в ее тюрбане сиял, как глаз.;
 Белое платье более чем наполовину открывало идеальную фигуру.,
 А пояс, застегнутый на кинжал, облегал одежду по фигуре.

 Моим глазам она подарила свои темные глаза, чтобы смотреть в них и мечтать;
 И я казался тем, кто перегибается через тонкие перила моста,
 И думает, и задумчиво смотрит глубоко вниз, в поток,
 Пока вокруг него сгущаются сумерки и преобладают звезды с блестящими крыльями.

 После этого я ежедневно встречал ее на дорожках дворцового сада.,
 И она всегда выходила мне навстречу и широко открывала ворота,
 Часто упрекала, часто улыбалась моим минутным задержкам,
 И приносила изысканные яства в золотой чашке и блюде.

 Я, ее любовник, был нищим, но она все равно любила меня;
 Если бы я был Гаруном Аль-Рашидом, она не смогла бы любить меня сильнее;
 Пока она шептала, на моих губах и в моих глазах она целовала мое имя.,
 И обвила руками мою шею; как я мог не обожать?

 Но всякое удовольствие застаивается или прекращается; если опрокинуть чашу,
 Все ее содержимое подобно кислоте, глубоко обжигающей долгое сожаление;
 Если он надоедает, мы спокойно оставляем его, возможно, небрежно нахмурившись,
 Или, может быть, приятное воспоминание, которое легко забыть.

 Однажды в золотом киоске, когда Евдокия держала меня за руку.,
 Пришел старый Йорги, мрачный, с выражением бури на лице.;
 Навлечет ли она позор на него? Разрушит ли она его благородный род?
 Он осыпал меня яростными оскорблениями и выгнал меня с того места.

 Прежде чем уйти, я повернулся к нему и смело потребовал ее руки,
 И поклялся, что получу ее, хотя город преградил мне путь.;
 Но он насмехался надо мной, нищим, и повторил свой приказ,
 Никогда больше не встречусь с его дочерью, ради моей жизни, с того дня.

III.

ВИЗИТ ДЕМЕТРИЯ И ЕГО ДЕСЯТИ ДРУЗЕЙ.

 Итак, две жизни, подобные сливающимся рекам, были жестоко разлучены.;
 Одна скользила по плодоносящим садам, тщетно стремясь к морю.,
 Тот, кто вьется под широкими мостами, доставляя грузы на рынок,
 Но всегда с нежностью мечтая о встрече, которая еще должна состояться.

 И я трудился; и мои доходы росли и удваивались в моих руках,
 Ибо удача, дав однажды, будет давать нам все больше и больше;
 Я был подобен страннику, проходящему по какой-то давно заброшенной земле,
 Который находит под каждым камнем, который он обтачивает, кусочек золотой руды.

 И я учился, узнал все секреты, которым могут научить самые мудрые книги;
 Наконец-то, усердно копаясь, постиг длинный устойчивый корень греческого глагола;
 Обрел естественное предвидение правил и форм речи,
 И пил воду из фонтана со слов барда Сцио.

 На всех моих кораблях дул благоприятный бриз, ни один не затонул и не выбросился на берег.;
 Самый жир торговли сочился между их прокисшими швами.;
 И квартал сомкнутых зданий и наполовину не вмещал в себя мой магазин,
 В то время как мои щедрые, экономичные сделки затмили бы мечты Аладдина.

 По-прежнему я не менял свою одежду, по-прежнему был одет в свою безанскую мантию,
 И все же я надел тот же тюрбан, потертый и выцветший красного цвета.;
 Если бы у меня был вращающийся шар, тогда у меня не было бы никакой другой одежды.;
 "Лучше богатому носить лохмотья, чем бедному - шелка", - сказал я.

 Каждый день из моего многостворчатого окна в воздух взлетал голубь.,
 И под его крылом лежали сложенные строки для той, кого я любил больше всего на свете.;
 Ежедневно из окна ее дворца оно возвращалось и приводило меня туда.,
 Идиллии без рифм, полные сердечных речей, верного пыла ее груди.

 Ах, дорогая любовь, она терпеливо ждала с печальными, тоскующими глазами,
 Подобно луне, она каждую ночь ждала, когда облако пройдет по ее челу.;
 Подобно птицам, она ежедневно ждала появления в небесах
 другой, приносящей помощь голодающим на ветке.

 И все богатство было потеряно для нее, потому что ей приходилось смотреть на
 Картины самого Арта, Весенние восторги, осень, облаченная в балетный туман;
 И она ужинала сладостями и специями, кофе, хлебом и корицей,
 Пока от нее исходил аромат или целовались ее мягкие тапочки.

 Ниспадающие по спине волосы, выбившиеся из украшенного драгоценными камнями золотого гребня,
 Растраченный аромат казались каскадом, низвергающимся в глубокое ущелье;
 Казались черным крылом ворона, осмелившегося распустить волосы,
 И был водружен ей на лоб, чтобы можно было увидеть его красоту.

 Каждый день она купала ее в молоке, пока, наконец, она не стала такой же белой, как;
 Подкрасила веки миндальной краской, а ногти подкрасила хной.;
 Поужинала янтарным вином и медом; но наслаждения не испытала.
 Она спала под шелковыми занавесками с кружевной бахромой, пахнущей мускусом.

 Но наконец настал день готовности, которого я так ждал.,
 Когда я отбросил лохмотья, которые носил много лет,,
 И облачил свою совершенную личность с головы до ног,
 В одежду, которая мне шла, в бархат моих сверстников.

 Затем я купил себе беспокойных чарджеров, украинских скакунов, пять белых и шесть черных;
 Одиннадцатый был самым благородным, но и самым нежным из всех;
 И у меня был друг, который любил, чтобы я ездил верхом на каждой лошади.--
 Десять друзей с приятной осанкой, приятными манерами, сильные и высокие.

 Каждому другу я подарил плащ из пурпурного бархата, отороченный горностаем.;
 Каждый скакун был облачен в доспехи, отделанные золотом.
 Ровно в полдень мы весело тронулись в путь, и вход во дворец был найден.;
 И я разыскал государственного деятеля Йорги с целью раскрыть тайну.

 Я приехал жениться на его дочери; все ее сердце уже давно принадлежало мне;
 Я завоевал ее, когда был нищим, но я любил ее все больше и больше
 Теперь, когда мое богатство стало безграничным, это только укрепило мой замысел.;
 Если он отдаст ее, я уступлю ему половину своего состояния, из расчета на покупку.

 Он смеялся мне в лицо, презирая меня и мою роль.--
 Назвал меня все еще богатой нищенкой и велел мне отвернуться.;
 Сказал, что Евдокия его дочь - он ничего не знал о ее сердце.;
 Он пообещал ее руку и состояние моему правителю Ахмед-бею.

 Бывают моменты, когда наше негодование проявляется только во взгляде.,
 Когда наши чувства горят слишком сильно, чтобы их можно было выразить словами.;
 Таким взглядом я наградил Йорги, когда шел впереди,
 В то время как мои десять друзей последовали за ним, храбро утешая друг друга.

IV.

ДЕМЕТРИЙ РАДИ ЕВДОКИИ ПРЕДАЕТ КОНСТАНТИНА.

 Теперь война, подобная отдаленному грому, гремела в потемневшем воздухе.;
 В небе кружила птица предзнаменования, чтобы ограбить наши могилы.;
 И люди, как испуганные птицы, в отчаянии поспешили домой.
 Мы слышали топот армий, подобный далекому шуму волн.

 Война - пагубная болезнь на теле мира--
 Болезнь, которая иногда проходит, но все равно оставляет у жертвы болезненные ощущения.;
 И не сильнодействующий препарат вылечит его, пока Свобода сложенном
 Все стандарты наций, и будет править во веки веков.

 Чем воспользовался мой мраморный зданиях, где я выменяла на мое золото?
 Все мои приобретения были напрасны, ибо Евдокия не принадлежала мне.
 Затем я обратил свои товары в деньги, продал все свои корабли и дома.,
 И отправил сверкающий товар подальше от Константина.

 На нас, как дикий ястреб, спикировал Дамремон со своими людьми;
 Но мы увидели его крылатые знамена и закрыли ворота на засовы;
 Всех женщин призвали на битву; тогда каждый мужчина стал героем.;
 А кабилы полагались на дружбу Судеб.

 Я считал, что любовь к родине - это более высокая любовь к себе,
 Преследующая благородные цели, но все же эгоистичная, что бы там ни говорили;
 Я забыл о своей хваленой чести; Я собрал все свое богатство;
 Я стал шипящим предателем земли, которой был обязан своим хлебом.

 Все было ясно; если я был верен, то Евдокия была потеряна;
 Отступив и одержав победу, я мог заявить на нее свои права.
 Я едва взвесил чашу весов и не осмелился подсчитать цену.;
 Той ночью я тайком выбрался из города в лагерь пришельцев.

 Я был верен цели, которая хранилась в моем сердце.;
 Другой мог бы справиться с этим и восторжествовать над ее падением.
 Таковы мужчины, они не сильно различаются, уровень человечества,
 То, чего не хватает одному, есть у другого; недостатков хватает у всех.

 Вниз со скалы я соскользнул в тишине; и потревоженные листья кипариса
 Дрожали, как сладкие губы в тоске, в то время как звездные глаза плакали росой.;
 И я разыскал французского командующего, где, среди своих мушкетных снопов,
 Он сидел и планировал новую жатву на поле, которое знал Азраил.

 "Я пришел за помощью, если вы примете мои условия", - сказал я,
 "Ибо я знаю самую слабую часть мрачной городской стены.
 Есть девушка по имени Евдокия, за которую я бы продал душу;
 Дай мне право обладать ею, и я откровенно расскажу тебе все.

 Затем он улыбнулся через стол, удовлетворяя мое желание.--
 Улыбка порождения воспоминаний, некое воспоминание о восторге.--
 И он выслушал меня спокойно, но он сказал, что потребует
 Мне идти в город в качестве шпиона в ближайшие сутки.

V.

ШПИОН В МАСКЕ ВО ДВОРЦЕ.

 Много лет назад я приказал сделать секретный вход под стеной;
 И те, кто его строил, были мертвы, так что никто не знал об этом, кроме меня.
 Когда стемнело, я приобрела его, и тихо в тени,
 Прошел одинокий улицам города, где сражение должно было быть.

 Кошелек с золотом и рубинами купил прошептал пароль,
 И с его помощью я отметил место и количество войск.
 Я написал мелом на здании: _Ло, гибель Константина!
 В городе предатель, а население - простофили._

 На улице я встретил человека в маске, спешащего сквозь ночь вперед.,
 И что-то в его поведении говорило о том, кого я называл другом.
 - Сэр, - сказал я и положил палец ему на плечо, совсем близко.,
 "Скажи мне, почему ты скрываешь свое лицо и куда ведут твои шаги".

 По моему голосу он быстро узнал меня и снял маску, чтобы сказать::
 "Мои шаги направлены ко дворцу; разве ты не слышал о празднике?
 Через три дня дочь старого Йорги выходит замуж за Ахмед-бея;
 Сегодня вечером вечеринка по случаю бракосочетания; я должен поторопиться; уже поздно ".

 "Подождите, - сказал я, - вас мало заботит удовольствие, которого вы ищете;
 Отдай мне свою маску и одеяние, и позволь мне занять твое место.;
 Я не отнесусь к твоей услуге легкомысленно, но заплачу тебе через неделю.
 С сапфиром на каждое мгновение; и они не увидят моего лица".

 Затем мы нашли его просторные покои, где переоделись в мантии, которые были на нас.
 Я надел полу фантастические шелковые одежды и маску.,
 Затем спустился по лестнице, пока снова не оказался на улице.;
 Мечтая только о Евдокии, в чьем присутствии я должен был бы нежиться.

 От фундамента до антаблемента дворец сиял светом.,
 И я воображал его гением с сотней огненных глаз.;
 Его рот - зияющий дверной проем, и облако в ночи
 Казалось, волосы у него на лбу развеваются в ветреных небесах.

 Он быстро проглотил меня, потому что я вошла и сразу услышала шум
 О музыке - слышал танцующих девушек с колокольчиками у ног;
 Аромат сотни цветов воздействовал на мои чувства.;
 Магнолия казалась мужем, а остальные его супруги - сладкими.

 Евнух провел меня по устланному дамасской тканью полу в великолепный зал.,
 Все гости были собраны во всей своей красе и гордости.
 Стены были украшены штандартами и хоругвями.
 Бей в масках вел лилию рядом с собой.

 Вокруг фонтана в центре комнаты, отделанной золотом,,
 Танцевали танцоры, играли актеры в ритме его падения.,
 Пока мы были на балконе, в весеннем сумраке,
 Пел соловей и с грустью насмехался над всеми нами.

VI.

ВСТРЕЧА В САДУ И БЕГСТВО ШПИОНА.

 Когда бей любезно прошел мимо меня, я прошептал на ухо
 Той, которую он вел рядом с собой (если мне еще не удастся завоевать ее!)
 "Наш день на рассвете; я, Деметрий, здесь";
 Встретимся вон там, в саду, на том месте, где мы однажды встретились".

 Она очень быстро последовала за мной, и я прижал ее к своему сердцу,
 И покрыл пылкими поцелуями все ее губы, шею и подбородок.
 Здесь она жаждала жить вечно, чтобы мы никогда не расставались,
 И насыщаться множеством поцелуев, обнимающих мои руки внутри.

 Там мерцали влюбленные звезды; а рядом - грязное озеро.,
 Как скряга, прижал серебро их блеска к своей груди;
 И остался он в укрытии деревьев и зарослей кустарника,
 Чтобы какой-нибудь удачливый смелый грабитель не украл его во время отдыха.

 Теперь годы превратили Евдокию из бутона розы в розу,
 Сделали более совершенной каждую черточку лица, добавили много нежного изящества,
 И она превратила мое сердце в свой сад, чтобы жить там и находить покой:
 Ни время, ни перемены, ни разлука не могли стереть ее любовь ко мне.

 Она сказала, что тоже хотела бы стать озерцом, "под звездным светом моих глаз".;
 И когда мои губы наклонялись вниз, она ловила их пряную росу.;
 Мое лицо, низко склоненное, должно было стать ее нежным небом.,
 А мои руки - прекрасной зеленью, которая росла по краям.

 Я не рискнул рассказать ей о предателе, с которым она была рядом.;
 Я сказал, что бей задрожит, когда я приду просить ее руки.;
 Я сказал, что она должна ждать меня и не отчаиваться; но приободриться,
 Ибо мой триумф стал бы достоянием гласности во всех уголках страны.

 Пока мы разговаривали, мы услышали суматоху во дворце у подножия холма;
 Веселые огни качались вдалеке, как красные светлячки в долине.;
 Раздавался призыв за призывом, и на него отвечало стадо пронзительных эхо,
 И мы увидели множество факелов и выходящих людей.

 "Любимый, они ищут тебя", - воскликнула Евдокия. - "Ты должен уйти, или ты должен умереть".
 Но печально, о, печально расставание двух сердец, которые тоскуют и рыдают.;
 Молния свыше разрывает жесткое, вязаное волокно дуба.;
 Но сердца будут держаться тем теснее, чем больше они стараются держаться друг от друга.

 На ее губах я поцеловал свои слезы, на ее губах и в ее глазах
 Которые она лишь лениво приоткрыла, чтобы показать свои ответные слезы,
 И я поцеловал бриллиантовый полумесяц, который, как я видел, опускался и поднимался,
 Пока он сверкал в свете факелов сотней серебряных копий.

 Потеряв сознание, я уложил ее на сиденье, а затем быстро помчался сквозь мрак.,
 В то время как факельщик прошел так близко от меня, что мне показалось, что меня заметили;
 Но я на мгновение спрятался под кустом либерального цветения,
 Затем побежал к своему выходу по улицам, которые мешают мне.

 Вверху ночью надвигающийся метеорит пронесся на запад,--
 Полная луна с более голубым сиянием, сопровождаемая рубиновым сиянием;
 Она казалась мне пылающим факелом, уносимым вперед в полете
 Дух, который под ней, принес поражение Константину.

VII.

БИТВА.

 В городе загремели пушки, прежде чем рассвет ворвался в ночь,
 Не с миром, радостью и дружелюбием, а с ненавистью и отчаянием,
 И тысячи вопиющих горнов доказали это, ожидая их возмездия;
 И мы услышали скрежет пуль в темном изумленном воздухе.

 Когда взошло солнце, жаркое и кровавое, бой уже начался;
 Артиллерия била по слабому месту в стене;
 В то время как дым от долины и города казался меланхоличным, тусклым
 Одежды духов, парящих над обреченными на падение.

 Подобно сильному нумидийскому льву, на ее скале лежал город.,
 Никто не дрогнул, несмотря на окружение и скудный запас хлеба;
 Ее свирепые глаза, два алых флага, весь день наблюдали за битвой.,
 Один на высоком ключевом камне Вавилонского Вада, а другой на Вавилонском Джеде.

 Вокруг этих ворот они поставили своих меченосцев, надеясь оттуда отбросить нас назад.
 Когда мы следили за их вылазками, которые были приманкой, чтобы заставить нас прийти;
 Но тщетно, наши работы были безопаснее, хотя мы жаждали нападения.,
 И с нетерпением ждали призыва барабана.

 Камень за камнем открывалась брешь в тонком месте стены,
 Пока, наконец, мы не отправили флаг перемирия к воротам Вавилонского Джеда.,
 Говоря городу: "Сдавайтесь, Константин наверняка падет".;
 Если вы потерпите неудачу, ни одной живой души не останется, чтобы посчитать ваших погибших".

 Ответ был подобен удару меча: "В этом месте много еды
 И боеприпасов; если французы желают именно этого,
 Мы можем предоставить им изобилие; но сдача означает позор,
 И наши дома будут защищаться, пока один солдат стоит и открывает огонь ".

 Если этот город не будет захвачен, вина ляжет на каждого человека,
 И многие в солнечной Франции подумали о нем по-своему.
 По нашему строю пробежал ропот: "Мы должны взять его штурмом",
 И мы услышали, как заиграли горны, призывая штурмующих к наступлению.

 Подобно огромным валам, которые никогда не разбивались, были скалы Константина,
 И грузовой корабль "Сити", у каждого из которых был свой киль.;
 Он плыл навстречу будущему с помощью линейного обмена.,
 И его похожие на мачты башни были украшены вымпелами с изображением солнца.

 Но теперь на нее обрушился шторм, и в ее борту образовалась пробоина,
 И вода бешено хлынула внутрь, пока она стояла на краю.
 Все напрасно, все отважные усилия; ибо все на борту пытались
 Яростно заделывать течь, чтобы судно не затонуло.

 Наши люди сражались с разъяренными водами, которые нельзя было ни повернуть, ни остановить.,
 И они подставляли все соломинки под удар в своей безумной стремительности.
 Итак, город, преданный, был захвачен; итак, большой корабль потерпел крушение;
 И в тот день я с триумфом въехал в него с войсками.

VIII.

СВАДЬБА И ЛОЖНЫЙ ДРУГ.

 Когда наступила ночь, во дворце снова зажглись все огни.
 В зале шелковых штандартов и циновок персидского плетения
 Были женщины, прекрасные, как гурии, были храбрые и красивые мужчины;
 И рыбы выпрыгнули посмотреть на них из серебряных чанов фонтана.

 Никогда еще Евдокия не была так прекрасна, и она заслужила самую мудрую похвалу
 От пришельцев, собравшихся посмотреть на наш брачный обряд;
 Не только ее царственная красота, но и изящество всех ее поступков,
 Привлекли к ней все сердца и взоры, наполнив, как чаши, чистым восторгом.

 Но пока еще они совершали богослужение, и пока я еще не надел кольцо
 На ее сужающемся к сердцу пальце вся толпа широко расступилась,
 И я увидел, как мой друг маскировщик своим непрошеным присутствием принес
 свадебную пыльцу с женскими лепестками по бокам.

 "Так умрет неблагодарный предатель, будь он король или нищий!"
 И кинжал сверкнул над нами яростным блеском на свету.,
 Затем был нанесен удар в мою грудь рядом с тем местом, где могло быть сердце,
 И мой ложный друг, через людей, дико ускорился в своем полете.

 Но бешеная пчела не добыла меда, торопясь улететь.;
 Его жало было хорошо заточено, но его злодейство заключалось в потере,
 Ибо я с верой носил тайну, скрывающую биение моего сердца,
 Символ высшей жизни, простой серебряный крест.

 Это отвратило оружие и сэкономило мне много лет
 Для того, чье сердце было для меня святыней паломника,
 Для того, за кого я отдал с горечью и слезами
 Город Югурту, мою родную мать Константину.

 Теперь мы живем во дворце у белой волны залива;
 Но временами мой добрый конь блуждает, и в поздних сумерках,
 Я нахожу себя недалеко от моего города, в то время как муэдзин в сером,
 Кричит: "К молитве, к молитве, вы, люди, только Бог добр и велик!"

СИЛЬНЫЙ ПАУК.

Я.

ДОЧЬ ВОЖДЯ.

 Я был натуралистом и пересек море.
 И приехал в Феодосию, чтобы найти
 Чудовищного паука, о котором я слышал.
 Жители города с сомнением качали головами,
 Когда их спрашивали об этом; но однажды я встретил
 Крепкий рыбак, который однажды видел
 Паука, хотя и не знал его жилища.
 Он сказал, что паук был такой же длины, как он сам,
 И что гав, из которого он сплел свою паутину,
 Была толстой, как любая веревка на его лодке.
 Ночью, запоздалой посреди курганов
 Этот холм, склон холма и весенняя долина,
 Как рельефные буквы на древней странице
 Созданы для чтения сегодняшними слепыми на ощупь,
 Он вошел в темную гробницу и уснул там,
 Пока мир, подобно поднятому круглому щиту,,
 Не раскололся от брошенных копий зари. Когда он проснулся,,
 Он обнаружил, что запутался в какой-то толстой паутине,
 Еще до него нож и медленно разрезал его через;
 Затем, когда он стоял чудовищный паук убежал.

 На этом концерте на наклонный берег,
 Еще один присоединился к нам от коттеджа рядом--
 Увитый виноградом коттедж, освещенный для обители любви.
 Его окружала лилейная роща с деревьями.;
 Как Ахав в своем доме из слоновой кости
 Король пчел здесь ужинал сладостями
 Потягивал в зале дворца снежных лилий;
 И здесь повсюду были разбросаны желтые лилии,
 Как будто это место было банкетной рощей
 О Шишаке, царе Египетском; ибо цветы
 Были похожи на золотые чаши, которые Соломон
 Выковал для святого служения Господу.

 "Это моя дочь", - сказал рыбак.
 Ее голова и лицо были покрыты шарфом,
 Но большие темные глаза смотрели вперед, и в их глубине
 Я увидел душу, полную нежности и правды.

 (Часто во сне я думал, что умирать сладко,
 И избавься от этого грубого видения, увидь наконец,
 Как может большая душа, покинувшая тело,
 Другую душу, освобожденную и очищенную.)

 Скромная служанка в малиновом жакете носила,
 Расшитая бисером юбка ниспадала до колен.;
 В то время как внизу турецкая одежда была ограничена.
 Косички доходили до лодыжек; но ее туфли
 Открывали обнаженные подъемы ног.
 Я велела ей там адью, на берегу
 Ясно Боспоре. А я побрел обратно,
 Я много думал о Пауке, что я искал;
 Но более двух темные глаза, которые казались двумя звездами
 Который сиял в моем сердце; в то время как далекий космос
 За ними, чистая, но неизвестная, была душа.

 Я решил испытать милосердие этой девушки.;
 И вот, в один дружеский день, надел халат.
 Изодранный и запачканный от использования. Когда она проходила мимо.,
 Я резко вышел из-за стены,
 И встал перед ней с замаскированным лицом, протянув
 Руку, прося небольшую милостыню.
 Она щедро раздала из своего тощего кошелька,
 И с выражением нежной жалости прошел мимо.
 Не имеет большого значения, кто просит,
 Заслуживает ли он милостыню или нет;
 То, что дается от чистого сердца, дается Богу,
 И не тому, кто берет.

 День за днем,
 С тех пор я шагал вдоль берега, навстречу
 Темноглазой дочери рыбака.
 Под своей крышей она радушно приняла меня.,
 И протянула обе руки, и сняла шарф.
 Это скрывало чудесную красоту ее лица.
 Если бы художник или скульптор в каком-нибудь сне
 Мог соединить Веру с Любовью и Милосердием,
 И выразить их на одном чистом лице,
 Я знаю, что это было бы лицо, похожее на ее собственное.

 Ее глаза были бриллиантовыми дверями ее истинной души,
 И их шелковые защелки были мягко закрыты.,
 Когда, укрывшись под своим маковым парашютом,
 Пришел бездеятельный Сон. Ее взгляды казались
 Как златокрылые ангелы, посланные из небесных врат.
 И все же она часто грустила, когда я был рядом.
 Однажды, задержавшись допоздна, я рассказал ей о своей жизни,
 И о чудовище, которое я пришел найти;
 Но теперь, о чудо! она обвила мое сердце
 Тесной паутиной своей любви и крепко держала меня
 Как муху, попавшую в сети паука.

 Одетая во вретище сожаления, она сказала:,
 Она долго оплакивала прошлое; но ради меня
 Теперь она отбросит его и будет жить для меня.

 Я сказал, что немногие могут оправдать прошлое
 За то, что Сторми сделал с "Кораблями надежды".

 Она сказала, что ей грустно думать об этом.
 Их нынешнее состояние иссякло, и это ярмо
 Ее народ натирал себе шею в горах.
 Ее отец был храбрым черкесским вождем.;
 Но здесь он жил замаскированным, пока снова
 Он мог возглавить свой забег и нанести удар каблуком
 Это стерло их в пыль.

 Наши сердца обновились.,
 Мы поцеловались на ночь и расстались. Когда я уходил.,
 Далекий холм, весь в тени, приобрел новые очертания,
 И казался распростертым пауком, в то время как два дерева
 , росшие на нем, были его поднятыми руками
 , цепляющимися за двух красных светлячков, которые были звездами.

II.

ПАУК.

 С рассветом в мою дверь постучали костяшками пальцев;
 Я встал, открыл и увидел на крыльце,
 Его лицо напоминало лицо странной смерти, а темные глаза были широко раскрыты
 С каким-то смутным ужасом стоял рыбак.
 "Пойдем, поспешим со мной", - были его единственные слова.
 Мы бежали изо всех сил по бесплодному берегу,
 И достигли его тихого коттеджа. Войдя,,
 Он подвел меня к свободному дивану своей дочери.
 В комнате было всего одно окно, и рама
 Была поднята. Я выглянул на землю под ним.
 Виноградная лоза поползла вверх и длинными пальцами сделала
 Надежное укрытие со стороны коттеджа,
 И на окно набросили шарф из листьев.
 Но что это было, что было прикреплено к выступу
 Волочилось по земле? Клейкая веревка
 Скрученная из пяти нитей. Это рыбак
 увидел с новым ужасом, пока между побелевшими губами
 Он ахнул: "Паук!"

 Что было лучше всего сделать?
 Мы увидели странные отпечатки ног на влажном пляже,
 Но вскоре они затерялись в лесистой лощине
 Там, где все следы заканчивались. Весь долгий день напролет
 Мы искали среди гробниц, поднимаясь из лощины;
 Но без награды, когда солнце село,
 Сели плакать. И опустилась тьма,
 И, как ужасный паук, над землей
 Ползли изможденные ноги тени. Потом наши дома.
 Мы печально искали, чтобы снова встретиться утром.

 Ночь была теплой, и мое окно было поднято.,
 Я сидел, скорбел и безнадежно ломал руки.
 В доме не было света. Я полулежал--
 Спиной к окну. Что-то захлопнулось.
 Слабый отблеск звездного света из комнаты.
 Существо чудовищной формы было рядом со мной.,
 И две сильные руки обвились вокруг моей талии.
 От ужаса я затих и не двигался
 Отбросить моего врага. Я был в объятиях
 сильного паука. Пока мы шли, я рос
 Радуясь, ибо думал, что теперь меня приведут сюда.
 Веб-великий паук, и есть, наверное,
 Узнав печальную судьбу ее я так любил.
 Руки Старка скалы, мы шли, потом перешли на веб -
 Просто как красная Луна зацвели на холмах
 И серебрила всю Пантикапейскую долину.
 Воронка паутины находилась во рту
 Огромной гробницы, снаружи которой, высеченная в скале,,
 Очерчивала лицо Горгоны с разинутой пастью--
 Какая-нибудь суровая Медуза, Стено или Эвриала,
 Превратилась в камень, который в древние дни
 Она изменила сынов человеческих, которые смотрели на нее.
 Мы миновали воронку, входя в гробницу.
 Вокруг моих рук паук обвил свои веревки.,
 И заковал их в кандалы. Я не смел пошевелиться, но лежал
 На гладком каменном полу, привыкший к страху.
 Теперь мне казалось, что до рассвета я в безопасности.
 Если бы я мог использовать свои руки, я мог бы найти
 Какое-нибудь оружие защиты, какую-нибудь дубинку или камень,
 И таким образом сопротивляться с небольшим шансом на жизнь.
 Эта мысль придала мне сил. Я медленно вытянул руки
 На моих боках и с упорством добились
 Своей свободы; хотя на запястьях плоть
 Была в синяках и ссадинах, и моя кровь стала влажной
 Паутина, которой я был связан.

 Ночь казалась бесконечной. Приближался рассвет.,
 Слабый стон пробудил эхо в могиле.
 Эхо показалось криком жалости, посланным
 В утешение стону. Когда свет разгорелся сильнее,,
 Я увидел недалеко от того места, где меня положили.,
 Девушка сидит. Все ее волос набор бесплатно,
 Она сделала из него подушку, когда она наклонилась
 На окрашенные стены. Мое сердце распахнула
 Ее руки, свои гостеприимные двери;
 Гость вошел внутрь, и сразу же двери закрылись.

 Взошло солнце и расстелило золотую ткань
 Над морем. Мы увидели внизу долину,
 А там город, и вообразили, где, среди
 Среди деревьев на берегу стоял ее коттедж.;
 Затем надеялся снова войти в него.
 Две тысячи лет назад это далекое море
 Изобиловало бережливой торговлей со всего мира.
 Когда были Афины, и когда ее ученые вырезали,
 С помощью железных мыслей, свои бессмертные имена
 На каменной странице славы, в этой долине под ними
 Находился великий город. Они, его гробницы, существуют.
 Нет лучшей насмешки над парадностью
 И тщеславием жизни, чем то, что предлагает могила.

 Пока мы любовались историческим видом,,
 Мы увидели, как хитрый паук бросил свою веревку.
 Над орлом, запутавшимся в паутине.
 Орел сражался, не без труда одолев,
 И расправил крылья, и щелкнул острым клювом.
 Наконец паук схватил его за шею,
 Своими зазубренными когтями, которые росли, как рога,
 И убил его; затем вырвал побежденные перья,
 И высосал теплую кровь из рассеченных концов.
 Из этого мы поняли, что монстр привел нас сюда
 Чтобы устроить отвратительный пир, и что одному из них
 Должно быть, нужно быть рядом и видеть, как убивают другого.

 Паутина была похожа на парус какого-то большого корабля,
 И тянулась из открытой пасти Горгоны,
 С обеих сторон, к ветвям погибших деревьев.
 В нее попадались птицы, и повсюду
 Где паук прятался, высматривая добычу,
 Их кости лежали, белея на солнце и под дождем.
 На паутину ветры наложили жестокие руки,
 И потянули за нее, но им не хватило жилистой силы
 Чтобы порвать его или сдвинуть с места.
 Дождь, оставшийся на нем, когда взошло солнце,
 Окрасил обширную ткань во все призматические оттенки,
 И заставил ее блестеть, как шелковый парус.
 О барже Клеопатры.

 Мы были совершенно уверены в этом.
 Смерть орла возродила жизнь.
 Мы сразу же огляделись в надежде найти
 Какой-нибудь объект для защиты. Гробница была странной.
 Только паук мог знать об этом.
 Посреди стоял богатый саркофаг,
 Искусно инкрустированный деревом, или резьбой, или бронзой.
 Внутри находился скелет, увенчанный белым черепом.
 Золото, украшенное бриллиантами, охладило мою кровь.
 Бронзовая лампа, отлитая в виде зверя
 Убитая Беллерофонтом Химера,
 Лежала на полу; и из ее львиной пасти
 Вырвалось пламя, подобное пламени жизни
 Которое замерцало и погасло вместе с ним, увенчанным золотой короной.
 Мишень стояла рядом, и по ней ударили
 Грифон и олень, противоположные как правильное и неправильное.
 Рядом лежат чаши из оникса, оправленные в золото.
 На конических сосудах были изображены сцены вакханалии,--
 Обнаженные пухлые вакхи, гротескно ухмыляющиеся фавны,
 Все они были связаны между собой виноградными лозами, на которых произрастал важный виноград;
 А в сосудах были кольца и золотые цветы.
 Мы нашли серьги-близнецы, вырезанные из отборного камня,
 Металлические зеркала и статуэтку
 Влюбленной Дидоны, обнаженной по пояс.
 Жизнь - это арфа, и все ее нервные струны,
 Тронутые перстами страха смерти,
 Наполненные трогательной музыкой. Не найдя
 Надежного орудия, чтобы преградить путь
 Грозящей опасности, мы обнялись,
 И поцеловались безмолвными поцелуями, смешанными со слезами.,
 И ждал конца.

 Когда надежды больше нет,
 Подобно орлу в горном воздухе,
 Парит в будущем времени, поднимаясь на крыльях
 К не нанесенному на карту городу, окруженному стеной смерти.
 Туда полетел орел нашей надежды.

 Солнце стояло в зените. Спиной
 К нам, скорчившись, сидел паук у входа в
 нашу странную тюрьму на возвышающемся утесе.
 Очертания паука достигали полной сажени в длину.
 У него было две части: передняя часть, голова и грудь;
 Задняя часть, туловище. Первая была черной,
 Но вся последняя была покрыта короткой шерстью,
 Желтой и тонкой. Восемь раскинутых ног прилипли друг к другу
 К его крепкой груди. На голове у него было восемь глаз.,
 Два спереди и по три с каждой стороны.;
 У них не было век, и они никогда не закрывались,
 Их защищал прочный прозрачный гвоздь.
 Его клешни выросли между передними глазами--
 Были зазубрены, как пилы, были ядовитыми и острыми,
 С когтями на обоих концах. Две руки вытянулись
 Из его покрытых кольчугой плеч, и ими он поймал
 Он запутывал добычу или направлял то, что вращал.
 Монстр медленно повернулся и уставился на нас,
 Работая руками и разжимая когти.,
 Затем яростно двинулся к нам для атаки.
 Мы побежали, чтобы добраться до границы гробницы
 Там, где была тьма; там, когда мы в ужасе скорчились,
 Моя нога наткнулась на что-то твердое. В отчаянии
 Я ухватился за это и с великой радостью удержался
 Древний меч! - несомненно, острый, дерзкий зуб.
 Чтобы укусить паука. Я вонзил бы его глубоко.,
 До десны скрещенной гарды. Насторожившись,,
 Я прыгнул на монстра, когда он приближался.,
 И одним ударом отсек его звериную голову.
 Он некоторое время корчился от боли, но в конце концов,
 Вытянул восемь длинных ног и две толстые руки,
 И перекатился на свою бесполезную спину.,
 Умер с болью в сердце.

 Итак, мы выступили,
 И зеленая земля, казалось, была счастлива быть свободной,
 И рада, что небо, расписанное облаками, приобрело синеву.
 Мы искали коттедж на берегу моря, где вождь
 Снова прижал к груди свою дочь.
 Вниз с холма мы извлечена паук убит,
 И я для науки отдал эти простые факты:
 Пауки не имеют никакого antenn;, поэтому ранг
 Не с насекомыми. Как они дышат жабрами
 Под телом у них есть сердце.
 Сокровище из гробницы принесло нам богатство,
 И мы, любившие, поженились в один прекрасный день.;
 И великий царь, услышав нашу историю, рассказал,
 Послал невесте подарки из шелка и жемчуга.

ГРЕЙС БЕРНАРД.

 Я знаю течение и цель прожитых лет.;
 Воля, которая является магнитом для души.,
 Еще обретет новые силы, и человек
 Будь чем-то большим, чем человек. Шелуха спадает.;
 Старые цивилизации уходят, наступает новая.

Я.

 Есть две фермы, которые, улыбаясь на солнце,
 Примыкают друг к другу, и я верю, что когда-нибудь
 Соединятся два сердца, которые будут жить от их щедрот.
 Одна ферма принадлежит Джону Бернарду, а другая - мне.;
 И она, единственная жемчужина в моих глазах,
 Его милая дочь, нежная Грейс Бернард.

 Три года назад мой отец последовал за ней.
 Который родил меня дома, в своем тесном доме.
 Я учился в колледже, когда пришел вызов смерти.,
 И все горе обрушилось на меня, раздавив;
 И всем сердцем возопил в скорби,
 Стоны прекратить ее влажный язык,--слезы.
 Потом с моей перспективы профессионального жизнь
 Сорваны и пустота, я вернулся на ферму--
 Я вернулся к любви Грейс Бернард.
 Она была голубкой, которая в потоке горя
 Принесла к моему окну оливковые брызги любви.
 Из колледжа на ферму, где я жил.
 Я взял свои книги, друзей, которым никогда не бывает холодно.,
 С хрупкими химическими инструментами,
 И шкафчиками из минералов и камня
 С инкринитами из известняка; астериями
 Старыми, как горы, или белая плеть моря
 Которой он бьет по обрывам берега;
 Я захватил с собой Тарентулу и скарабея.
 И еще я захватил свой алмазный микроскоп.
 Он увеличивает булавочную головку до размеров человека.,
 И позволяет видеть в воде и в воздухе.
 Натуралисты еще не коснулись этого.
 Я часто брожу по своим полям,
 Разбивая перевернутую поверхность скал прошлого
 В поисках особых образцов, которые заполнили бы мой дом.;
 Но найди мои следы , которые всегда ведут туда .,
 К фермерскому дому на другой ферме,
 Где Грейс Бернард - это полдень и наслаждение.

 Когда я впервые взял ее за руку, я полюбил,
 И держался за это так, как мог бы держаться незнакомец,
 Какой-то невидимый наставник прошептал мне на ухо,
 _ Вы двое - нити, которые сплетет Судьба_,
 И затем оцепенелое предчувствие, которому нет объяснения,
 Поселилось холодной влагой в моем сердце.
 Имя моей грейс Бернард в "Грейс" не было ошибочным.,
 В ее глазах было выражение мягкой Мадонны;
 Длинные густые ресницы, опущенное, как лепесток, веко,
 Излучали на ее лице всю любовь и нежность.
 Ее губы были того глубокого, насыщенно-красного цвета.
 Вишневая, красная роза и водолазная одежда.
 Ее золотистые волосы цвета солнечного света превратились в шелк.,
 Они ниспадали ниже талии и были
 Возможно, какой-нибудь любовник, гораздо более храбрый, чем я,
 Возможно, осмелится взять его за руки или поцеловать.

II.

 Пришла весна и принесла ей благополучные дни.,
 Но в воздухе разносится слух о смерти.--
 Эпидемия наполовину пересекла море.
 Пресса трубит о ее вероятном приближении.,
 И бедность, и богатство одинаково предвещают беду.
 Говорят, холера, рожденная в Азии,
 Может оставить больше пустых стульев у наших очагов
 Чем кровавый хаос внутренней войны.
 Нет ноги, которую оно не настигнет;
 Нет щеки, которая не побледнеет из-за этого.
 Это дочь Грязи, и где низкие
 Ютятся в нечистом воздухе в узких комнатах,
 Это должно произойти. Как все формы жизни,
 Живые и неживые, зарождаются
 В семенах и яйцах, так и любая инфекция.
 Парящие газы в атмосфере
 Воздействуя на частицы, образующиеся из грязи,
 Смешиваются с нечистым браком - прорастают,
 И приносят свои семена, как зерно, или размножаются, как мухи.
 Этот продукт, рассеянный в чистом воздухе.,
 И несомый потоками ветра,
 Им дышат человеческие существа, близкие и далекие;
 И, внедренная в систему, болезнь
 Созревает и разрастается, пока больной не умрет.
 Желтая лихорадка - это заболевание растений.
 Потому что резкий мороз убивает ее. Холера
 Имеет животное происхождение и выживает
 Сильнейший холод долгих, темных зимних дней.

 Я молюсь, чтобы, если холера должна прийти,,
 Она не коснулась моей Милости, которая так дорога мне.;
 Но чтобы мы вдвоем могли у алтаря постоять,
 И переживут много неприятностей в воздухе,
 И проведут много дней в счастье и покое.

III.

 Внизу, у ручья, который разделяет фермы,
 Есть большая скала, которая возвышается над потоком.,
 И кажется каким - то чудовищем времен Ящера,
 То, что подходило к кромке воды напиться,
 Окаменело и поэтому стоит неподвижно.
 Неделю назад я сидел на его спине,
 И мечтал о Грейс Бернард, и смотрел на ручей;
 И пока я мечтал, во сне появилось
 Предчувствие того, что еще будет.
 Лицо будущего, навсегда отвернутое от меня.,
 Теперь, казалось, обратилось вспять, и его взгляд назад
 Был устремлен на меня.

 Они взяли неправильный слепок
 Черты лица Шекспира после его смерти.
 Я, видящий лицо будущего, делаю здесь свой слепок.

 И это предчувствие, которое было моим--
 Совершенное предчувствие, полное и ясное--
 И поскольку я знаю людей, которых это касается,
 Я не могу считать все это невероятным,
 Поэтому запишите это, чтобы по прошествии времени
 Я мог сравнить факты с тем, что есть здесь.
 И все же вряд ли я стал бы это писать,
 Если бы я не увидел сегодня его преследующее лицо--
 То лицо, которое я никогда раньше не видел,
 За исключением моего единственного сна на скале
 Который склоняется, жаждущий, над бурлящим потоком.

 Солдат, когда он идет навстречу врагу,
 Может смутно понимать, что смерть близка,
 Но все же храбро идет навстречу судьбе.
 Я тоже вижу тень на своем пути;
 Я тоже иду вперед, не колеблясь на своем пути.

ПРЕДЧУВСТВИЕ.

Я.

 Вдалеке, за бушующими волнами,
 Мне кажется, я вижу жену на коленях,
 Ее умоляющие руки протянуты к тому, кто
 Кто наносит ей грубые удары по щекам и груди.
 Он ее муж, и он оставляет ее там,
 И забирает ее драгоценности и ее единственный кошелек,
 И на корабле отплывает к другим берегам.
 Его лицо я видел сегодня.--
 Красивое лицо, каковы бы ни были его грехи:
 Твердый рот с большими блуждающими черными глазами,
 Нижняя губа с бородкой и белоснежные зубы;
 Длинные, прекрасные черные волосы, которые лениво ниспадают на
 Плечи, которые сутулятся от работы над книгами;
 Вместе с высоким интеллектуальным челом,
 Недостаточно широким, чтобы вместить щедрую душу.

II.

 Я вижу фермерский дом, где пребывает моя Милость;
 День ясный, трава зеленая;
 И Грейс выходит и направляется к ручью.
 Рядом с его берегом, который представляет собой склон, поросший мхом,
 Я вижу лицо, сосредоточенно наблюдающее за происходящим.
 Теперь Грейс подходит ближе и начинает пятиться, чтобы найти
 Незнакомец в лощине, который она любит больше всего на свете,
 Ее наполовину привлекает его культурная внешность,
 И наполовину отталкивают противоречивые страхи.
 Он встает, низко кланяется и просит разрешения заговорить:
 Он никогда в жизни не видел такой красоты;
 Он жаждет коснуться пальцем ее руки,
 Чтобы судить, земная ли она или одна из них
 Выполняет какую-то святую миссию из этой земли
 Куда направляется с постами и многочисленными молитвами,
 По милости Божьей он надеется еще достичь этого.

 Затем Джон Бернард, который работал рядом.,
 Засевая борозды для своих пустых амбаров.,
 Этот незнакомец и моя Милость идут рука об руку.
 Я вижу ее улыбку в ответ на его улыбки.
 Она прислушивается к его сладким речам.;
 И все же, кажется, она по какой-то причине боится его.
 Сейчас, когда медленное солнце опускается за холмы.,
 Я вижу, как они расстаются у дверей фермерского дома--
 Широкая дверь, которая теперь приоткрыта наполовину--
 И когда он проходит по дорожке, огороженной бордюром,,
 Его поцелуй все еще остается на ее руке,
 Она высовывается из двери и наблюдает за ним
 Пока он не исчезает между деревьями.
 Кажется, я вижу ее лицо, милое, вызывающее беспокойство.
 Задерживаюсь на нем, хотя свет
 Украшает его изящным кольцом
 Над белым лбом и золотыми волосами.

III.

 Я вижу, как они едут по деревенской улице.:
 Он на коне, черном и сильном, как железо.,
 Она на своем белоснежном коне, одетая в зеленое.,
 Поводья ослаблены в руке; лошади бок о бок.
 Даже, как я вижу и пишу, мое сердце холодеет--
 Холодно, как птица, которая в зимний день
 Грудь мрачной ветра в морозный воздух.

Ив.

 Я вижу город с огромным скоплением людей
 Освещенных газом улиц и зданий, а вверху,
 Его милое лицо спрятано в облачных руках,
 Ночь склоняется, рыдая. На улице
 Я снова вижу лицо, которое видел сегодня.

 Я вижу, как он пишет в узкой комнате.
 Я читаю слова:
 _ Этой ночью я заканчиваю свою жизнь.
 Река говорит: "Обними, я предлагаю покой".
 Мир и я сошлись в честном бою,
 И я побежден. Обнаружив поражение,
 Я жажду спуститься в его самые низкие глубины.
 Я только прошу, чтобы те, кто найдет эти слова,
 Отправили их моему народу за море;
 Этой ночью я пересекаю более широкий: итак, прощай._
 MICHAEL GIANNI.

 Это его настоящее имя,
 И после этого он пишет адрес своей жены.
 Он оставляет листок сложенным на подставке,
 А затем уходит; но не для того, чтобы покончить с собой.
 Ему снится, что сейчас его жизнь только начинается.
 Он видит мою Благодать во всех своих грядущих днях.;
 Он видит большой старый фермерский дом, где она живет.,
 И надеется в нем счастливо провести годы,
 Жить в мире и изобилии, пока не умрет.

 Большинство человеческих расчетов заканчиваются проигрышем,
 И каждый, у кого есть разработанный план,
 Подобен глупому ходоку по канату,
 Сначала балансируя на этой стороне, затем на той,
 Рискуя многим, чтобы достичь ничтожного конца;
 И если веревка расчета порвется,
 Или если нога поскользнется, к несчастью добавится
 Раздаются насмешки мира; и так будет лучше всего.
 Если интриги половины людей наконец увенчаются успехом,,
 Я боюсь, что Божьим планам останется лишь узкое место.

 (Майкл Джанни, теперь я знаю твое имя.,
 Это предчувствие дает мне подсказку.
 Чтобы сбить тебя с толку в твоих изученных тонкостях.
 Ты не завоюешь мою Грейс, которая все еще любит меня.;
 Ты не посмеешь снова поцеловать ей руку.)

V.

 Под деревенской беседкой, недалеко от ее дома,
 Связанные милой беседой, сидят две затененные фигуры.
 Молодая луна-меч на фоне фиолетового неба
 Держится высоко, на одной белой руке облака
 Поднятой с мрачного плеча холма.
 Моя светлость и я сидим в беседке,
 И вниз по моей груди и опоясывающей руке
 Рассыпано чистое золото - ни один сплав не сравнится с ним.--
 Чистая руда ее прекрасных золотых волос.
 Искусные ткачихи Аравии,
 Которые стремятся передать солнечный свет своим шелком.,
 Отдали бы бриллианты на вес золота за эти волосы,,
 Из которых сделали бы ткань для их короля.

 Я вижу деревья, что окаймляют вон ту долину,,
 И там, где дорога вминается между их рук.,
 Я вижу фигуру, проходящую взад и вперед.
 Теперь он приближается и шагает по дорожке.
 Входит в беседку и обнаруживает нас.
 Это Джанни; судя по его сверкающим глазам
 Лютая глубокая ненависть вырывается из его сердца,
 Как молния, предвещающая приближающуюся бурю,
 Зловеще мечется над полуночными холмами.
 Под каким-то предлогом Джанни проходит дальше,
 В то время как Грейс, со сладостно растущей уверенностью,
 Шепчет губами, которые слегка касаются моего уха:
 "Я никогда не любила его, я всегда была твоей".

VI.

 Я вижу гостиную, которую украшает моя Милость.
 С цветами и с ее присутствие, которое далеко
 Над ароматным присутствие всех цветов.
 Грейс сидит на ее пианино; у нее на губах
 Песню из сумерки и вечерняя звезда.
 Там, как тени, медленно встаньте в круг,
 Приходит Джанни и прерывает мрачный час.;
 Она холодно относится к его приближению; он - в отчаянии.;
 Но прежде чем уйти, он вкладывает ей в руку
 Крупный спелый апельсин, только что с Сицилии,
 И умоляет ее принять это ради него.
 Она с поклоном выпроваживает его из комнаты и ставит фрукты.
 Перед ней снова звучит музыка.
 Мечтая обо мне, она поет какую-то дикую песню.
 О Пане, который у впадающей в реку реки
 Рубил тростник и дул на него с такой силой,
 Он очаровал лилии и стрекоз.
 Теперь, когда песня подходит к концу.,
 Кажется, я сам вхожу в комнату,
 И крепко обнимаю мою дорогую Грейс;
 Она кладет мне в руку апельсин Джанни,
 И говорит, что я должен его съесть; она бы не стала
 Взял бы, но она не хотела
 Сердить его отказом. Поэтому я говорю:
 "Несомненно, у этого незнакомца своеобразный вкус
 Принести тебе апельсин - только один.
 Возможно, в нем больше, чем мы думаем".

VII.

 Кажется, этот апельсин лежит у меня в комнате,
 И при свете утра я переворачиваю его.
 Я не нахожу в нем изъянов ни с какой стороны.
 Хороший апельсин, спелый, с нежной кожурой
 Того глубокого красновато-желтого цвета, похожего на чистое золото.
 Возможно, дерево обвило своими корнями
 Сундук с сокровищами, и я собрал богатство
 В его сердце, чтобы потратить его на плоды.
 Но пока я медленно переворачиваю апельсин,
 И присматриваюсь повнимательнее, вот, малейший надрез!--
 Глубокий надрез, сделанный какой-то острой сталью.
 Я осторожно срезать кожуру, и не один раз
 Нарушая тонкую квартир плодов,
 Или вываливаются оттуда каплю золотого сока,
 Найти одну из комнат, через которые стали уже прошел.
 Это я препарирую и, проверяя, насколько могу,
 Не обнаруживаю ничего ядовитого.

VIII.

 Я беру свой микроскоп и на зернышке
 Цепляясь за крайний страх, я вижу очертания
 Чьи крылья воняют мерзкой слизью, чьи глаза
 Сверкают демоническим блеском, порожденным болью.
 Его лицо имеет что-то от человеческой формы,
 Слишком большая нижняя челюсть и длинная борода;
 Лоб весь в гниющих язвах.
 Такой фасад, возможно, носил Гений Данхаш.
 Возможно, что его отвратительное лицо похоже на лицо
 Идола Кришны, с праздников которого отправляются,
 Индуистские приверженцы поражены холерой.
 Тело покрыто отвратительной росой.
 Голова красная, как будто ее наполнили кровью.;
 Но все остальное, его сто ног и хвост,
 Закованная в кольчугу спинка и широкие колючие крылья с перепонками,
 Зеленые, как те подлые глаза ревности,
 Которые надеются увидеть тайное убийство.
 Я нахожу самую лучшую иглу в доме,
 И надавите острием вниз на слизистую шкурку.
 Тупой край сминается, но не протыкает форму.,
 И начинается драка, которую я злорадствую, наблюдая.
 Ноги вытягиваются и пытаются убежать.;
 Изо рта высовывается зазубренный язык и два клыка, из которых вытекает слюна.
 Глаза выпучиваются и сверкают смертельной ненавистью,
 Пока, наконец, не застывают в каменном спокойствии.

 Я долго размышляю о том, что это может быть за форма.
 Нет сомнений, что Джанни поместил ее сюда.;
 Если да, то где он поймал и посадил в клетку существо
 Невооруженным глазом его не разглядеть?
 Его применение должно быть смертельным. В отместку,
 Он надеется лишить жизни ту, которую я люблю.
 Хотя могут быть обнаружены яды другого характера
 , это остается неизвестным.
 То, что я обнаружил - эта мерзкая форма,
 Должно быть, атом какой-то отвратительной болезни!
 И теперь я знаю секрет. Несколько дней
 Джанни ухаживает за больным человеком.,
 Который умирает, став жертвой холеры.
 Каким-то странным образом он нашел этот микроб,
 И поместил его в апельсин, надеясь таким образом
 Наслать ужасную болезнь на Грейс Бернард.

IX.

 Кажется, я снова с тем, кого ненавижу,,
 И теперь обвиняю его в злодейском поступке
 , Который я по счастливой случайности предотвратила. Теперь и я тоже
 Приказываю ему вернуться к своей настоящей жене,
 И больше не попадайся мне на пути; если он останется,,
 Он будет только ждать встречи с ней, моих слов
 Уже было отправлено сообщение о том, что он здесь.

X.

 Я знаю, что опасно заболею,
 И каким-то образом от руки смуглого Джанни.
 Кажется, я сплю на своей кровати.,
 И Грейс рядом, она смотрит на мое спокойное лицо.
 Деревенский врач делает свой утренний визит,
 И берет мою вялую руку, чтобы пощупать пульс.
 Пульса нет! Его рука тянется к сердцу.
 Мое сердце перестало биться, и все стихло.
 Рука, которую держал доктор, опускается, как свинцовая.
 Зеркало не пропускает рассеивающийся туман,
 Лежащий на ледяных и неподвижных губах.
 Мои глаза неподвижны; я пристально смотрю на них всех.
 Грейс обвивает мою шею своими овдовевшими руками,
 Целует мои желтоватые щеки, заливаясь безнадежными слезами,
 Зовет меня по имени и умоляет вернуться;
 Поэтому, думая, что я мертв, они закрывают мои вытаращенные глаза,
 И закрываю свое белое лицо платком,
 И бесшумно прохаживаюсь по комнате.
 Они не знают, что я в трансе.
 Я слышу каждый произносимый шепот и вздохи.
 Это поднимает опустошенную грудь моей Благодати.

XI.

 Все так темно с тех пор, как они закрыли мне глаза.;
 Я думаю, что это жестоко с их стороны делать это.--
 Закрывают дневной свет и любую возможность
 Что я мог бы когда-нибудь увидеть Грейс.
 Я не могу пошевелить ни единым мускулом, и я пытаюсь,
 Изо всех сил разомкнуть губы, чтобы произнести какое-нибудь слово;
 Но все напрасно; разум потерял контроль
 Над нулевым механизмом тела.

 Интересно, похоронят ли меня еще,
 Думая, что я мертв? Проснуться в могиле,
 И услышать грохот повозки над головой,
 Или случайные шаги рядом с этим местом,
 А потом закричать и не получить ответа.;
 Но слышу, как шаги затихают вдали,
 И знаю, что холодная плесень заглушает все крики,
 И надо мной, и подо мной, и вокруг меня,
 Горькая мысль. Лечь бы тогда и умереть.,
 Медленно задыхаюсь, пока я рву на себе волосы.,
 Мне становится дико думать об этом.

XII.

 Слушайте! Сейчас ночь.
 Ветер отчетливо различает этот час.
 Моя Милость сидит рядом со мной; теперь она встает рядом со мной.,
 И к Нему, чье ухо повсюду,
 Она, преклонив колени, воздевает руки и молится.

 "О Отец всех милостей, будь по-прежнему милосерден",
 И подними меня из бездны этого отчаяния.
 Я не могу ни думать, ни чувствовать, что моя любовь мертва.
 Если он все еще жив и пребывает в трансе,,
 Подай мне какой-нибудь знак, чтобы я могла узнать правду.

 Я медленно поднимаю руку и опускаю ее.

 Грейс излучает полный восторг и натягивает ткань,
 Целуя мои губы и умоляя меня проснуться.
 Я пытаюсь, но не могу снова поднять руку.
 Транс все еще длится. Мои глаза не разомкнуты.;
 Мои губыони отказываются выполнять свои обязанности.

XIII.

 На следующий день состоятся похороны.;
 Но Грейс отложила это еще на неделю.;
 Но все напрасно, я не просыпаюсь и не двигаюсь.

 Я слышу, как люди входят в дом,,
 И прямо в моем гробу я жажду восстать.
 Я слышу молитву пастора, а затем его слова,
 Простые и добрые, полные нежной похвалы.
 Наконец они приходят, чтобы бросить прощальный взгляд,
 Вереница лиц выходит за дверь.
 Я слышу, как они быстро завинчивают крышку.;
 И вот носильщики уносят меня из дома.,
 И заталкивай меня ногами вперед в украшенный черными перьями катафалк.
 Джанни несет мой покров.,
 И Грейс, задыхаясь от рыданий, следует за мной.
 Мы подходим к могиле. Они медленно опускают меня.
 Немного гравия сбоку расшаталось и падает
 Сражаясь за узкую крышку гроба.

 Ужас за ужасом! Не дай мне больше видеть!

ПОСЛЕ ПОГРЕБЕНИЯ.

 Таково предчувствие; и сегодня
 Я оглядываюсь на слова, записанные здесь,
 Сравнивая их с тем, что произошло с тех пор,
 И нахожу, что ни в одной сцене нет изъяна.

 Всегда намереваюсь рассказать Грейс о своих страхах
 Что однажды меня могут похоронить заживо,
 Я всегда терпел неудачу, пока не становилось слишком поздно.
 Но когда дерн упал на крышку гроба,
 Мой транс был нарушен, и я звал и кричал,
 Пока они не вытащили меня из могилы,
 И, взломав мою тюрьму, освободили меня.

 Джанни сбежал, испугавшись моего лица наконец.
 В день у меня есть его письмо от своего дома,
 Под дальним небом Италии,
 Жаждете прощения за свои обиды на меня;
 Говоря, что он раскаивается во всем своем прошлом,
 И с помощью Христа будет вести лучшую жизнь.
 Он обнаружил, что его жена и дети вне себя от радости.
 Он снова заключил его в свои объятия.

 Завтра мы с Грейс Бернард поженимся.
 Колокол, отзвонивший мой горький похоронный звон,
 Будет звонить, радуясь моей свадьбе и моей невесте--
 Весело звенеть снова и снова ликующим звоном.

 Сейчас не приходит предчувствие, чтобы показать мне
 Что готовит нам долгое будущее;
 Но из своей двери я смотрю на закатное небо,
 И вижу голубые горы, возвышающиеся над золотыми равнинами,
 Облаченный в чистую красоту, простирающуюся вдаль.
 Таким кажется будущее. Я жду утра.

ВИРА.

Я.

КОРОЛЕВСКАЯ ПЕЧАТЬ.

 Пока наш отец еще лежал на своем ложе.,
 Смертельно больные, братья мои, в одном уме,
 Замышляли внезапное разрушение моей жизни.
 Я не сказал королю, потому что боялся
 Хоть на миг ослабить биение его сердца.
 Я опустился на колени возле его ложа и склонил голову--
 Я, его первенец, которого любил весь народ.
 Своей горячей, слабой рукой он коснулся моих волос,
 И благословил меня своим благословением, затем сказал дальше:
 "Ты видел весной темно-зеленый клинок
 Который пронзает неподатливую землю насквозь;
 Наконец Лето увенчивает ее цветком.
 Так и ты, когда Я умру и обращусь в прах,
 Будешь носить корону, но величественнее кустарника--
 Символ королевства на твоем челе.
 Но прими теперь этот урок к сердцу своему,
 И у травы научись мудрости; носи свою корону
 Так же кротко и без всякой показухи,,
 Как куст, наполовину скрытый листьями ".
 Тогда он с болью наклонился и поцеловал меня в щеку,
 Как будто, издав великий закон, он
 Поставил на нем свою печать - королевскую печать.

 Корона меня не интересовала, разве что как средство
 Дать моей душе более высокую и благородную жизнь.
 Этому научил меня мой старый наставник - странный человек,
 В небрежной одежде и с густыми волосатыми бровями
 Надвинутый на глаза, которые сияли, как огонь в печи.
 Моя воля растворилась в его. Я стал похож на него.
 Я заботился только о том, чтобы учиться и мечтать.
 И это был тот, кто, стоя ночью
 Между двумя колоннами на крыльце дворца,
 Видел, как прошли два моих брата, и подслушал
 Ненавистный шепот их черного замысла.

II.

НОЧЬ ПОБЕГА.

 Ночь перед тем, как должно было произойти убийство,
 Я вытащил свой длинный, острый кинжал из ножен,
 И прокрался вниз по мраморной лестнице, мимо
 Тронного зала, к занавешенной арке, где
 Спали мои братья. Никакие сны не омрачали
 Виновное Мертвое море их покоя. Они лежали,
 Обложенные подушками, как два корабля посреди волн.
 Я видел их лица, и одно было светлым.
 Длинные темно-каштановые волосы спадали с его благородного лба,
 И на шелковистой обивке дивана лежали, свернувшись,
 Как брызги. Другое лицо было холодным и темным.
 Я не чувствовала жалости в своей разгневанной груди
 Для этого, старший брат Твена.
 Но он всегда меня хвалил.
 Похвала-это пыль бриллианта, что, если бы брошенный
 В глазах даже благородных мужчин,
 Ослепит их от множества вопиющих недостатков.
 Была полная луна, и из-за двух посеребренных облаков
 Выглядывала, как настоящая принцесса, из-за
 Украшенных кисточками занавесей своей пуховой кровати.
 Блуждающий ветер врывался сквозь приоткрытую штору,
 И шептала пустыня; своей рукой
 Раздувая пламя в серебряной урне
 Имитировала звезду. Под лучами я написал:
 _ Я должен был убить вас обоих за ваши намерения
 От убийства; но я пощажу тебя и уйду.
 Итак, бери королевство и скачи долго и удачно._
 Между ними я отложил бумагу,
 Затем вонзил свой кинжал по самую золотую рукоять.,
 Сквозь нее, глубоко в ложе. Итак, проходя дальше,
 Я пришел в ту высокую комнату, где мой отец,
 Король лежал больной и был близок к смерти.
 Мой наставник у его ног и на полу,
 Объятый необходимым сном, лежал, как собака.
 Я пришла, чтобы еще раз увидеть лицо короля,
 Здесь, подобно девушке, которая доверяет своему возлюбленному,
 Я отдала себя, тело и душу,
 великой пустыне и миру за ее пределами.
 Как сладко спал король! Его длинная белая борода,
 И почтенное лицо не были тронуты
 Даже легким дыханием.
 Конечно, подумал я, лихорадка, должно быть, прошла.
 Я нежно наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
 Как холодно! Боже, помоги мне, неужели король мертв?
 Мое сердце сделало один дикий скачок, подняв волну
 Горя, огромного, как гора, по пескам
 О моем мрачном отчаянии. Волна разбилась
 Наконец-то, превратившись в ослепляющий туман слез.
 Я хотела застонать от отчаяния, но остановилась.,
 Сдерживая рыдания, чтобы еще раз поцеловать это лицо.;
 Затем вышла из незнакомой комнаты, осторожно раздвинув массивные шелковые шторы.
 Затем испуганно
 Их шорох мог привлечь чье-нибудь бдительное ухо.
 Я нашел драгоценности короны и это.
 Вместе со всеми моими драгоценностями я уложил их в сумку, закрепил,
 И повесил на шею, под мантию.
 Бесшумный, как привидение, я миновал холл,
 И спустился по лестнице, сделанной из сандалового дерева
 Ступая очень легко. Крадучись, я прошел
 Мимо ниш, где спали девушки.,
 Передо мной стояла дама. Она протянула мне руку.
 Ее белые обнаженные руки обвились вокруг моей шеи
 Обвили их. Она была пленницей, Вирой,
 Когда-то ее удерживали ради выкупа у какого-то бедуинского племени;
 Но когда принесли монету, она не захотела уходить.;
 На это царь остался доволен, за что она сделала
 Вечный мир между ним и ее родственников.
 Нет номера в Mesched вверх и вниз, встретился
 Чтобы соперничать с ее красотой. Все ее слова
 Она была умелой и доброй, и все ее пути были сладкими.
 Я, в ее счастливой тюрьме, за решеткой из слоновой кости.
 Ее белые руки не давали мне покоя.
 Она не отпускала меня, пока я не сказал
 Смысл моего бдения и раскрыл
 Место, куда завершится мое путешествие.
 Я не стал ждать, чтобы вернуть ей поцелуй.
 Я поспешил в конюшню, где нашел
 Своего угольно-черного скакуна. Он заржал и ударил копытом по полу.
 Я крепко привязал седло, схватил поводья,
 И через мгновение миновал городские ворота,
 И понесся по пустыне, где ветер
 Соревновался с нами, но в конце концов отстал.

III.

ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.

 Вена выиграла, я отдался книгам.
 Я обещал Вире, что буду здесь.
 Передо мной открылись новые пути, и мои дни
 Были потрачены на учебу. Все, что знал мой наставник,
 Казалось ограниченным в этих более широких аспектах
 О мысли и науке. Я сказал, что гораздо лучше,
 Знать, чем быть королем. Нет короны
 Которая так шла бы ко лбу, как знание.

 Решить две проблемы, которые теперь поглотили мою жизнь.
 Мой наставник-бедуин потратил на это все свои дни.
 Но безуспешно. Мне
 Он привил всю цель своей души,
 Определено, хотя он не смог, что я, возможно, еще
 Маюсь о том, когда он был окружен круглой смертью.
 Эти проблемы сестрой, _How сделать чистого золота?_
 И, _How терпеть вечно на земле?_

IV.

ДВЕРЬ.

 Среди книг, которые я купил сам,
 Я нашел Библию. Это для прочтения
 Вскоре я предпринял попытку; но прежде чем я успел далеко прочесть,
 Смотрите! Я нашел дверь, за которой лежали
 Ответы на мои проблемы. Запертый и запертый на засов.
 Дверь была, но я знал, что это дверь.
 Здесь я читал в Эдеме, и это в самый разгар
 Древо Жизни стоял, пока по земле
 Река бежала, которые разошлись в четыре головы;
 И один был Гихон, поток Ethiop ;
 И одним из них был Пизон, великий хрустальный прилив
 Который затопляет Хавилу, где находят прекрасное золото,
 И редкий бделлий, и камень оникс.
 Итак, как сказал мой наставник, мои проблемы были
 Двойная тайна, и та, что содержала
 Другой. Всю долгую ночь напролет я размышлял
 Над словами и целовал бессознательную страницу
 Благоговейными губами. Мое сердце было подобно губке
 , Пропитанной водой мистических слов.

V.

КЛЮЧ.

 Как тот, кто ночью, проходя по улице
 Пустынной, находит потерянный ключ, ржавый и старый,
 Но знает, что он подойдет к какой-нибудь огромной железной двери
 За которой скрыты несметные сокровища,
 Итак, когда я впервые пришел к работам Месмера,
 Я понял, что нашел ключ к решению
 Моих проблем-близнецов. Затем, день за днем,
 Я посвятил их изучению. Сильно я оплакивал
 Печальное уныние жизнь, что Месмер Сид.
 Он не знал, что одно хорошо, успех;
 Однако его сильный, настойчивый гений, до конца
 Терпел. Пока такое правило в любом возрасте.
 Появляется единственный настоящий человек и высказывает свою мысль,,
 Над которой весь мир поносит или подло глумится.
 Приходит следующий человек и неблагодарно использует
 То, что знал другой, и удостаивается похвалы
 Первый мужчина, потерянный из-за того, что созрел слишком рано.

VI.

НОВОСТИ Из МЕШЕДА.

 Я ехал по длинной улице на своем вороном коне,
 Я ехал и размышлял. Где мне искать
 Милая душа, чистая, как рассвет, которая по моей воле будет
 Одновременно податливый и пластичный; кто может воспарить
 Над всей землей или вернуться в прошлое?
 Пока я размышлял, вот, на дорожке в саду,
 Женщина гналась за птицей. Пустая клетка
 Стояла на окне увитого виноградом коттеджа неподалеку.
 Птица была похожа на какую-то сладкую, ускользающую мысль.;
 Служанка, Сафо, утомленная погоней.
 Она только взглянула в мою сторону, чтобы увидеть, как я прохожу мимо,
 Затем повернулась и побежала ко мне, ее большие глаза
 Светились радостью. Это была горничная,
 Вира. Ее рука на моем плече, вверх по дорожке
 Мы пошли, мой конь следовал за ней, в то время как ее птица,
 Устав от свободы, нашла свою клетку.
 Странные новости пришли к Вире. Здесь она жила спокойно.;
 Но по городу она долго искала меня.
 Когда я уехал из Мешеда, и мои братья прочитали
 Написанный мной документ, их гнев усилился
 Против моего наставника, которого они сочли шпионом.
 Его нашли спящим рядом с королем,
 Который лежал мертвым, к его двери привели
 Необоснованное обвинение в убийстве. По улицам
 Они послали своих глашатаев объявить о содеянном.
 Итак, люди пришли, требуя его жизни.
 И вытащили его наружу, и повели на плаху.
 И убили его. Они насадили его голову на копье,
 И водрузили высоко на башне
 Восточные ворота. Птицы выклевали глаза,
 И соорудили из волос удобные гнезда.
 По ним бил дождь, и сильный ветер
 Увенчал их пылью пустыни. Всегда солнце.
 Отдал ему честь, смыв его водой
 Пока оно не стало казаться еще более ужасным, чем раньше.
 Но после этого безумного преступления старший брат стал
 Ревновать его, младшего. Одним темным утром
 Последнего из рожденных нашли бездыханным на улице.,
 Его закололи длинным острым кинжалом в спину.
 Беспорядки следовали за беспорядками, и правосудие ускользнуло.
 Законы были отменены, и самый непристойный голос наслаждения
 Разносился по рыночной площади и улицам.
 Закончив свой рассказ, Вира умоляла меня
 Подготовиться к встрече рассвета.
 "Еще нет", - сказал я, - "еще нет". И затем я сделал
 Я делал странные пассы руками и напрягал свою волю,
 Чтобы повлиять на ее волю; затем с вопросительным взглядом
 Она погрузилась в спокойный гипнотический сон.
 Итак, я понял, что нашел душу.
 Нужна была моя цель, и я велел ей проснуться.

VII.

ПОЛУНОЧНЫЙ ГОСТЬ.

 Той ночью я сидел и размышлял в своей комнате.
 Пока башни и шпили, близкие и далекие,
 Подобно небесным часовым, пробил час
 полуночи. Затем я применил магнетическую силу
 Размахивая руками; и проявил свою неукротимую волю
 Чтобы Вира приблизилась ко мне, и чтобы никто
 Не причинил ей вреда и не увидел ее, когда она проходила по улицам.
 Наконец я услышал ее шаги на лестнице--
 Топот ее ног был тихим, как дождь.,
 Затем она повернула петлю и вошла.
 Длинный белый халат из атласа, перевязанный
 золотым кружевом и застегнутый у горла.
 С пуговицами из ограненных бриллиантов, облегавшими ее фигуру.
 Кольцо из опалов было вокруг ее шеи.--
 Сотня маленьких миров с центральными огнями.
 Ее ноги были обнажены, а волосы распущены.
 Ее большие глаза, широко раскрытые и пристально смотрящие, не обратили на это никакого внимания
 Всего, что было до них; так она и уснула.
 Я предложил ей сесть рядом со мной и положил
 Библию ей на колени и положил ее руку
 На стих, в котором упоминается древо жизни.
 "Скажи мне, - попросил я, - где можно найти это дерево".
 "Путь долог", - ответила она мне наконец,
 "И я измучена. Я выследила
 Берег одной длинной реки длиной во много миль.
 Солнце палит, как огонь. Я умираю от жажды.
 Я не могу найти дерево; мои поиски окончены."
 "Загляни в прошлое и узнай, знал ли кто-нибудь
 Где растет это дерево или как его можно найти".
 И снова ее губы произнесли ответ: "То, что я вижу,
 Давно умерший, который склоняется над исписанным свитком,
 И выводит на нем странные символы, которые содержат
 Какой-то скрытый смысл, относящийся к этому дереву.
 В Милане, в Амброзианской библиотеке, есть,
 Я вижу этот свиток сегодня вечером; он истерся от старости".

 "Теперь возвращайся домой, - сказал я, - милая душа.
 Ты так же кроток и чист, как тот, чья рука
 Сначала написала слова Божьи". И она встала и пошла
 По темной, пустынной улице, а я
 Внимательно следил за ней, пока не увидел, как она пересекает
 Порог своего дома; тогда я обернулся,
 И нашел свой дом, и спокойно проспал до рассвета.

VIII.

ПАЛИМПСЕСТ.

 В Милане, в тамошней амброзианской библиотеке,
 Среди пинеллианских рукописей, потрескавшихся от времени,
 Я нашел палимпсест пророка - свиток
 Который извлек на свет Анджело Майо.
 И на полях этого свитка я нашел
 Таинственные знаки, которые поначалу сбили меня с толку.
 После недельных поисков я случайно обнаружил
 Полукровный диалект, на котором они были написаны.
 Я перевел так: _Гихон - это Нил.
 Совершенная душа может обрести долгую жизнь и золото._
 Конечно, подумал я, Вира-дева чиста.
 На голубом небе ее жизни нет ни единого облачка греха.
 Если ее ноги коснутся земли, по которой Ева впервые ступила,
 Я могу только следовать и достигать. Итак, я
 Вернулся в Вену и нашел Виру.
 Ей я объяснил свою двойную цель.,
 И умолял ее отправиться со мной на мои поиски.
 Она улыбнулась в знак согласия. Чтобы быть рядом со мной, сказала она.,
 Это привело ее в Вену; это действительно так.
 Удерживало ее вдали от родственников. Книга ее сердца
 Лежала открытой передо мной, и я читал ее любовь.
 Итак, мы поженились, и обе жизни слились в одну.

IX.

ГИХОН.

 Теперь мы отправились к Нилу, достигнув сначала
 города Гондокоро, где река
 Из Бахр-эль-Абиада, или Белого Нила, течет.
 Оттуда мы двинулись дальше, и с дикими царями
 Жители Карагве, Уганды и Унгоро остановились,
 Чтобы дать отдых уставшим ногам или в своих хижинах
 Укрыться от яростного солнечного света. Наконец мы нашли
 Истоки Нила; два озера, которые сейчас
 Называются Ньянза и Нзиге. Если бы здесь
 Я только остановился и вернулся по своим следам,
 Весь мир узнал бы и прославил мое имя,
 Потому что я был первым, кто раскрыл секрет.
 Но тогда я не придал этому значения, продолжая путешествие.
 Через неделю мы вышли на землю
 Вся пустота, без единого листика.
 Вира была бледной и измученной, хотя и переносила
 Усталость с великодушным терпением ради меня.
 Наши ноги распухли, а горячий песок обжег их.,
 Наша одежда превратилась в лохмотья, и мы казались
 нищими в стране, где некому было подать.
 Ночью мы спали рядом широкий, прохладный поток,
 При этом мы утолили нашу жажду, и падали на наши ноги.
 Моя борода выросла, и все мои волосы свисали
 Заброшенные, на моих плечах. Я был слаб,
 И исхудал, и меня лихорадило, и Вира тоже,
 Я видел, что она больна и час за часом изнывала.

X.

ЗОЛОТО!

 В песке, о чудо! что-то для солнца
 Ответил ослепительным блеском; когда я смахнул
 пыль, я увидел, что это золото!--
 Твердый слиток золота - и все же я был так слаб
 Я был не в силах сдвинуть его с места.
 Я бы отдал тогда слиток золота
 Чтобы купить корочку, но не смог. Итак, мы прошли,
 И пришли туда, где пять великих рек текли своими путями.
 Какой из них нам следовать? Я знал одну.
 Она вела к древу жизни, но все остальные
 Возвращались к смерти. Здесь мы нашли мертвую птицу.,
 И, сорвав с него яркое оперение, съел.
 На редких деревьях росли странные редкие плоды,
 И они поддерживали нас, пока мы блуждали дальше.
 Мы прошли много миль вдоль берегов.
 По каждой из этих пяти рек, затем вернулись обратно.
 Итак, вся моя надежда умерла, и я долго молился
 О том, чтобы дожить до того, чтобы снова увидеть свою землю.

XI.

ПОСЛАНИЕ ТРЕХ МУЖЧИН.

 Наступила ночь, и мы предались сну
 Воспрянув духом. Когда зародился золотой день
 Вира проснулась и рассказала мне весь свой сон;
 "Смотри, ночью со мной разговаривали трое мужчин--
 Трое странных добрых людей, которые сказали самые добрые слова,
 И сказал, что только те, кто был освобожден
 От греха, могли найти сад Господень.
 И это освобождение было куплено на кресте
 Одним из Назарян бесценной кровью.
 Если бы Он понес наши грехи, тогда мы могли бы достичь
 Сад; но мы не должны прикасаться к нему или есть его".
 Древо жизни, которое расцвело посреди".
 Тогда я смирил свою душу и снова помолился,
 И сбросил с себя все бремя своих грехов,
 Вырвав мое странное честолюбие из сердца.
 И Вира тоже приняла христианскую веру.
 Итак, мы встали и продолжили наш путь.,
 И, продвигаясь на восток, Эдем, наконец, был найден!

XII.

САД.

 На деревьях были устроены гнезда, и каждое из них
 Было похоже на город песен. Ручьи тоже
 Были говорливы; они смеялись и журчали там
 Как люди, которые на банкете, сидят и пьют.
 И болтовня. Вся трава была похожа на одеяние
 Из бархата, и не было нужды в дожде.
 В лощинах, покрытых зеленой листвой, раскинулась природа.
 Кушетки для сибаритов. Сладкая еда.
 Деревья-слуги предлагали нам поесть.
 В их длинных, ветвистых руках. Даже солнце
 Смягчилось, и небо всегда было голубым.
 Пышный виноград, растущий вдоль хрустальных скал,
 Создал супругов из листьев леди в длинном одеянии.
 Бабочка и пчела с утра до вечера,
 Беседовали с розами, губы в губы,
 Которые росли в невероятном изобилии. Временами они
 Осмеливались вторгаться в царство травы,
 И свергли его облаченное в зеленые одежды, вооруженное копьями воинство.
 Лилии там тоже были похожи на целую армию,
 И каждую ночь они разбивали свои заснеженные палатки,
 Чтобы угодить своему великому командиру, круглой луне--
 Божья лилия в вечном небе.

XIII.

ИЗГНАН.

 Что касается гелиотропа , то он , трепеща , спускается вниз
 Бабочка-павлин, которая делает глоток и улетает,
 Так что каждый радостный день златокрылые прилетали на землю
 И отпил свой глоток времени и убежал прочь.
 Теперь, в недобрый час, я возжаждал и увидел
 Древо жизни, на котором вырос запретный плод.
 "Какой вред, - подумал я, - в том, чтобы всегда жить?"
 Жить - это счастье, но умирать - это боль.
 Плата, которую потребовала смерть, должна быть выплачена слишком скоро.
 Поэтому я протянул руку, взял плод и съел.
 Затем все небо потемнело, и с земли
 Злобные ужасы погнали меня с воплями вперед.;
 И когда я бежал, моя молодость покинула меня;
 Мои волосы поседели, плечи поникли, кровь в жилах
 Похолодела, и моя совершенная фигура изменилась.
 Слабый старик с морщинистым лицом, я бежал,
 Бродить по пустошам. Однажды я оглянулся
 На сад; над ним небо
 Было мягким и ясным; и на полпути в воздухе
 Я увидел Виру между двумя ангелами, возносимую
 На небеса. Поэтому я снова повернулся и убежал.

XIV.

"ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ".

 Наконец я добрался до Мешеда. Была ночь.
 Луна, наполовину скрытая тенью, стелила свое серебряное одеяние
 Над башней над восточными воротами,
 И там обнаружились очертания черепа
 , Насаженного на копье. Двери были без засовов.
 Я миновал арку, но держался в тени,
 Пока на кремнистой стене точил нож.
 Затем я прокрался дальше, пока не достиг крыльца
 большого дворца. Там я сразил стражу,
 И, войдя внутрь, отыскал спящего короля.
 Глубоко в его сердце я вонзил свой жаждущий нож.
 Весь следующий день я просидел перед воротами,
 И просил милостыню, и услышал слухи в городе;
 Затем, выйдя вперед, я объявил себя их королем,
 И рассказал им всю свою историю до конца.
 Никто не пожалел мертвого правителя, ибо он знал
 Никакой жалости, пока он был жив. Итак, я наконец стал королем.;
 Но вся моя жизнь и все мои надежды для меня
 Прах и пепел, зная, что хмурый взгляд Бога
 Пребывает на мне. Если бы я мог умереть!

 Нет более доброго духа, чем довольство.
 И нет ничего лучше в мире
 Чем творить добро и доверять Богу за всех.