Бабушки

Тротуары города Ванюшино весной и осенью заливает грязь, а зимой, она превращается в темный ноздреватый лед с вмерзшими в него тушками крыс, смятыми пивными банками, обслюнявленными окурками и прочей дрянью. На этом льду, люди часто поскальзываются, ломают себе руки-ноги или шейку бедра, а потом долго лежат на нем в ожидании скорой помощи и мерзнут.

В такое зимнее время, невдалеке от автовокзала повстречались две бабули: одна наша – баба Клава, а другая ее сестра – баба Шура. Баба Шура ехала навестить своих сыновей – Толяна и Сергуню. Эти братья были похожи на двух волчат (или шакалят) и смотрели на мир исподлобья. В начале перестройки они перебрались в деревню. «В городе плохо жить, - говорили они, - За воду плати, за газ плати, на работе за прогулы ругают, участковый вытрезвителем грозит. А в деревне красота, можно огород посадить, скот завести. Сорвал огурец – вот тебе и закуска. В лесу – грибы, ягоды - опять же, собрал лукошко и в город продавать. Деньги – сразу, не то, что на заводе».

Они оставили городскую квартиру под бабы шурин присмотр и уехали. Совхоз выделил им бесплатно какую-то халупу. Баба Шура всем рассказывала о том, как хорошо устроились братья в деревне. Однако, до родни доходили и другие слухи. Говорили, что хоть в деревне все алкаши, но своим пьянством братья отличились даже там. Их выгнали из совхоза, и теперь они живут непонятно чем, скорее всего – грабежом окрестных дачных участков и линий электропередач (вернее, проволокой от них, которую, как всем известно, охотно принимают в цветмет).

Мечты о разведении собственного скота, также, отчасти подтвердились. Однажды, баба Шура привезла от сыновей гостинец - несколько кусков свинины. Свинина была чудная – мосластая, совсем без жира и больше походила на конину. Соседи приходили посмотреть на эту свинину и дивились, - «Не иначе в деревне новую породу вывели – свинья беговая» - говорили они между собой.

А сейчас баба Шура собралась побаловать сыновей бражкой и везла на детских санках молочный бидон с этой чудной влагой по направлению к автобусной станции. По случаю встречи, она открыла крышку бидона, зачерпнула эмалированной кружкой брагу и угостила сестру. Баба Клава жеманиться не стала и опрокинула кружку, боясь только - не застудить бы горло. Через всю свою жизнь сестры пронесли любовь к вину и веселью. Они закурили по папироске и завели неторопливую беседу. Баба Шура пожаловалась, что у нее уже «три дни» ноет сердце, и что по дороге сюда, она неоднократно садилась передохнуть – «дыхание перехватыват». Баба Клава серьезно не отнеслась к этим ее словам, и в ответ рассказала какие-то необязательные пустяки о своих делах. Сестры выпили еще по кружке, баба Клава проводила бабу Шуру до автобуса и на этом они распрощались. Кто же знал, что это  их последняя встреча?

Как потом смутно выяснилось, приехав в деревню, баба Шура принялась пить с сыновьями так рьяно, что не останавливались они не днем ни ночью. Пили-пили, падали без сознания на кровать, просыпались и пили снова. Пили так три дня, а на четвертый братья увидели, что мать уже лежит совсем холодная. Они подвинули ее к стенке, и пили еще день, пока вино совсем не закончилось.
Нужно было бабу Шуру хоронить, а для этого – достать где-то денег. В деревне им бы никто не дал, и поэтому Толян поехал в Ванюшино к нашей Маме – просить денег на похороны.

Узнав печальную новость о смерти тетки, Мама всплакнула, но деньги доверить Толяну побоялась, а поехала в Деревню сама, чтобы проконтролировать все на месте и сделать все по-христиански.

Рано утром она выехала с Толяном в Деревню. К этому времени погода совсем осатанела. Мороз подобрался к минус тридцати, а ледяной ветер только усиливался. Маленький ободранный ПАЗик с трудом прокладывал себе путь сквозь наметаемый вьюгой снег. Наконец, приехали. Жилище братьев было засыпано снегом почти по самую крышу. Место стекол в окнах заменяли листы облезлой фанеры, внутри комнат свистал ветер, снег наметало и внутрь дома сквозь щели в стенах и крыше – он лежал и не таял, в доме было холодно – печь топилась еле-еле, не было дров. Баба Шура так и лежала на кровати у стены прикрытая серым тряпьем. Заросший седой щетиной Сергуня с красными от похмелья глазами бродил по комнате как вурдалак. Маме стало страшно.

Чтобы расшевелить братьев – она дала им денег на бутылку и наказала найти гроб, а сама пошла договариваться о делах в правление.

В зимний день темнело быстро, а Мама хотела закончить похороны сегодня же, мысль о возможности провести здесь ночь, повергала ее в ужас.

Однако, братья потребовали еще и денег на устройство поминок. «По-христиански все должно быть, не собаку же хороним!». Мама дала сколько-то. Братья сбегали в магазин, купили вина и селедки. В доме не было ни посуды ни даже стаканов, пришлось занимать у соседей. Крупно нарезанную селедку положили прямо на стол, без тарелок (с этого стола давно уже, видимо, ели без тарелок, судя по пяти-сантиметровому слою грязи). На дармовое винцо подтянулись соседи, Мама никогда ранее не видела такого сборища зомби.

Начинало, уже темнеть. Мама едва ли не пинками подняла честную компанию из-за стола и направила в сторону кладбища. На улице толпа заметно поредела. Дорогу на кладбище всю занесло снегом. Пьяные братья барахтались в сугробах, гроб пару раз перевернули, роняя покойницу.
 
В шесть часов вечера, так и не добравшись до кладбища, братья закопали бабу Шуру чуть ли не в снег. Правда, старичок-сосед выглядевший довольно прилично (на фоне остальных), сказал, что запомнил место и весной сможет его показать, чтобы можно было поставить крест.

По весне, Папа заказал знакомому в металлоцехе крест и приехал в деревню, но, сколько не ходил по полю - не смог отыскать следов бабы Шуриной могилки. Так и воткнул крест в первый попавшийся холмик.

Спустя шесть месяцев, братья приехали в Ванюшино вступать в права наследования квартирой. Толян смотрел гоголем. Он зашел к нам и завел речь о своем желании купить машину. Мы не возражали.

Как потом рассказывали случайные свидетели всей этой эпопеи, пьянка началась сразу же. В дом были приглашены случайные соседи и малознакомые друзья. Среди этой публики были замечены и местные бандюганы. Через день в квартире уже шла серьезная игра в очко.

Через четыре дня Толян в изорванной одежде и с подбитым глазом поскребся в нашу дверь с униженной просьбой одолжить ему денег на билет до деревни. Они проиграли в карты все - деньги, квартиру, и, кажется, даже носильные вещи.




Материалы к рассказу не вошедшие в текст:

Трех сестер звали Клава, Шура и Анна. Когда я о них думаю, то вспоминаю их визит к нам в праздничный день (то ли первое мая, то ли седьмое ноября) в начале восьмидесятых. Они явились сразу после демонстрации одетые в странные шуршащие плащи кислотных расцветок, каждая в своем цвете, видно купили где-то один артикул (они любили покупать одинаковые вещи). Еще они любили яркий кричащий цвет в одежде и косметике. Носили какие-то безумные парики, неимоверно пестрые платки, мазали губы морковной помадой, а волосы красили хной в фантастический оттенок. Имидж дополняли стальные зубы. Надо ли говорить, что сестры были крепко подшофе?

Иногда мне на глаза попадается старая фотокарточка: на ней Клава в туфлях с высокими каблуками и в шубе из искусственного каракуля стоит в напряженной позе сжимая в кулаке букет ландышей.

Деньги все «иссорила».

Мы неграмотные, ничего не понимаем. Только знаем – «Тёмно», да «Рассвётало».

Дежурная по почте пришла на работу к семи. У запертой входной двери сиротливо примостилась замерзшая старушка.
«Зачем вы пришли так рано?» - удивленно обратилась к ней дежурная, - «Пенсию ведь начнут выдавать только с десяти».
«Я всегда и везде привыкла быть первой!» - гордо ответила старушка.

Первый муж утонул на рыбалке, второй – разбился на мопеде, третий подавился салатом оливье.