Желтеющий бумажный самолётик

к А.Ух.

Желтеющий бумажный самолётик
знавал меня не с лучшей стороны:
ему вверял я, вместо библиотек,
предания глубокой старины.

Сперва рождались просто человечки
в границах отведённой белизны.
Улыбочки и глазки в их колечки
я вписывал без всякой новизны.

Но я любил, однако, если драка
вдруг вспыхивала в замках из песка,
и, относясь к дерущимся двояко,
обоим подрисовывал войска.

Мне нравился такой итог сраженья,
когда злодей (или антизлодей?)
превозносил свои же прегрешенья
до беспричинной гордости моей.

И взрослые ещё не замечали,
и не спешили сверстники понять,
и я не знал, что без большой печали
мне нечего бумаге передать,

что без большой печали, предположим,
погибель чья-то - просто тяжкий день
домашним, раздражение прохожим,
снесённая на свалку дребедень,

что глупо без неё то ль едкой хохмой,
то ль горькой драмой говорить в конце,
что без неё всё начиналось - бог мой! -
с улыбочки на простеньком лице.