Ноябрь. Жизнь

Василина проснулась чуть позже обычного. Потянулась к будильнику: не звенел?
Странно.

В приоткрытую форточку ворвался свежий морозный ветерок. Ноябрь.

Василина вдруг вспомнила, какой сегодня день.

Чёрт подери. Сорок пять. Ягодка, что ли. Сорок пять. Муж не разбудил поцелуем. Нет цветов у кровати. Шум ворот. Отъехала машина... Тишина.

Василина расстроилась. Не ягодка. Муж... Ни сюрприза, ни цветов, ни поцелуев. Может, поехал за цветами. Всё странно.

Василина выползла из кровати, нырнула в махровый халат мужа. Спускаясь по лестнице, споткнулась и чуть не упала.

Не ягодка, — пронеслось в голове.

К удивлению Василины, муж оказался дома. Пил чай с молоком и читал утреннюю газету. На секунду оторвался от чтения, молча указав Василине на халат, описав взмахом руки в воздухе её силуэт.

Художник.

Василина пожала плечами. Говорить не хотелось. Вяло улыбнулась, поёжилась, будто в сотый раз отвечая на немой укор:

— Да, мне нравится твой халат.

Забралась с ногами на диванчик, ещё больше кутаясь в халат и поправляя рукава.
Муж приподнял чайничек, приглашая Василину к завтраку.

Та поджала губы, которые начинали предательски дрожать. Всё-таки всхлипнула и украдкой смахнула слезу.

Ягодка или нет? Если реву от обиды, то как тогда? Не ягодка? Вышла б замуж за него, нескладного очкарика Юрку, если б знала... Если б знала, что жизнь будет немного другая, хорошая, но не та, о которой мечтала... Если б знала, что никогда не станет мамой... Любит ли она его как прежде? Да. А он её?

Юрий усмехнулся. Он всегда считывает её мысли и эмоции.

Василина нахмурилась. Интересно, откуда газета? Почтальон с некоторых пор заезжает на машине прям во двор? Почему было слышно, как закрывались ворота...

Развела руками:
— Что вообще происходит?

Муж подвинул к Василине два больших конверта.

Конверты без подписей... На одном печать в виде поцелуя. Проспекты с видами Франции и два билета в Париж с открытой датой. Василина держала в руках билеты и вдруг поняла, что она не хочет. Не хочет в Париж. Она хочет в свой день рождения проснуться от поцелуя мужа. Наверное, она дура. Баба дура. Надо же вскочить с дивана, прыгать по дому и махать этими билетами от радости... Но она только помахивала билетами и молчала. Муж отложил газету, наклонился чуть вперёд, смотрел, ожидая... Левая бровь изогнулась:

— Ну? Неужели нет?

Василина отложила билеты. Вздохнула. Он ведь старается. Почему-то молча, впервые в жизни. Без фейерверков и танцев с бубнами.

Схватила второй конверт и зажмурилась, загадывая что-нибудь доброе. Из конверта высыпались фотографии... Щенки, щеночки, такие милые, такие...

Это нечестно!

Василина расплакалась: недавно не стало их Весты, их старенькой маленькой болонки, и... Зачем? Зачем это?

Муж подошёл в Василине, обнял за плечи, чмокнул в макушку. Присел у дивана на корточки, погладил по щеке.
Улыбнулся: они милые...

Василина улыбнулась, и, стараясь унять рыдания, молча кивнула:

— Да, да, они чудесные, как Веста...

Муж протянул руку, приглашая Василину на веранду, будто на вальс.

Да почему же молча-то, а? — думала Василина. Впрочем, она и сама молчала.

Ноябрь. Первый снег изморозью укрыл сад. В её день рождения. Обычно в это время уже сугробы.

Вдруг услышала непонятный шум и увидела у шкафа большую, огромную коробку, небрежно перетянутую огромным бантом, с дырами-окошками по сторонам. Коробка раскачивалась.

Василина охнула и рванула к коробке, срывать бант и...

Господи, какой нос! Уши! Ещё... Ещё! Они все, все лижут её щёки, её счастливые слёзы.

Василина на секунду оторвалась от щенков и посмотрела на мужа:

— Да, да! Спасибо, спасибо! Они наши, мои, все, все!

***
На дубовом столе на веранде стояла ваза с цветами.
Так хорошо. Просто  амариллисы