Поскольку русские попались, обеспечим им разгром

    (строфы, изначально не входившие в главу
       http://stihi.ru/2024/06/27/2956
          «37. Ты веришь ли, что победим? Москва уже близка»
             из романа «Вдова»)

Минувший день – лишь перестрелка
Проворных метких егерей.
Крошить кайенский перец мелко
В глаза начнут теперь скорей.
С утра для пришлого имперца
За неименьем злого перца
Сойдут и пули, и картечь.
И не начнут тут лишь беречь
Жизнь и здоровье в мясорубке.
Готов ли был в «игре» сторон
В бедро словить Багратион
Осколок от гранатной трубки?
День генеральной бойни – вброс
Ста тысяч жизней под вопрос…
          *           *           *
Наполеон, озвучив мненье
О русских, пел, как соловей:
«Я армий двух соединенье
Со старым лисом во главе
Прикончу с полным их распадом.
Удача к русским встала задом.
Уловки их преодолев,
Сумой Удачи овладев,
Не озабочен я   судьбой   дня.
Успех лишь вытрясти бы мой!
Страх неизвестности былой
Совсем во мне пропал, а бойня,
Пусть и затянется на день,
На славу русских бросит тень.

Сраженью быть! Не    балабол    я»! –
В прогнозах был злой гений прав.
Для Бородинского предполья
И примыкающих дубрав
Ни «волчьих ям» и острых кольев,
Ни рвов для сбора общей крови
Нет никаких: на свой ночлег
Французы, не дойдя до рек,
С размахом встали накануне.
Лишь у Шевардино тлел тут
Сожжённый ранее редут.
От пепла в лагерь свой шмыгнули
Вчерашней ночью прямиком
Упрямцы русские тайком...

«Француз» звучит, конечно, гордо,
Но… ночевать привык в тепле.
Весьма дождливая погода
С ночёвкой на сырой земле,
Когда простуда   спину   ранит,
Когда сухих дров для   костра   нет,
К утру не всех вояк бодрит,
Зато у каждого горит
От жажды в горле пересохшем.
Нет питьевой воды. Гнобит
Пред полем Бородинским быт
Пришельцу, если гость не прошен,
Суровый русский климат: «На
Взамен жары озноб до дна»!

Хотя костров и было мало,
Но каши рисовой к утру
Кому-то всё же перепало.
«Запить кто б дал, не то умру»! –
Бурчал вояка-бедолага,
Пусть под ногами всюду влага.
Что обезвоживанье! Блажь
Изнеженной лишь плоти. В раж
Войдёт планида русской яви,
Когда французу пустит кровь,
Пока ещё он жив-здоров,
Когда пришельцам счёт предъявит,
Да так, что в каждой из всех рот
Смерть четверть жизней заберёт!
             *             *             *
В краю врага (и без небесной манны)
Быть трудно императором-вождём…
Когда ещё рассвет тлел за холмами,
но лагерь был побудкой пробуждён,
Наполеон, сочтя ночной сон вздором,
Наружу из шатра тревожным взором
Своё в ночь любопытство устремил…
Когда кто в человечьем море мил
Аж сотне тысяч кадровых военных,
То, значит он для них и вождь, и бог.
А если оный не из лежебок,
То в этом «море» прямо из волн пенных
Увидит он победный свой Олимп.
Увы, над головой не вспыхнет нимб…

О вспыльчивой гордыне Бонапарта
Бертье не понаслышке узнавал,
Но не было натуры вольной барда
В Бертье, чтобы тирана он назвал
Садистом за побои, униженья
И все неуставные отношенья.
Начальник штаба многое терпел
И только дифирамбы льстиво пел
Хозяину судьбы своей, как богу.
«Вы – Марс»! – изрёк Бертье учтиво перл;
Победу предвкушая, он взопрел.
«Я этой битвой новую эпоху
Открою для Европы. Дождь наград
Пролью на многих, – молвил Бонапарт. –

Теперь я точно знаю, даже вижу:
Позиций не покинет старый лис.
Вчера ещё надежды, словно в нишу,
Я прятал   глубоко   в себе. Взбрелись
Такие опасения и страхи
В сознании моём, что право драки
Никак я не хотел отдать Даву
с его ночным маневром-рандеву.
А маршал так настаивал на рейде,
Что планом заразил и вас, Бертье.
Но риск был не в ночной белиберде,
А в том, чтобы до времени не сбрендил
Кутузов и не стронул войско прочь, –
Вгляделся Бонапарт с усмешкой в ночь. –

Ну всё! Кутузов выставил не палец.
Тут вся   башка   под нашим топором!
И мы, поскольку русские попались,
Сегодня обеспечим им разгром».
Бертье ответил: «Сир, я рад чертовски»!
«Но если Ней, Даву и Понятовский
Поймут: жив русский раненый медведь –
То будет и    Мюрату    жарко впредь».
«Огромной нашей кровью с напряженьем
Нам дался у Шевардино редут.
Редутов против нас не море тут,
Но бой зеркальным станет отраженьем
Потерь позавчерашних.  Недруг смел».
«Не спорю», – Бонапарт чуть погрустнел.

Воитель не забыл, что каждый спорщик
По поводу похода на Москву
Был искренне встревожен: «Стало проще
Им рты закрыть теперь. Всех в    бой    зову!
Что значит мой в военном плане норов!
Два месяца не слушал паникёров
И цели наконец-то я достиг!
Спонтанно ропот свиты рос, да стих.
Час битвы генеральной неизбежен!
Теперь, когда всё ясно и ежу,
По русскому походу я сужу:
Ряд маршалов комфортом был изнежен,
С чего и возражали тупо мне.
Россия, мол, опасней в глубине»!

Стотысячному плавать в поле стону…
В пути трёхвёрстном от Бородина
Поставили шатёр Наполеону.
Не просто штаб, а штаб-величина
(жаль, некому ударить по притону!)
Значенья европейского. Препону
Дальнейшим продвижениям шатра
Поставило кричавшее «ура»
Российское кутузовское войско.
Икону Божьей Матери везла,
Чтоб противопоставить силам Зла,
Смоленская сакральная повозка
В российский лагерь. В это время старт
Напутствия взял в голос Бонапарт:

«Все воины от франка до гасконца
Зовут к победе, всем смертям назло!
Вновь Аустерлица припомню солнце
И верю, что опять для нас взошло!
Солдаты! Братья! Мы почти у цели!
Нас общий подвиг ждёт! Так неужели
Победный шанс отдал бы кто врагу
Из вас? Нет! Друг у друга вы в долгу.
Незрелых зёрен вместо сочных ягод
Набрать вам удавалось на еду
По случаю, в жару в полубреду.
Порой в пути от всех походных тягот
В отчаянии думалось сквозь гнев:
Весь ужас наяву или во сне?

Скорей бы смыло нас земным потопом!
Мы шли сюда, покрытые песком
И пылью, что смешалась с жарким потом.
Дышали пылью. И без сил ползком
К питью стремился кто-то, вняв заботам,
Поверив напоследок неким льготам
Зовущей смерти: жизнь не по плечу –
Пей, чтоб не сбрендить, конскую мочу.
Ведя народы, стану полиглотом
Иль вовсе я навеки замолчу.
Я, как и все вы, отдыха хочу.
Увы, влечёт опасность полным ходом
Нас всех необратимо на Москву
И вовсе не по млечному мосту…

Давно победа нам нужна, как воздух!
Кутузов устремится брать реванш,
Когда по-русски станет на    авось    вдруг
Из нас картечью завтра делать фарш,
Чтоб следом палашами и штыками
Краснеть заставить Францию веками…
У нас зарядов больше, посему
Я стружку с русской армии сниму!
Ослы, завидя гнев Наполеона,
Упрямиться в дальнейшем не должны.
Оценят сочетанье тишины
И полного смиренья без урона
Своей условной чести. Предо мной
Должна Россия сделаться иной!