Глава 9

Первым в офис Мэри и Авиры пришёл представитель высшей касты, местный мафиози по имени Роберт, похожий на певца из миланской оперы, такой же сахарный и видный, одет с иглолочки. Положив на стол увесистый конверт, более напоминающий распухший от крупных купюр бумажник, сказал… Взяв квитанцию, посмотрел на сидящую к нему ближе всех Мэри, которая вертела в руках только что полученное письмо, которе было от ее фирмы, в соответствии с законом в связи с прерыванием контракта раньше срока, очень сожалеем, страховка, хорошие рекомендации, счёт в принадлежащем компании банке, не возможно. Она вздохнула.

— Красивые у вас пальцы, — сказал Мэри итальянец. — Отрезать бы их ножом один за другим, как лепестки, прижав к столу вашу прелестную руку и накрыв ее своей, острым, острым, и прочным, пилить придётся. — Маэстро ушёл в себя, представляя эту сцену, он так делал, раз, и вместо, не важно, изящной женской или сильной мужской, ладони кругляшок, как кусочек окорока внутри со спицами костей. Потом вернулся в реальность. — Не берите в голову, я тут не за этим.

— Вот, вот, — вмешался Петр, — не о том говорим!

— Шутка! Румын? — спросил итальянец. — Болгарин?

— Рашен, — ответил киллер.

— Не рашен, а Раша, — сердито поправила его Мэри, на всякий случай убрав руку в карман джинсов, но не совсем, засунула в него большой палец на ковбойский манер, остальные четыре сверху, стала ярко накрашенными красными коготками барабанить по плотной синей материи. Касание хлопка кожей помогло ей немного успокоиться.  Без пенсии, так без пенсии.

— Революцию не будете делать, — усмехнулся Роберто, — как дома? — Петр его успокоил, Америка и так падет в своё время, зачем нам стараться, если вы помогаете.

— А чего сами не хотите? — спросил Петр с любопытством, показывая на конверт, сэкономили бы. — Пальцы режете, и все такое, завалить не можете?? Гуманисты??? —  Он все время пребывал в душевном движении, внешне находясь в покое.

— Пробиваете? — итальянец хитро улыбнулся. — Всегда лучше попросить других, чем самим, так легче.

— Почти всегда, — немного поправил его Петя. Есть исключения.

— Хорошо, хорошо, — сказала Авира, разговор начинал ее немного раздражать, — сделаем, только больше не приходите, ладно? Начнете заказывать всех ваших врагов, фото к нам приносить, с нами станут воевать, придётся создавать частную военную компанию, а у нас тут — бизнес. Нет человека, и нет проблемы, вот. А не создавать себе ещё больше. Правда ведь, сеньор? И у маленьких могут быть большие проблемы.

— Не приду, — заверил ее Роберто, — могут, ещё придётся делиться! Нам проблемы тоже не нужны. — Выйдя из офиса, он несколько минут смотрел в небо, качая головой в дорогой мягкой шляпе, русские евреи, итальянец был уверен, русские все — евреи, а все евреи русские, повелось с Мейера Лански, великого финансиста мировой «козаностры», не какая-то там «каморра» в проклятом Богом и людьми Неаполе, маленькие группки, постоянно соперничающие друг с другом на кривых тёмных улочках юга Италии, юг Италии и север две большие разницы, Милан Европа, Сицилия уже Африка, русского происхождения, во Флориде открыли их контору! Первыми «Корпорацию убийств» основали итальянцы.

— Мы, как китайцы, сеньор, — сказал ему водитель, профессиональный боксёр в тяжёлом весе Марио, их родители были из одного города, когда он сообщил ему в двух чертах про разговор, — не можем пользоваться тем, что изобрели! Например, они придумали порох, а потом сразу от него отказались, зонтик, велосипед. Когда начались опиумные войны с голой пяткой на пули бегали, назывались ихэтуани, читал, думали, они бессмертные, потом в Шанхае царила английская полиция, Мао Дзедун, всех прогнал! Как Гарибальди.

— Мао Дзедун был из мафии, — мягким голосом сказал Роберто, он прилично играл на фортепьяно, даже джаз мог, импровизировал. Итальянец закрыл глаза, снова подумал о том, что произошло, надо  сообщить дону, как вернёмся. — Из триады, имел четырёх жён.

— Одновременно?! — восхитился боксер, что, что, а восхищаться людьми он умел. — У него, наверное, в каждом городе была жена, синьор, — кулак у Марио был такой, запросто мог свалить с ног быка,  — а любил он свинину в красном соусе. — Боксёр знал все обо всех. — А мороженое… — он ловко увернулся от встречного мотоциклиста, козел, взяли моду, нормальный чел всегда на четырёх колёсах, два очень не надежно. — Мороженое тоже они придумали, знаете?

— Да? — Роберто поднял змеиные брови, тонкие, тонкие словно черви, изогнутся на чей-то глупый вопрос, увидит на лице собеседника новое выражение, плиз, только не стреляйте! — Вот как?

— Монахи жили высоко в горах, делали себе фруктовую воду, в жару убирали на ледник, один раз она заморозилось. Разбили, раскололи на куски, попробовали, вкусно! Потом стали,  заливать в глиняные формочки, втыкать туда палочки.

— Ну, ну, —  сказал босс, — а я думал, мы, итальянцы, как пасту и пиццу.

— Мы… — Марио покачал пробитой в нескольких местах головой, нож, кастет, металлические трубы и цепи регулярно, ничего не выходило, сначала я всех. — Пасту и пиццу вывез из Китая Марко Поло! Посмотрел, как они делают лепешки с мясом и лапшу, скопировал, изменил рецепт. А Махатма Ганди учился состраданию у Толстого.

— Правда, что он был у них губернатором? — спросил Роберто, настоящая его фамилия была Бенвенутто.

— Кто? — спросил боксёр. — Махатма Ганди? Он был президентом Индии. Сказал, хочешь стать хорошим человеком, посиди какое-то время в тюрьме.

— Правильно сказал, в Китае Марко Поло?

— Правда, — сказал боксёр. Он любил и умел читать и осмыслять прочитанное, на ринге тоже был с головой, за деньги или просто просьбу мог проиграть, слить, упасть, поэтому и дожил до тридцати, это главное. В сорок сам ушёл, возраст! Заметил, стал отставать в скорости от молодых на тренировках, менее выносливым, более медленным, чего молодиться? Бокс это не балет! Против обычного человека на улице он ведь все равно смертельное оружие.

— А чего он вернулся? — Роберто запомнил глаза русского. Покруче, чем у его водителя. Намного… Кто он? Не спросил. — Марко Поло. Ностальгия?

— Дурак, — сказал боксёр. — Как многие!

— Дурак или умный дурак, — сам себе под нос пробормотал лейтенант семьи Гамбино, если надо, за час мог собрать человек тридцать, пятьдесят. Он углубился в газету и отключился, заснул в газетные статьи, щеколда предохранителя мозга-пистолета повёрнута посередине, сознание горит синей лампой, цвет центрального полого канала «сушумна» («ума») в йоге тонкого тела, мы думаем обо всем внутри него, говорят, он и есть Будда, наш самый тонкий ум, вправо полный свет, белый, обычный рациональный мир так называемого закона, который придумал самый большой преступник государство, стоп, надо осторожно, влево режим огня, мафия работает: ворует, убивает, грабит.
Телохранители и водители, как жены, должны получать вознаграждение за своё молчание, «омету», конверт поменьше он протянул боксёру. Как и этот русский, Роберто начал свою криминальную карьеру давным-давно, пробудить от которой их мог только ослепительный неоновый свет в мертвецкой в морге или в какой-то частной больнице, которых полным-полно настроено по Америке, интуиция подсказывала, поручив ему ликвидацию этого стукача, Роберто не ошибся, жизнь их ещё сведёт, и не раз, сразу понял, не простой проект, так просто это не обойдётся, в отличие от тщедушных выпускников всяких оксфордов, лейтенант был способен на большой криминал. Хотя бы и в Москве! Двигаться надо,  шевелиться.

— Даже если бы и знала, — Стения горько улыбнулась, когда бригада вошла на стадион, — сказала бы и нашёл, что бы сделал? Убил его…

— Как пошло бы, — ответил Арсен. Они давно не виделись, грузин похудел, скулы стали ещё злее.

— Как пошло бы… — Стения легко подняла ногу и, стоя довольно близко, положила ее Арсену на плечо. — Стрелять пришлось бы в Вора, — она опустила ее и покачала из стороны в сторону, расслабляя мышцы, Арсен посмотрел на неё пристально.

— Бывшего! — Стения так же на него посмотрела. Говорили, конкретный… Каждую фразу раз десять примерит в голове,  положет на язык, выскажет. Рычаг, передающий криминальные движения других действующих лиц, в основном первых, вторым. Незаконченных фраз, сцен, положений позади никогда не оставляет, крупных, коренных падений у него не было.

 Как жалко, что это — мир мужчин, а не женщин, она бы держала в Подмосковье такое! Как из детской дразнилки, спорим, я тебе виски сдавлю, и ты не пикнешь? Она на голову умнее их всех, на две! Но не Пети, он особенный. Нашёл себе там кого-нибудь, конечно, а ее мало-помалу забывает, два года прошли быстро. Кто такой Арсен и кто такой Петя? Не смешно, Петр нёс ответственность перед Дворами! Претензии к нему могут быть только от Воров, ни от кого больше, остальное — интриганство. Как вообще фраера могут разбираться, по-другому не будет — никогда! Потеряешь курсовую малява, отсадят на кружку, пидарастом сделают.

В Подольске Пете ломилась вышка, пришел приказ о замене, главный опер вызвал к себе, можем добиться конечного срока вместо казни, полей воду на нашу мельницу? Скажи, в Мирона Подольского кто стрелял? Петя отказался... Поступок, одному в тюрьме за дело так врезал, чуть не сломал челюсть, заметил, я с тебя получаю, надумаешь когда-то стать Вором, без меня не договоритесь! Провинившийся закатался в вату, домотал, вышел тихо, навсегда съехал с Москвы, Петя так же тихо ушёл в одиночку, потихоньку досидел, освободился и стал в Москве если не первым, то вторым именно.

— Не бывает бывших, один раз Вор всегда Вор, имя Вора на всю жизнь! Странно, что мне приходиться объяснять это Человеку с Грузии… У вас там, слышала, авторитеты в каждом подъезде? Или слишком многим дают звание? — Прошлась бы по всем этим пиковым наждаком и пемзой, жалко, что не предложил ей спарринг, весело бы стало. В сумке, как пить дать, какой-нибудь обрез из козырных, автомат чи шо, звери любят блестящее, матовое, сорока на хвосте принесла, уважаемый! Единственное, что ей нравилось в кавказцах, щедрость во время застолья, дорогая, кушай, что хочешь, заказывай самое!

Официантки, русские девушки из провинции, строили ей глазки, обдирай, как липку, проси ещё, бывало, оставляли за обедом по 1000 долларов. Мужчины для неё  были кошелёк, все, кроме Пети, его любила и даже хотела от него ребёнка. Вор не просто «приобщенный», подтянули за какие-то  заслуги, сам голимый, пустой, в воровском ничуть не разбирающийся, указывать и указывать ему,  от «приобщённых» только вред, а «посвящённый», таких — единицы! И корону снял сам с себя, потому что в их мире  окончательно все пошло не так, знал бы, отказался, слишком молодой. А потом, ставить Человека под сомнение это подлость, чего он вообще сюда приехал? Петя ему что, что-то должен? Грузины, какие они ВорЫ? Она вспомнила рассказ своего любимого мужчины о той сходке.

Завывала старуха пурга и лаяли голодные овчарки, в 1954м году в страшные колымские лагеря с материка пришла весть, на юге страны в славном своими воровским традициями теплом, сытном и хлебном Ростове-на-Дону провели сходку, в которой приняли участие 300 человек, в основном  грузины, законникам теперь можно иметь семью, жильё, прописку и паспорт, даже фиктивно числиться на работе официально, похлеще войны с суками. ВорЫ старой формации потеряли сон, мир стал для них сразу стал черно-белым, чёрного, ночью на узких нарах в переполненных бараках гармошки слышно почти не стало, только стресс, да ещё какой! Как так???!!! Знаменитый питерский Вор Варшава — кричал:

— …(кавказцы) узаконили годами длившийся у них беспредел, там, — он махал синей от наколотых на пальцах перстней, черно-белый ромбик-квадрат отрицала, перевёрнутый туз пик склонен к побегу, треф судим за шикарную кражу, чёрный прямоугольник с белой полосой наискось был в местах лишения свободы, сколько полос, столько и лишений, рукоятка меча, обвитая змеёй, причинял тяжкие телесные, прямоугольник с андреевским крестом, как на флаге Шотландии, посередине череп, грабеж и разбой, рукой в направлении юга, —  у всех давно семьи и красивые дома, виноградники! «Можно жениться, получать документы…» Кому?  На работу тоже — можно?! Стремяга должен жить кражами, стремиться! Как — можно?!! ВорУ?!! Оправдали все свои отступления, которые были, — кричит во все горло и не хрипнет только маленький ребёнок, из горла ярого сторонника синей жизни бурно хлынула кровь, застарелый туберкулёз, прошёл войну (Воров и сук), вдруг — такое!

Сильные руки раскачанных до безобразия валунами в каменоломнях торпед-охранников бережно отнесли его в барак, уложили головой на запад, поместив под голову старый ватник, дали испить мутненькой водицы, кроме этого ничего, ни кипятка, ни лекарств, ни продуктов, осьмушка похожего по консистенции на глину хлеба в день на человека, в карцере через, в управе не было. Был газ иприт, остававшийся на складах государства со  времён Первой Мировой, откажетесь от работ, пустим, выходили. Варшава был сух и тонок, как тростинка, казалось, закурит самодельную папиросу, дым, втягиваемый легкими, будет виден с наружи и внутри.

— Не может быть без моего слова какая-то всесоюзная сходка, — лёжа почти в беспамятстве на самой почетной шконке, шептал  он. — Дурная ерунда! (Кто про неё) заикнётся, спросим, накажем очень серьёзно! — Прогону не придали значения, а напрасно. Грузин в той части архипелага ГУЛАГ не любили, у них принято лаяться, употреблять в разговоре слово «***»,  «пошёл нахуй», колымские арестанты в случае конфликта любили сохранять благородное молчание. Момент был важный, в Тбилиси, на Северном Кавказе и Ростове-на-Дону его приняли «в порядке вещей». Стало распространяться, а так, как на северах на это внимания не обратили, вовремя и не пресекли, если кто-то из проповедовавших такое попадал на Колыму, притворялись, мы там не были и не знаем.

Не пресекли, стало преддверием второй знаменитой сходки в Тбилиси в 1978м году, на которой Вася Бриллиант сказал Джабе Иоселиани, позднее одному из организаторов вооружённых грузинских отрядов «Мхедриони», что нельзя опекать цеховиков, только трясти их, расколовшей воровской мир окончательно.

— Как так нельзя? — горячился молодняк, которому надо было развиваться и расти. — Мы всегда это делали! — На нейлоновых семейных трусах в солнечных дилижанах и Средней Азии шились целые состояния. Рафаел Багдасарян, Рафик Сво, кавказский Вася Бриллиант, и его правая рука азербайджанец Фикрет, не знали, что произнести, сам Сво на днях освободился из ташкентской колонии, где решили то же самое. Вскоре Вася погиб, был задушен в «Белом лебеде» на Урале за отказ взять в руки веник, главный цеховик Грузии Отари Лазершвили хорошо знал генерального прокурора СССР, так закончилась эпоха королевства кривых зеркал. После мученической смерти самого главного ВорА России, сорок с лишним лет нон-стоп за решёткой, и истинного поэта воровских понятий, остались лишь отдельные удельные герцогства и княжества, в которых такие, как Петр Дищук были феодалами, но тоже до поры, до времени, теперь и Петя, где, что.

Кто приобщенный, а кто посвящённый, разбираться самим ВорАм, Арсен был не задира, пускал в ход кулаки довольно редко. Не обделяя себя и не забывая других, на свободе в основном гулял, сладко ел и пил, любил женщин, блажил и чудесил с близкими и друзьями! Миллион, миллион, миллион алых роз…

Иногда бывало на ринге в подпитии, переодевался, снимал перчатки в ближний, конечно, не финтил, чудес стратегии не показывал, смотря часами по видео выступления противника перед спаррингом, дрался просто, двоечка слева в голову, справа в корпус, две точки, одна вверху, другая внизу, как санскритский знак «висарга» сбоку оккультной буквы при ее визуализации перед собой, например, вечного знака «А» в ореоле из пяти цветов, чего тратить время, мудрить, упадёт и так!

Простота рисунка его боя была законна для той эпохи, служба во внутренних войсках под Москвой в дивизии Дзержинского в «краповых беретах», успешно сдал экзамен, пацан иногда может послужить в армии, война в Абхазии, драки в заключении, где знают только два слова «без правил», но право на неё нужно заработать, простота должна быть изящной. Арсен через минуту перевёл бы надменную гордячку в партер, забежал сзади, она бы уснула, был у него один секрет, борись с боксерами в стиле джиу-джитсу, боксируй с борцами в стиле Тайсона, никогда вместе с кем-то не атакуй каратиста! У них специальные «ката» есть, тренировочные формы упражнений, только этого и ждёт, встанет спиной к стене, сделает так, сами себе будете мешать, всех и о работает, дзюдоиста атакуй вдвоём, ловить за рукава сразу нескольких противников очень сложно. Он и не рассчитывал, что с бывшей девушкой Петра пойдёт нужный разговор. Приехал потому, чтобы потом мог сам себе сказать, сделал все, что мог.

— А ты будешь моим собиралой? — внезапно спросила его она, выглядело, как, что тяжелее, килограмм говна или килограмм золота, одно и то же, давно отказалась от разума и любых различений. — (Собирать) На (мои) бои зрителей? — Как будто с Арсеном стало говорить отсутствие его, и всего самосуществования. Сами по себе мы не существуем, но мы здесь, думаем, сидим и говорим, такое случалось с ним на зоне. В тюрьме ли он? Есть ли вообще тюрьма?? Существует??? Существует, но не так, как нам кажется! Где была Стения все время, пока он ее снова не увидел.

На какое-то мгновение перед Разбойником возникло видение, чёрный полукруг ветра, отливающий темно-синим, обращённый горизонтальной стороной к нему, большой, не  казать огромный, Арсен точно знал, ветер в концентрированной форме. Сверху огонь в треугольной, плоский треугольник шириной с центр полукруга, в его центре и лежащий на  острым концом к нему, дотягивающийся двумя остальными вершинами до едва видной вдали дуги полукруга, толстый и высокий, он гудел и вибрировал, не теряя формы.

Сверху лежащие на почти твёрдом пламени отрубленные человеческие головы, в самом отдаленном правом его углу белая, в дальнем левом красная, ближнем — синяя, пламя было настолько густым и треугольным, что оно их держало, раскаляя донельзя, своеобразный очаг на трёх камнях, сверху на которых была какая-то то ли чаша, то ли кубок в форме перевёрнутого вниз основания черепа лобной трещиной к Арсену, снаружи белого, внутри красного котелка-кастрюли, вместительного и гигантского, в котором лежали груды мяса разных животных, в том числе экзотических, слона, или паршивых, лошади, собаки, обычных, коровы, внутренним глазом он это знал.

В середине чаши из черепа находился его собственный труп в луже синей мочи, груды мяса животных были в кале, сперме, головном мозге, крови,  мертвая плоть по часовой, жидкости, начиная от желтых фекалий цвета детской неожиданности против, восемь груд и лужами по бокам кастрюли без крышки, две посередине, наверху над этим висело перевёрнутое копьё вроде, как из белого масла с нанизанными на него  темя головами, Арсен сильно испугался, задержал дыхание и осветил конструкцию светом из центра своего сердца.

Мандала ветра задвигалась, задышала, он задул, огонь зашипел, нагревая череп, мяса и человеческие выделения начали становиться все более и более горячими, закипели, все перемешалось, начало вариться и булькать, издавая страшное зловоние, становясь субстанцией, сплавленной в одно целое. Пар дошёл до копья, оно размякло, потекло и упало в череп, охладив вонючий и, видимо, очень горький на вкус темно-оранжевый деготь варева и образовав из него  биомассу наподобие натурального йогурта, прохладного, блестящего на вид, запах улетучился, содержимое стало абсолютно чистым цвета ртути, серебристой, как в градуснике, прозрачной, и, наверное, очень сладкой. Первоначальный грязный образ исчез, она была какой-то живой, целебной, например, человек неизлечимо болен, дашь ложку, встанет, оклемается, оживет, мгновение, все распалось, перед ним, улыбаясь, стояла Стения, Арсен просипел:

— …ведьма! — Может посадить деревянный брусок в землю, заставить его пустить корни и расти. Сам он тут не справится, нужен Шаба. Он себя остановил, какая разница, какого цвета кошка, если она может поймать кому-то мышь? Белого?? Чёрного??? Вдруг мистически эта кик-боксёрша рано или поздно приведёт  его к Петру.

— Я подумаю, — сказал он, Стения без промедления ответила:

— Подумай, подумай! — Они уехали в офис.

Конец девятой главы