42. Яблоко зелёное

Он и сейчас, спустя десятилетия, приезжая в родные места, сразу идёт на маленький рынок, уютно влёгший в закоулки старинного длинного двухэтажного здания. И покупает яблоки. Сочные. Хрусткие. С матово мерцающей кожицей. Выбирает одно, самое красивое. Остальные оставляет на низеньком прилавке под взгляд озадаченной старушки в беленьком платочке и уходит.

И точно знает.
Они обязательно встретятся.
Он протянет ей  это духмяное яблоко и скажет: - Ну, здравствуй, яблоко зелёное!

…Женька, сын председателя.
Взрослый. Красивый. Облюбленный (нет – залюбленный наотмашь!) женщинами. Давно нездешний. Восхитительно недосягаемый. Споткнувшийся сердцем об этого тонконого нескладного жеребёнка и заболевший  напрочь.

Девчонка, ещё совсем и не до конца сложившаяся, чуть резкая, невероятно острая и быстрая на язык, с тёмно-каштановой чёлкой и зелёными глазами царила, парила в маленькой каптерке старшего механика Комягина.

Учебная практика длилась тридцать дней.
Но уже на третий Владимир Комягин не знал, чем её занять. Не посылать же взаправду на ферму ремонтировать навозоуборочный транспортёр или  поилки автоматические. Какой она техник-электромеханик. Да к тому Бондаревская сиротка-племяшка московская. Двойной ответ.

Вот и восседал главный механик чуть левее своего законного начальственного места и диктовал свалившейся на голову помощнице (ну и оторва, хоть и жеребёнок! то на велосипеде, то на мотоцикле – ни разу не опоздала!) наряды водителям, слесарям и комбайнёрам.  Чем ещё загружать практикантку раздосадованный Комягин совсем не ведал, и потому к утру придумывал совсем уж необычные задания.

Вчера девчонка носилась с банкой белой краски между тракторами и бортовыми машинами и выводила на железных горячих боках порядковые номера. Мужики - молодые, белозубые, и солидные, с загорелыми лицами и серебряной взъерошенной шевелюрой, радостно забавлялись, уворачивая  распахнутые дверцы и выписывая виртуозные восьмёрки между ставленых на ремонт  сеялок. А эта пигалица (вот ведь, не девка и не баба, так – не пойми что, не знаешь, как себя и вести), хваталась на ходу за ручку кабинки, влезала на огромное тракторное колесо (с неё же ростом!) и радостно малевала белую цифирь на заляпанном железе.

Очень скоро  в каптёрке никто не курил. Как-то так вышло. Девчонка прилепила на стенку картинку с надписью «Лёгкие заядлого курильщика», наотрез отказалась быть пассивным потребителем никотина, прекратила выписывать путёвки и выставила всё крепкое мужицкое племя с папиросами за дверь.

Курить при ней перестали. А вот говорили много. Даже приходили пораньше. Чего она там ещё напридумывала. А жеребёнок рассказывал, убеждал, смеялся, спорил. Гвоздил словцом, если кто за рамки сворачивал. Гвоздила вроде и без грязи, но так (вот те  силища!), что  хохот, здоровый, радостный, клубился и вываливался далеко за двери мастерских.

Рубашки мужиков стали свежее. Лица светлее. И не было в этом никакого тайного и тёмного смысла. Подвоха. Чего уж там. Жеребёнок. Не девка и не баба. Так. Родничок чистый. Запах мятный серебряный. Яблоко зелёное.

Женька пришёл через неделю.
Так просто. Глаз развлечь. На это чудо-юдо набеглое поближе посмотреть. И задержался на несколько часов.

Они говорили о Рерихе.
Об аутогенной тренировке (о нейролингвистическом программировании тогда ещё не слышали). О рецепте вечной молодости. Клеопатре. Предательстве и любви. О том, что одно антоновское яблоко заменяет утреннюю чистку зубов. И невнятно было ему самому, что так цепляет, кружит и крушит его сердце. Яблоко ведь зелёное. Ни погладить, ни потрогать. Разве съесть. Да и то на один укус. И понимал. Съесть не получится. Чистота. Родничок. Запах мятный серебряный. Высь прозрачная и призрачная.

Он приходил каждый день.
Трактористы, слесари, водители забегали, слушали, останавливались и заламывались в дверях. Механик Комягин вздохнул свободно ровно через тридцать дней, подписав жеребёнку подтверждение о прохождении практика на  «отлично». Потом спокойно сел на своё законное начальственное место и вдруг понял, что чего-то ждёт. Мужики снова  заходили, выходили, давали, брали, заказывали запчасти и быстро вылетали в двери (работы было в край!). И все как один, на мгновение задерживались у почти уже раскрытых кабинок, удивлённо и грустно рассматривая выведенные белой краской номера на заляпанных, перегретых солнцем  дверцах. Ну, жеребёнок! Ну, яблоко зелёное!

…Они встречались непредсказуемо, но всегда как-то очевидно и просто ведомые друг к другу. Красивый, взрослый, неуловимо нежный  и бережный мужчина и летящая ему навстречу, как тонкая поющая стрела, женщина-жеребёнок с зёлёными, ослепительно мерцающими глазами. Возраст, время и место не имели и не имеют значения.

Он просто достанет из кармана своей роскошно-рыжей  дорожной сумки самое красивое в этом году яблоко, протянет ей на ладони и скажет: - Ну, здравствуй, яблоко зелёное! И даже не будет пытаться понять, что же произошло тогда в маленькой каптёрке главного механика Комягина, когда девчонка-жеребёнок (вот ведь, и не девка, и не баба, так, яблоко зелёное) говорила ему о Шамбале и вкусно и дерзко грызла принесённое им антоновское яблоко…