Адвокат мог не знать

12, 13

Прошло три дня, прежде чем доступ на раскопки был открыт. Колли использовала это время для составления отчетов, один день она провела в балтиморской лаборатории. Она в течение часа отвечала на вопросы шерифа в его офисе. Колли было известно, что они ни на шаг не приблизились к разгадке убийства Долана.

Вернувшись к работе, исследуя землю зондом и счищая ее щеточкой, Колли ни на минуту не забывала о том, что на этой земле был убит человек. На этой земле люди умирали и раньше, напоминала она себе. От болезней, от травм. Насильственным путем. Об этих людях она могла собрать данные, реконструировать обстоятельства их смерти, выдвинуть убедительную теорию. В отношении Долана она пребывала в таком же неведении, как и полиция.

Она могла восстановить и наглядно представить быт, общественный строй, даже ежедневный распорядок жизни людей, населявших землю за тысячи лет до ее рождения. Однако она почти ничего не знала о человеке, с которым сама была знакома. О человеке, с которым у нее вышла крупная размолвка.

— Ты и в детстве выглядела донельзя счастливой, когда копала совочком землю.

Сердце Колли радостно подпрыгнуло: она узнала голос отца.

— Это зубной зонд. — Отложив инструмент, Колли отжалась на руках и вылезла из ямы. — Я, так и быть, не стану тебя обнимать: мне нравится твой костюм. — Но она вытянула шею и поцеловала его в щеку, вытирая руки о джинсы. — Мама с тобой?

— Нет. — Эллиот Данбрук огляделся вокруг, хотя его не слишком интересовали раскопки. Ему хотелось оттянуть объяснение цели своего визита. — У вас тут работа кипит, как я вижу.

— Наверстываем упущенное время. Нам пришлось приостановить работы на три дня, пока полиция не очистила место.

— Полиция? Произошел несчастный случай?

— Нет. Я все забываю, что местные новости не распространяются так далеко на север. Произошло убийство.

— Убийство? — ошеломленно переспросил Эллиот и схватил ее за руку. — О боже, Колли! Кто-то из твоей команды?

— Нет! Нет! — Она стиснула его руку. — Давай уйдем в тень. — Колли наклонилась и вытащила из сумки-холодильника две бутылки с водой. — Это был один из местных, владелец земли, застройщик. Судя по всему, он пришел сюда посреди ночи, чтобы подбросить нам золотишка в песок. У него был с собой мешок с костями животных. Мы нарушили его планы, заморозили стройку, и он был недоволен. Кто-то раскроил ему череп. Возможно, камнем. Мы пока не знаем, кто и почему.

— Ты ведь здесь не ночуешь? Ты живешь в каком-то мотеле, так?

— Да, я живу в мотеле. Я в полной безопасности. — Колли протянула отцу одну из бутылок. — Здесь живет Диггер. Помнишь Диггера? Вы с мамой познакомились с ним, когда приезжали ко мне на раскопки в Монтану. — Она кивнула в ту сторону, где Диггер работал бок о бок с Рози. — Он обнаружил тело на следующее утро. С тех пор полиция не оставляет его в покое. Он напуган до беспамятства, боится, что его арестуют.

— А ты уверена, что это не он…

— Уверена, как в себе самой. Диггер немного чокнутый, у него в прошлом была пара приводов за буйство в пьяном виде. Главным образом, драки в барах. — Колли пожала плечами. — Но чтобы Диггер подкрался к кому-то сзади и ударил по затылку булыжником? Никогда! Скорее всего, это был кто-то из местных. У кого-то могли быть счеты с Доланом. Насколько я поняла, у него тут было врагов не меньше, чем друзей, причем мнения разделились именно по поводу этой стройки.

— И что теперь будет с твоим научным проектом?

— Не представляю себе. — Колли знала, что нельзя слишком сильно привязываться к месту раскопок, но всякий раз совершала одну и ту же ошибку. — Грейстоун пригласил представителя коренных американцев одобрить изъятие останков. — Колли мотнула головой в сторону Джейка, который разговаривал с низкорослым коренастым мужчиной. — Они знакомы. Они уже работали вместе раньше, поэтому тут проблем не будет.

Эллиот взглянул на своего бывшего зятя, человека, которого он знал так мало.

— Как тебе работается вместе с Джейкобом?

— Нормально. В работе ему равных нет. Ну почти нет. Поскольку я лучше всех, считай, что он на втором месте. А на другом фронте… Мы сейчас ладим лучше, чем раньше. Не знаю, в чем тут дело, но он уже не доводит меня до белого каления. Ну, стало быть, и я его уже не так достаю. Но ты ведь не для того приехал сюда из Филадельфии, чтобы расспрашивать о проекте или о Джейке, не так ли?

— Меня всегда интересует твоя работа и твоя жизнь. Но ты права, я приехал не поэтому.

— Ты получил результаты анализов, да?

— Пока лишь предварительные, Колли, но я… я решил, что тебе надо это знать.
Все вокруг оставалось тем же, что и минуту назад, но жизнь Колли в этот момент дала крен, изменив ее направление навсегда.

— Я так и знала. — Она взяла руку отца и крепко сжала. — Ты сказал маме?

— Нет. Скажу сегодня вечером.

— Передай ей, что я ее люблю.

— Передам. — У Эллиота все поплыло перед глазами, ему пришлось перевести дыхание. — Она и так знает, но ей будет легче, когда я скажу ей, что это были твои первые слова. Она ко всему готова, но ей тяжело, как и всем нам. Я понимаю, ты должна сказать… Калленам. Я думал, может, тебе будет легче, если я пойду с тобой.

Колли продолжала молча смотреть прямо перед собой, пока не убедилась, что сможет говорить и голос у нее не задрожит.

— Ты очень хороший человек. Я очень тебя люблю.

— Колли…

— Нет, погоди. Я должна это сказать. Все, что у меня есть, все, что я собой представляю, я получила от тебя и мамы. Цвет глаз, форма лица… это биологическая рулетка. Все, что в жизни имеет значение, у меня от вас с мамой. Ты мой отец. И это не может… Я очень сочувствую Калленам. Мне их страшно жаль. И я вне себя от злости. За них, за вас с мамой, за себя. Не знаю, что теперь будет. Меня это пугает. Я не знаю, что теперь будет, папа!

Колли повернулась к нему и спрятала лицо у него на груди. Эллиот обнял ее, крепко прижал к себе. Он знал, что его дочка почти никогда не плачет. Даже в детстве боль или гнев не вызывали у нее слез. Уж если она начинала плакать, значит, боль и обида залегали слишком глубоко и ей не удавалось от них избавиться.

Ему хотелось быть сильным ради нее, твердым и уверенным в себе. Но и Эллиота самого душили слезы.

— Я хотел бы ради тебя все исправить, девочка моя. Но я не знаю, как.

— Я хочу, чтобы это была ошибка. — Колли прижалась своей горячей, влажной от слез щекой к его плечу. — Ну почему это не может быть ошибкой? Но нет, это правда! — Она всхлипнула. — Это правда, и мне придется с этим жить. Мне придется с этим справиться. Но я могу действовать только так, как я умею. Постепенно, шаг за шагом. Как будто это научный проект. Я не могу удовлетвориться поверхностным осмотром. Мне надо докопаться до сути.

— Я знаю. — Эллиот вытащил из кармана носовой платок. — Вот, держи. Я тебе помогу. Сделаю все, что смогу.

— Я знаю. — Она взяла у него платок и бережно отерла его слезы. — Не говори маме, что я плакала.

— Не скажу. Хочешь, я пойду с тобой поговорить с Калленами?

— Нет, но спасибо за предложение. — Она обхватила ладонями его лицо. — Все будет хорошо, папа. Все будет хорошо.

Джейк следил за ними. Как и Колли, он все понял в ту самую минуту, как увидел Эллиота. И когда она не выдержала, когда разрыдалась в объятиях отца, это перевернуло его душу. Он стоял и смотрел, как они утешают друг друга, как Колли вытирает его слезы. «Стараются быть сильными», — подумал Джейк.

В его собственной семье никогда не было такой нежности. «Грейстоуны, — сказал он себе, — просто не были созданы для выражения возвышенных чувств». Его отца, пожалуй, можно было назвать стоиком. Человек немногословный, он много работал и никогда не жаловался. Джейк не сомневался, что его родители любили друг друга и своих детей, но он ни разу не слышал, чтобы его отец хоть кому-нибудь сказал: «Я люблю тебя». Слова ему были не нужны. Он выражал свою любовь заботой о том, чтобы на столе всегда была еда. И остальные члены семьи придерживались столь же суровых норм поведения. Таков был семейный обычай, традиция его клана, в которой он был воспитан.

Может быть, именно поэтому ему было так трудно говорить Колли те вещи, которые обычно хотят слышать женщины. Что она красива. Что он любит ее. Что она для него дороже всего на свете, а все остальное не имеет значения.

Он не мог повернуть время вспять и изменить себя или исправить свои упущения. Но на этот раз он твердо решил стоять до конца. Он был намерен пережить этот кризис вместе с ней, хочет она того или нет.

Он увидел, что она направилась к ручью. Эллиот поднял с земли оброненные ими бутылки, выпрямился и посмотрел на Джейка. Когда их глаза встретились, Эллиот вышел из ажурной тени деревьев на нещадно палящее солнце. Джейк встретил его на полпути.

— Джейкоб. Как поживаете?

— Не жалуюсь.

— Мы с Вивиан очень сожалеем о вашем разрыве с Колли. Жаль, что у вас ничего не вышло.

— Ценю ваше участие, сэр. Пожалуй, мне стоит сразу вас предупредить: я в курсе происходящего.

— Она вам доверилась?

— Не совсем так. Можно сказать, я вырвал у нее признание.

— Что ж, прекрасно. Прекрасно, — повторил Эллиот, растирая ладонью затылок, чтобы снять напряжение. — У меня стало чуть легче на душе. Теперь я знаю, что рядом есть близкий человек, на которого она может опереться.

— Опираться она не хочет. Это одна из наших проблем. Но я все-таки держусь поблизости.

— Скажите, пока она не вернулась, мне следует беспокоиться о том, что здесь произошло? Я имею в виду это убийство.

— Если вы спрашиваете, имеет ли это какое-то отношение к ней, мой ответ: нет. Я никакой связи не вижу. К тому же, как я уже сказал, я буду держаться поблизости.

— А когда вы приостановите раскопки — в конце сезона?

Джейк кивнул.

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет. — Он взглянул через плечо Эллиота на Колли, направлявшуюся к ним по полю. — У меня большие планы, сэр.

Колли понимала, что это малодушие, но ничего не могла с собой поделать. Она позвонила Лане и попросила ее организовать встречу с Сюзанной у себя в конторе на следующий день. Она предпочла бы оттянуть неизбежное на более поздний час, но у Ланы было свободное «окно» в три. А придумывать отговорки и откладывать встречу на более позднюю дату Колли сочла совсем уж возмутительным малодушием, которому у нее не было оправдания.

Она попыталась сосредоточиться над ежедневным отчетом, но не преуспела. Попробовала читать книгу, увлечься старым фильмом по телевизору, но результат был тот же. Съездить прокатиться? Глупо. Ей некуда было ехать, и, куда бы она ни приехала, нечего было там делать. Пожалуй, пора бросить эту осточертевшую ей комнату в мотеле и разбить лагерь прямо на месте раскопок. Эта мысль ей понравилась и даже отвлекла ненадолго.

Но пока у нее нет другого пристанища, ей оставалось довольствоваться комнатой двенадцать на четырнадцать футов с единственным окном, твердокаменной кроватью и ее собственными беспокойными мыслями.

Она бросилась на постель и открыла обувную коробку. Ей не хотелось читать письма, но, судя по всему, она была обречена прочесть хотя бы еще одно.

На этот раз она вынула письмо наугад.

«С днем рождения, Джессика. Сегодня тебе исполнилось пять лет.

Счастлива ли ты? Здорова ли? Помнишь ли ты меня хоть какой-то частичкой своего сердца?
Здесь у нас сегодня такой чудесный день. В воздухе уже чувствуется осень, но слабо, совсем чуть-чуть. Тополя едва-едва начинают желтеть, а куст перед бабушкиным домом уже весь красный, как огонь.

Сегодня утром ко мне пришли обе твои бабушки. Они знают, прекрасно знают, что для меня это трудный день. Родители твоего папы поговаривают о переезде во Флориду — может быть, на будущий год или года через два. Говорят, они устали от зим. Я вот, например, не понимаю людей, жаждущих лета круглый год.

Обе бабушки думали, что мне станет легче с их приходом. Они старались отвлечь меня разговором, у них обеих были планы на этот день. Они хотели взять меня с собой. Предложили поехать в торговый центр в Западной Виргинии. Там построили новый центр со множеством терминалов. Они предложили присмотреть подарки к Рождеству, а потом пообедать в ресторане.

О господи! Неужели они не видят, что я не хочу никуда ехать? Не нужна мне компания, веселье, этот торговый центр. Сегодня мне хотелось побыть одной. Я их обидела, но мне все равно.

Не могу я принимать близко к сердцу их обиды.

Бывают минуты, когда мне хочется кричать. Визжать. Выть. Просто выть и выть без остановки. Потому что сегодня тебе исполняется пять лет, а я не могу тебя найти.

Я испекла тебе именинный торт. Воздушный торт-безе, и я покрыла его розовой глазурью. Он очень красивый. Я украсила его пятью белыми свечками, зажгла их и спела тебе «С днем рожденья!».

Я хотела, чтоб ты знала, что я испекла тебе торт и зажгла на нем свечки.

Я не могу рассказать об этом твоему папе. Он расстраивается, и мы с ним начинаем ссориться. А еще хуже, когда он замыкается в себе и молчит. Но мы-то с тобой знаем!

Когда Даг вернулся домой из школы, я отрезала ему кусок торта. Он выглядел таким серьезным и печальным, когда сел за стол и съел его. Хотела бы я объяснить ему, что испекла тебе торт, потому что все мы помним о тебе.

Но ведь он всего лишь маленький мальчик.

Я не отказалась от тебя, Джесси. Я не забыла тебя.

Я люблю тебя.

Мама».

Сложив письмо, Колли представила себе, как Сюзанна зажигает свечи и поет «С днем рожденья!» в пустом доме призраку своей маленькой дочурки.

И еще она вспомнила слезы на лице своего отца.

«Любовь, — подумала она, убирая коробку, — часто несет с собой боль. Просто поразительно, почему люди до сих пор ищут любовь, стремятся к ней, грезят о ней!»

Наверное, потому, что одиночество еще хуже.

Колли больше не могла оставаться одна. Она сошла бы с ума, оставшись в одиночестве в этой комнате. Она уже взялась было за ручку двери, но остановила себя в последний момент, сообразив, куда направляется. К Джейку. Он ведь в соседней комнате. Но зачем? Чтобы заглушить боль сексом? Вытеснить одиночество разговором о делах? Затеять ссору?

Любой из вышеперечисленных вариантов устроил бы ее.

Но ей не хотелось бежать к нему со своими бедами. Она прижалась лбом к двери. Она не имела права бежать к нему. Вместо этого она открыла футляр с виолончелью, натерла смычок канифолью и устроилась на шатком стуле. Она подумала о Брамсе, даже прижала смычок к струнам, но в последний момент передумала и покосилась на стену, отделявшую ее от комнаты Джейка. Если ей нельзя бежать к нему, это еще не значит, что она не может заставить его прибежать к ней.

Конечно, это тоже малодушие, но что такое один акт малодушия в глобальном масштабе? Песчинка, капля, миг…

Эта мысль взбодрила Колли, и она даже улыбнулась лукавой улыбкой, ударив по струнам и выводя первые ноты.

Потребовалось не больше тридцати секунд. Он заколотил кулаками по смежной с ее комнатой стене. Усмехнувшись, она продолжала играть.

Он продолжал молотить по стене.

Через несколько секунд стук в стену стих, она услыхала, как хлопнула его дверь, а через секунду он забарабанил в ее дверь.

Колли не спеша отложила смычок, прислонила инструмент к стулу и пошла открывать.

Он был взбешен, и вид у него был чертовски сексуальный.

— Прекрати!

— Прошу прощения?

— Прекрати, — повторил он и слегка толкнул ее. — Я не шучу.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. И не смей толкаться. — В ответ она тоже толкнула его.

— Ты прекрасно знаешь: я терпеть не могу, когда ты это играешь.

— Я имею право играть на виолончели, когда захочу. Сейчас всего десять — детское время. Я никому не мешаю.

— Мне плевать, который сейчас час, можешь играть хоть до рассвета, но только не это!

— С каких это пор ты стал музыкальным критиком?

Он вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.

— Не придуривайся. Ты играешь тему из «Челюстей» [17]исключительно мне назло. Ты же знаешь, она действует мне на нервы.

— По-моему, ни одной акулы в этой части Мэриленда не замечено на протяжении последнего тысячелетия. Так что можешь спать спокойно, тебе нечего опасаться. — Колли взяла смычок и слегка похлопала им по ладони.

Его глаза горели зеленым огнем, красивое, резко очерченное лицо потемнело от злости.

«Теперь можно брать его голыми руками», — с удовлетворением подумала Колли.

— Что-нибудь еще?

Он отнял у нее смычок и отшвырнул его.

— Эй!

— Скажи спасибо, что я не намотал его тебе на шею.

Колли наклонилась к нему поближе и процедила прямо в лицо:

— А ты попробуй.

Он обхватил ее за подбородок.

— Я предпочитаю действовать руками.

— Ты меня не испугаешь. Я никогда тебя не боялась, не забыл еще?!

Джейк заставил ее приподняться на цыпочках. Он ощущал запах ее кожи, ее волос. Запах ароматической свечки, которую она зажгла на комоде. Желание поднималось в нем волной вместе с гневом.

— Я могу это исправить.

— Знаешь, что тебя так бесит, Грейстоун? Тебе никогда не удавалось заставить меня плясать под твою дудку. Тебя корчило оттого, что у меня есть своя голова на плечах. Ты и раньше не мог мне приказывать, а уж теперь-то и подавно. Так что иди-ка ты далеко и прямо.

— Как-то раз ты меня уже послала. Мне до сих пор противно об этом вспоминать. Меня никогда не смущало, что у тебя своя голова на плечах, но меня раздражало твое ослиное упрямство и какая-то оголтелая, непрошибаемая стервозность.

Он успел перехватить ее запястье за секунду до того, как кулак врезался ему в живот. Они схватились… и упали на кровать.

Она нетерпеливо потянула его рубашку, и тонкий хлопок треснул, порвался, как рвалось при каждом вздохе ее дыхание. Он перекатился через себя, сдирая с нее блузку. Пуговицы полетели во все стороны. Ее зубы уже впились ему в плечо, его пальцы вцепились ей в волосы.

«Слава богу, слава богу», — тупо вертелось у нее в голове, а он тем временем перевернул ее на спину, навалился на нее всем телом, смял ее губы, обжег горячим дыханием.
Жизнь пробудилась в ней и забила жарким гейзером. Только теперь она поняла, что раньше была холодной и мертвой. Она выгнулась, прижимаясь к нему. Ее тело жаждало большего. Она нетерпеливо хваталась за него руками, ей был знаком каждый изгиб его тела, каждый его мускул. Его тело она знала не хуже, чем свое собственное, знала, какое оно на вкус, знала, как колется легкая щетина на подбородке.

Только он один вызывал у нее эту сладкую тайную дрожь.

Он был груб. Она умела вызывать это в нем: как будто включался какой-то механизм, превращавший цивилизованного человека в первобытного зверя. Теперь в нем чувствовался отчаянный, нетерпеливый, болезненный голод. А может быть, жажда. Жажда стремительного, бесцеремонного, жестокого секса. Ему хотелось взять ее силой, ворваться и утопить себя в этой жаркой влаге. И чувствовать, как бьется и трепещет под ним ее тело.

Долгие месяцы разлуки, воздержания, накопившегося желания давили на него изнутри так, что все тело ныло. А лекарство было только одно — она. Так было всегда.

Он стиснул ее грудь рукой, потом схватил губами, а она вскинулась под ним, втиснула руку в распор между их телами и принялась дергать «молнию» на его джинсах. Они вместе катались по постели, сражаясь с джинсами. Инерция перенесла их через край кровати, и они с глухим стуком рухнули на пол. Он овладел ею в ту самую минуту, как ее тело содрогнулось от удара об пол.

Она коротко, отрывисто вскрикнула, и ее ноги обвились вокруг его бедер в судорожном захвате.

Она не могла говорить, не могла остановиться. Каждый неистовый удар отзывался огненным взрывом в ее крови, все ее тело превратилось в сплошной комок обнаженных нервов. Она цеплялась за него, как за скалу, ее бедра отчаянно вскидывались, перед глазами все расплывалось.

Оргазм пронзил ее, сотрясая все тело. Глаза Джейка казались почти черными и смотрели на нее так пристально, словно прошивали насквозь. Эти глаза продолжали следить за ней, даже когда затуманились, даже в ту минуту, когда он излил себя в нее.

Она перекатилась на живот и растянулась на полу. Он лежал рядом с ней на спине, глядя в потолок.

«Второразрядный мотель, — думал Джейк. — Бессмысленная ссора. Бездумный секс. Неужели некоторые схемы никогда не меняются?»

То, что случилось, не входило в его планы. Они ничего не добились, кроме разве что временной разрядки напряжения. И, похоже, они оба готовы были этим удовольствоваться. Но почему?

Ему хотелось дать ей нечто большее. Бог свидетель, он хотел добиться чего-то большего для них обоих. Но, судя по всему, ничего у них больше нет. Эта мысль разрывала ему сердце.

— Ну как? Тебе полегчало? — спросил он, садясь и протягивая руку за своими джинсами.

Она повернула голову, посмотрела на него встревоженным взглядом.

— А тебе разве нет?

— Конечно. — Он встал, натянул джинсы. — В следующий раз, когда захочешь перепихнуться по-быстрому, просто постучи в стену.

Он успел заметить боль, промелькнувшую в ее лице, хотя она мгновенно отвернулась.

— В чем дело? Я тебя обидел? — Он слышал жестокую издевку в собственном голосе, но ему было наплевать. — Да брось, Данбрук, не строй из себя недотрогу. Ты нажала на кнопки и получила результат. Все по-честному.

— Верно. — Ей хотелось, чтобы он ушел. Чтобы он наклонился и подхватил ее на руки. Чтобы обнял ее. Просто обнял ее. — Значит, мы оба будем сегодня лучше спать.

— У меня и так нет проблем со сном, детка. Увидимся утром.

Она выждала, пока за ним не закрылась дверь. Пока не открылась и не закрылась его собственная дверь.

А потом она расплакалась. Во второй раз за этот день.

Колли уверяла себя, что она совершенно спокойна, когда опустилась на стул в кабинете Ланы на следующий день. Она сделает то, что должна сделать. Это всего лишь следующий шаг.

— Кофе хочешь? — спросила Лана.

— Нет, спасибо. — Колли боялась, что ее организм не выдержит и взорвется, если она вольет в него еще хоть каплю кофеина. — Со мной все в порядке.

— А по виду не скажешь. По правде говоря, вид у тебя такой, будто ты неделю не смыкала глаз.

— У меня выдалась скверная ночь, вот и все.

— Ситуация нелегкая для всех. Но больше всего для тебя.

— А я бы сказала, что Калленам еще тяжелее.

— Нет. Перетягивание каната тяжелее всего сказывается на канате, а не на тех, кто его тянет.

Колли не нашлась с ответом. Она просто сидела и смотрела на Лану. Потом она закрыла глаза и прижала пальцы к опущенным векам.

— Спасибо тебе. Спасибо, что все поняла.

— Колли, ты не думаешь, что тебе нужен психолог?

— Не нужен мне психолог. — Колли уронила руки на колени. — Я сама с этим справлюсь. Мне нужны ответы на вопросы. Для меня это лучшая терапия.

— Ну хорошо. — Лана села за свой стол. — Детектив проследил стандартную схему в практике Карлайла. Наблюдается уменьшение количества прошений об усыновлениях, после того как Карлайл оседает в определенном районе. Однако его собственный доход и клиентура при этом увеличиваются. Можно смело предположить, что основным источником его дохода является черный рынок поставки детей для усыновления. Нам все еще не удалось найти его следы после того, как он покинул Сиэтл. В настоящий момент он не практикует на территории Соединенных Штатов. Зато мы нашли кое-что еще.

— А именно?

— Его сын, Ричард Карлайл, живет в Атланте. Он адвокат.

— Надо же, какое совпадение!

— Мой детектив говорит, что он чист как стеклышко. Сорок восемь лет, женат, двое детей. Закончил Гарвард, на своем курсе был в первой пятерке по успеваемости. Был младшим партнером в солидной бостонской фирме. Познакомился со своей будущей женой через общих друзей во время визита в Атланту. Два года ухаживал за ней на расстоянии. Когда они поженились, он переехал в Атланту, стал младшим партнером в другой фирме. Сейчас у него собственное дело. — Лана отложила папку с бумагами. — Он практиковал в Атланте шестнадцать лет, занимался главным образом недвижимостью. Нет никаких указаний на то, что он живет не по средствам. Когда тебя похитили, ему было лет девятнадцать или двадцать. Нет никаких оснований полагать, что он в этом замешан.

— Но он должен знать, где его отец.

— Детектив готов связаться с ним по этому вопросу, если хочешь.

— Хочу.

— Я об этом позабочусь. — На столе у Ланы зажужжал интерком. — Это Каллены. Ты готова?

Колли кивнула.

— Если хочешь, можешь предоставить говорить мне. Если тебе понадобится перерыв, только дай мне знать.

— Давай покончим с этим поскорее.
13

Странный это был момент — встреча с теми, кто мог бы стать ее семьей, если бы не роковой поворот судьбы. Колли не знала, как ей поступить, когда они вошли. Встать или остаться на стуле? Куда смотреть? Как смотреть? Что сказать?
Она попыталась незаметно рассмотреть Джея Каллена, чтобы это не выглядело так, будто она на него глазеет. На нем были легкие летние брюки, рубашка в крошечную сине-зеленую клеточку и очень старые, разношенные замшевые туфли на мягкой подошве. Синий галстук. «На вид он… симпатичный», — решила Колли. Его лицо отличалось тихой, неброской красотой, он был даже спортивен и выглядел именно так, как и должен выглядеть пятидесятилетний преподаватель математики в средней школе.

И судя по темным кругам у него под глазами — о, боже, это же ее глаза! — в последнее время он плохо и мало спал.

В маленьком кабинетике Ланы не хватило стульев на всех. Несколько секунд, хотя Колли они показались вечностью, все стояли в неловком молчании, словно позируя для семейной фотографии. Потом Лана вышла вперед, протянув руку для приветствия.

— Спасибо, что пришли. Миссис Каллен, мистер Каллен, извините, я не сообразила, что Даг присоединится к вам. Позвольте мне принести еще один стул.

— Я постою, — сказал он ей.

— Мне нетрудно.

Он покачал головой. Опять наступило неловкое молчание.

— Прошу вас, садитесь, миссис Каллен. Прошу вас, мистер Каллен. Хотите кофе? Чего-нибудь холодного?

— Лана. — Даг положил руку на плечо матери и направил ее к стулу. — Не стоит делать вид, что все нормально. Нам всем тяжело. Давайте просто покончим с этим.

— Ситуация трудная, — согласилась Лана и мысленно признала, что ничем не может ее облегчить. Она вновь заняла свое место за столом, тем самым отделив себя от остальных. Здесь она выступала только в качестве посредника, советника по правовым вопросам. В случае необходимости — в качестве третейского судьи. — Как вам известно, — начала она, — я представляю интересы Колли в вопросе об установлении ее происхождения. К настоящему моменту нам стало известно о некоторых фактах…

— Лана! — Колли собралась с силами. — Я сама скажу. Получены предварительные результаты анализов, которые мы сдали. Более сложный сравнительный анализ ДНК займет значительно больше времени. Один из тестов — стандартный тест на отцовство — является отрицательным по сути. Он лишь исключает отцовство того или иного конкретного индивида. Здесь не тот случай.

— Колли, — перебил ее Даг, продолжая держать руку на плече Сюзанны и чувствуя, как она дрожит, — да или нет?

— Да. Есть, конечно, вероятность ошибки, но она крайне невелика. Мы будем знать наверняка, только когда найдем и допросим Маркуса Карлайла, адвоката, который оформлял мое удочерение. Но я сижу тут, смотрю на вас и не могу отрицать физическое сходство. Невозможно игнорировать совпадение времени и обстоятельств. Невозможно отрицать научные данные, собранные на сегодняшний день.

— Почти двадцать девять лет, — голос Сюзанны был не громче шепота, но он потряс всю комнату. — Но я знала, что мы тебя найдем. Я знала, что ты вернешься к нам.

— Я…

«Не вернулась», — хотела сказать Колли, но ей не хватило духу произнести это вслух, потому что по щекам Сюзанны покатились слезы. Колли поднялась на ноги и инстинктивно попятилась, когда Сюзанна вскочила и обхватила ее обеими руками.

«Мы одного роста», — машинально отметила про себя Колли. От Сюзанны пахло какими-то легкими летними духами, совсем не подходившими к драматичности момента. У нее были густые мягкие волосы, чуть темнее волос самой Колли. Она вся дрожала, и сердце у нее стучало молотом.

Хотя в глазах у нее стояли слезы, Колли заметила, что Джей тоже поднялся. На мгновение их взгляды скрестились, но в его глазах тоже блеснули слезы, страшная боль исказила его черты, и Колли закрыла глаза, не в силах это выдержать.

— Мне очень жаль! — Больше ей ничего не пришло в голову. Она даже не знала, к кому обращается: к Сюзанне или к себе самой. — Мне очень, очень жаль.

— Ничего, все хорошо. — Сюзанна погладила ее по волосам, по спине, тихо шепча, словно успокаивая ребенка. — Теперь все будет хорошо.

«Как? Каким образом?» — Колли боролась с отчаянным желанием вырваться и бежать. Бежать, не останавливаясь, лишь бы вернуться в свою прежнюю жизнь.

— Сьюзи! — Джей коснулся плеча Сюзанны и бережно отвел ее назад. Она повернулась к нему.

— Наша девочка, Джей. Наша девочка.

— Ш-ш-ш. Не надо плакать. Давай сядем. Вот, присядь. Тебе надо присесть. — Он усадил ее, взял протянутый Ланой стакан воды. — Вот, дорогая, попей водички.

— Мы нашли Джессику! — Она схватила его свободную руку, не обращая внимания на стакан. — Мы нашли нашу девочку. Я же говорила! Я тебе всегда говорила!

— Да, ты мне всегда говорила.

— Миссис Каллен, почему бы вам не пройти со мной? — Лана подхватила Сюзанну под руку. — Вам нужно немного освежиться. Почему бы вам не пройти со мной? — повторила она, поднимая Сюзанну на ноги.

Сюзанна двигалась, как механическая кукла. Лана обняла ее за талию и вывела из кабинета, не спуская глаз с Дага. Его лицо было совершенно бесстрастным.

Джей выждал, пока дверь за ними не закрылась, и только потом повернулся к Колли.

— Но ведь мы никого не нашли, верно? — тихо сказал он. — Ты не Джессика…

— Мистер Каллен…

Он поставил стакан на стол. Рука у него тряслась. Он расплескал бы воду, если бы не поставил стакан.

— Тесты не имеют значения. Вся эта биологическая принадлежность не имеет значения. Ты это знаешь… я по лицу вижу, что знаешь. Ты больше не наша. И когда она наконец поймет… — Его голос пресекся, Колли видела, как он делает над собой усилие, чтобы закончить фразу. — Когда она наконец поймет… это будет все равно что потерять тебя снова.

Колли вскинула руки:

— Что я должна на это ответить? Чего вы от меня хотите?

— Хотел бы я знать. Ты… э-э-э… могла вообще этого не делать. Могла не говорить нам. Могла бы просто отвернуться. Я хочу… не знаю, поймешь ли ты меня… Может, для тебя это неважно, но я должен сказать, что горжусь тобой.

Какой-то узел у нее внутри ослаб.

— Спасибо!

— Что бы ты ни решила делать дальше, прошу тебя об одном: старайся не ранить ее больнее, чем абсолютно необходимо. Мне нужно на воздух. — Джей торопливо подошел к двери. — Даг, — не оборачиваясь, позвал он сына. — Позаботься о маме.

Колли без сил опустилась на стул.

— Хочешь изречь что-нибудь глубокомысленное? — спросила она у Дага.

Он подошел к ней, сел рядом. Его взгляд сверлил ее насквозь.

— Всю жизнь, сколько я себя помню, ты жила в доме как привидение. Ты всегда была тут как тут, именно потому, что тебя там не было. Любые праздники, любое событие, любой самый обычный день… твоя тень непременно маячила где-то поблизости. Как я тебя за это ненавидел!

— Зря я дала себя украсть, не подумав о твоих интересах.

— Если бы не ты, все было бы нормально. Мои родители и сейчас были бы вместе.
— О господи, — вздохнула она.

— Если бы не ты, вся моя жизнь пошла бы по-другому. Мне не пришлось бы видеть ужас в глазах матери всякий раз, когда мне случалось опоздать на пять минут. Мне не пришлось бы слушать, как она плачет по ночам, как бродит по дому в поисках неизвестно чего.

— Я это исправить не могу.

— Нет, исправить это ты не можешь. Насколько я понял, у тебя было довольно-таки счастливое детство. Беспечное, нормальное, благополучное, но не настолько, чтобы вскружить тебе голову.

— А у тебя такого детства не было?

— Ну уж беспечным или нормальным его не назовешь. Я и без психоанализа тебе скажу, что именно оно помешало мне жить нормальной жизнью. До сих пор мешает. Но, может быть, именно по этой причине мне легче будет справиться с ситуацией, чем всем остальным. Легче, чем любому из вас. Мне проще иметь дело с человеком из плоти и крови, чем с призраком.

— Джессика так и осталась призраком.

— Да, это я понял. Ты хотела ее оттолкнуть, когда она обняла тебя, но не оттолкнула. Ты не оттолкнула мою мать. Почему?

— Я могу быть сукой — запросто! — но я никогда не была бессердечной сукой.

— Притормози. Никто не смеет называть мою сестру сукой… кроме меня. Я любил тебя. — Он сам сообразил, что сказал, только когда слова были уже сказаны. — Черт, мне же было три года! Наверное, вот так я любил бы щенка, если бы мне подарили щенка. Надеюсь, мы сможем стать друзьями.

Колли с трудом перевела дух. Вновь глотнув воздуха, она внимательно посмотрела на Дага. Прямой взгляд. Глаза темно-карие. Она прочитала в них смятение и боль. И доброту, которую не ожидала увидеть.

— Внезапно обрести брата не так трудно, как… — Колли оглянулась на дверь.

— Не зарекайся. Мне многое надо наверстать. Например, что там у тебя с этим Грейстоуном? Я знаю, что вы разведены, так какого черта он тут ошивается?

Колли растерянно заморгала.

— Ты что, шутишь?

— Все, шутки кончились. — Даг наклонился к ней поближе. — Расскажи мне про этого сукиного сына Карлайла.

Тут открылась дверь, и Колли не успела сказать ни слова.

— Потом, — прошептала она и встала, потому что Лана привела обратно Сюзанну.

— Прости, я вовсе не собиралась закатывать истерику. А где Джей? — спросила она, оглядываясь.

— Он вышел подышать, — сказал ей Даг.

— Понятно. — Ее губы сжались в тонкую линию.

— Пожалей его, мам. На него все свалилось так внезапно… Ему тоже тяжело.

— Сегодня у нас день счастья. — Сюзанна села и взяла Колли за руку. — Мы должны держаться вместе. Я знаю, ты, конечно, потрясена, — продолжала она, обращаясь к Колли. — Я понимаю, тебе нужно время, но я столько всего должна тебе рассказать! Мне надо обо всем тебя расспросить. Я даже не знаю, с чего начать.

— Сюзанна! — Колли взглянула вниз, на их соединенные руки. — То, что случилось с вами, со всей вашей семьей, — чудовищно. И мы ничего не можем сделать, чтобы это изменить.

— Но ведь теперь мы знаем! — Голос Сюзанны захлебнулся от радости, она все еще пребывала в истерическом состоянии. — Мы знаем, что ты в безопасности, что ты здорова. Мы знаем, что ты здесь.

— Мы ничего не знаем. Не знаем ответов ни на один вопрос: кто, как, почему. Мы должны узнать.

— Конечно, должны. Конечно. Но самое главное — ты здесь. Мы можем вернуться домой. Мы можем поехать домой прямо сейчас и…

— И что? — Колли почувствовала, что ее охватывает паника. В тот первый миг она не оттолкнула Сюзанну, но теперь придется это сделать. Придется., — Начнем с того места, где нас прервали? С тех пор прошла вся моя жизнь, Сюзанна. Я не могу восполнить то, что вы потеряли. Я не могу стать вашей маленькой дочуркой, не могу стать даже вашей взрослой дочерью. Я не могу отказаться от себя самой и вернуть вам то, что у вас было отнято. Я вас не знаю.

— Ты же не думаешь, что я сейчас вот так просто возьму и уйду, Джесси…

— Это не я. Меня зовут иначе. Мы должны узнать, почему это случилось. Вы не сдавались до самого конца, — торопливо добавила она, увидев, что глаза Сюзанны вновь наполняются слезами. — Это нас объединяет. Я тоже никогда не сдаюсь. Я собираюсь докопаться до сути. Вы можете мне помочь.

— Я все для тебя сделаю.

— Тогда я попрошу вас не торопиться, дать себе время и хорошенько подумать. Вы должны кое-что вспомнить. Кто из докторов вас наблюдал, когда вы были беременны мной. Что за люди работали с этим врачом, с кем вы вступали в контакт во время родов. Вы должны вспомнить педиатра и его персонал. Кто знал, что вы отправитесь в торговый центр в тот день? Кто мог так хорошо знать вас или ваши привычки, чтобы оказаться там в нужное время? Составьте для меня список. Я просто помешана на списках, — пояснила Колли.

— Да, но какой в этом смысл?

— Должна существовать какая-то связь между вами и Карлайлом. Кто-то знал о вас. Вы стали намеченной жертвой. Я в этом уверена. Все произошло слишком быстро и прошло слишком гладко. Это не может быть случайностью.

— Полиция…

— Да-да, полиция, — кивнула Колли. — ФБР. Запишите для меня все, что помните о результатах расследований. Все, что у вас есть. Я умею копать. Умею выстраивать целостную картину из отдельных фрагментов. Мне необходимо это сделать. Ради себя и ради вас. Помогите мне.

— Я помогу. Конечно, помогу. Все, что скажешь. Но мне нужно просто побыть с тобой. Прошу тебя!

— Мы что-нибудь придумаем. Давайте я провожу вас до машины.

— Иди, мам. — Даг подошел к двери и распахнул ее. — Я сейчас приду. — Он закрыл за ними дверь, прислонился к ней и посмотрел на Лану. — Похоже, мы поднимаем понятие «неблагополучная семья» на новый уровень, а? Спасибо тебе, что помогла моей матери прийти в себя.

— Она очень сильная женщина. Она имела право на срыв. Я сама чуть не разрыдалась. А как у тебя дела?

— Я пока не знаю. Не люблю перемены. — Он подошел к окну и залюбовался красивым видом. — Жизнь проще, когда люди не суют нос куда не надо.

— Поверь мне, к добру или к худу, все меняется, хотим мы этого или нет.

— Потому что люди не хотят оставить все как есть. Колли как раз из тех, кто любит повсюду совать нос. Энергия из нее так и бьет, в ней чувствуется какое-то беспокойство, даже когда она стоит неподвижно. То, что здесь произошло… это принцип домино. Стоит повалить одну костяшку, как следом за ней рушатся все остальные. Весь рисунок меняется.

— А тебя больше устраивал прежний рисунок?

— Прежний рисунок был мне понятен. — Он пожал плечами. — Но он разрушен ко всем чертям. Я только что сидел здесь и разговаривал… с моей сестрой. Это наш второй разговор за последние несколько дней. До этого, когда я видел ее в последний раз, она была лысой и беззубой. Бред какой-то.

— Все они так или иначе нуждаются в тебе.

Даг нахмурился, повернулся к ней.
— Я так не думаю.

— Данному объективному наблюдателю сей факт представляется бесспорным. И мне совершенно ясно, почему ты вечно куда-то уезжаешь и почему неизменно возвращаешься.

— Я уезжаю и возвращаюсь, потому что такая у меня работа.

— Работа вынуждает тебя уезжать, — согласилась она. — Но не возвращаться. Ты мог бы время от времени наведываться к ним с родственным визитом. Но ты возвращаешься к ним, потому что это нужно тебе самому. И вот это мне в тебе нравится. Хотя вообще-то мне многое в тебе нравится. Почему бы тебе сегодня не отдохнуть от родственников с их проблемами? Приходи, я угощу тебя домашним ужином.

Никогда в жизни Даг не встречал более прелестной женщины. И она обладала удивительной способностью дарить ему покой, даже когда загоняла его в угол.

— Хочу, чтоб ты знала: я не собираюсь оставаться.

— Я тебя приглашаю не мебель двигать, а всего лишь поесть жареного цыпленка.

— Я хочу спать с тобой.

Поскольку вид у него был почти свирепый, Лана насмешливо подняла брови.

— Ну, в сегодняшнем меню этого нет, но, возможно, появится в самом ближайшем будущем. И все же двигать мебель я пока не собираюсь.

— Я вечно порчу отношения со всеми, с кем встречаюсь. Вот и стараюсь ни с кем не встречаться.

— Я дам тебе знать, когда испортишь отношения со мной. — Она подошла к нему и легко коснулась губами его губ. — Цыпленок, зажаренный на решетке, Даг. Без секса на десерт, потому что мне надо считаться с присутствием Тая. Но, если ты меня очень вежливо попросишь, могу вынуть из морозильника персиковый пирог и разогреть. «Выпечка Сюзанны», — пояснила она с улыбкой. — В нашем доме он всегда считался фирменным блюдом.

«Эта женщина, этот ребенок…» — подумал Даг.

Они умело нажимали нужные кнопки и вызывали в нем соответствующую реакцию. Но он был еще не готов прервать эти отношения. Пока еще нет.

— Я всегда питал слабость к персиковому пирогу моей матери. В котором часу у вас подают ужин?

Джей стоял, слепо уставившись на горшок с геранью на крыльце, когда Колли вывела Сюзанну из дверей. «Его взгляд тут же метнулся к лицу Сюзанны, — отметила про себя Колли. — Вот таким взглядом люди смотрят на барометр, чтобы внутренне подготовиться к изменению погодных условий».

— Я как раз собирался подняться.

— В самом деле? — холодно спросила Сюзанна.

— Мне нужна была передышка, чтобы прояснить мысли. Сюзанна, — он протянул руку и коснулся ее плеча, но она резко отшатнулась. Он вздрогнул, как от удара.

— Мы позже поговорим, — продолжала она все тем же ледяным тоном. — Мне казалось, тебе есть что сказать твоей дочери.

— Я не знаю, что говорить, что делать.

— Вот потому-то ты и уходишь. — Демонстративно повернувшись к нему спиной, Сюзанна поцеловала Колли в щеку. — Добро пожаловать домой. Я люблю тебя. Я подожду Дага в машине.

— Мне никогда не загладить своей вины перед ней, — тихо сказал Джей. — И перед тобой.

— Вы ни в чем не виноваты передо мной.

Тут он повернулся к ней, продолжая, впрочем, держаться от нее на безопасном расстоянии и старательно вытягивая руки по швам.

— Ты красавица. Вылитая мать.

Он направился вниз по ступенькам, и тут из дверей появился Даг.

— Ты попадешь в самую середку, — Колли мотнула головой в сторону машины, к которой уже направлялся Джей.

— Я всю свою жизнь провел в самой середке. Слушай, я не собирался ни о чем просить, но не могла бы ты как-нибудь заглянуть к моему деду? Книжный магазин на Главной улице.

— Ладно, загляну.

— Спасибо. Увидимся.

— Даг! — Колли спустилась с крыльца. — Может, нам как-нибудь выпить пива? Ты сказал, что мы можем стать друзьями. Давай попробуем. Просветишь меня насчет расклада сил в семействе Каллен. А то я на каждом шагу не знаю, куда ногу ставить.

Он коротко рассмеялся.

— Добро пожаловать в члены клуба. Хочешь узнать о раскладе сил в семействе Каллен? Мой тебе совет: закажи бочонок пива.

Она проводила его взглядом и получила наглядное представление о раскладе сил, наблюдая, как боевой расчет занял места в машине: Даг за рулем, Сюзанна на месте стрелка, рядом с водителем, Джей сзади.

Интересно, куда бы они поместили ее? Колли направилась к своей в машине и только теперь заметила опирающегося на капот Джейка. Она запнулась на ходу и сразу выправилась, но он, конечно, заметил. Он никогда ничего не упускал. Колли нарочно вытащила и надела дымчатые очки, подходя к нему.

— Что ты тут делаешь?

— Случайно оказался по соседству.

Колли стала покачиваться на каблуках.

— А где твоя машина?

— Осталась на раскопках. Соня меня подбросила. Подставочки у нее классные. От коренных зубов растут. — Эти слова он сопроводил широкой ухмылкой.

— Ей с ее ногами и всем остальным всего двадцать лет.

— Двадцать один. И Диггер уже застолбил участок, так что мои надежды разбиты вдребезги.

Колли достала ключи, позвенела ими.

— Если ты случайно оказался тут по соседству, означает ли это, что ты на меня больше не злишься?

— Ну, это слишком смелая гипотеза. Я бы так далеко не заходил.

— Может, я и использовала тебя, но что-то не помню, чтоб ты отчаянно отбивался.

Джейк взял ее под руку.

— Мы оба использовали друг друга. И меня зло берет, что это оказалось так просто для нас обоих. Хочешь поспорить по этому поводу?

— У меня сейчас нет сил спорить о чем бы то ни было.

— Я так и понял. — Он положил руки ей на плечи и начал их разминать. — Встреча была бурной?

— Могло быть хуже. А ты какого черта тут ошиваешься, Джейк? Примчался меня спасать?

— Нет. — Он выхватил у нее ключи. — Поработать шофером.

— Это моя машина.

— И я как раз собирался тебя спросить: когда ты отведешь ее в автосервис, чтобы закрасили всю эту дрянь?

Колли нахмурилась, глядя на надписи, нанесенные аэрозольной краской.

— А знаешь, я уже начала к ним привыкать. По крайней мере людям сразу ясно, с кем они имеют дело. Что ты делаешь?

— Очнись, Данбрук. Открываю для тебя дверцу, что же еще?

— У меня что, рука сломана?

— Это можно устроить.

Он решил во что бы то ни стало стереть презрительную усмешку с ее лица: сгреб ее в охапку и засунул в машину.

— С чего это ты так разошелся? — спросила Колли.

— С того же, с чего всегда. — Джейк обошел машину, залез на водительское сиденье. — К черту, — пробормотал он, снова сгреб ее в охапку, подтащил к себе, прижал ее руки к бокам, чтобы не царапалась, и начал целовать.

Она вскидывалась, извивалась, брыкалась и в то же время пыталась найти какое-то внутреннее равновесие, потому что голова у нее шла кругом.

— Прекрати!

— Нет!

Она была сильной, но он был еще сильнее. Эта черта всегда восхищала ее в нем и в то же время раздражала, как и его бешеный нрав, который мог проявиться внезапно, а мог часами закипать на медленном огне в каком-то потайном сосуде, а потом вдруг выплеснуться на ничего не подозревающую жертву.
Вот как сейчас, думала Колли, пока ее рот подвергался яростной атаке.

С Джейкобом никогда ничего не знаешь наверняка. Никогда не чувствуешь себя в полной безопасности. Это завораживало ее.

Она попыталась перевести дух, когда его губы скользнули ниже, к ее шее.

— Минуту назад ты был зол, потому что мы использовали друг друга прошлой ночью. Теперь ты готов сделать то же самое средь бела дня прямо на улице.

— Ты сидишь у меня в печенках, Колли. — Он вновь овладел ее губами, надолго затянул глубокий, горячий поцелуй, а потом оттолкнул ее. — Как какая-то чертова опухоль.

— Добудь мне скальпель. Может, я и смогу тебе помочь.

Джейк забарабанил пальцами по рулю, потом повернулся к ней и окинул ее теперь уже холодным взглядом.

— Но ведь мне удалось хоть на пару минут отвлечь тебя от горьких мыслей?

— Хук правой достиг бы той же цели.

— У меня нет привычки бить женщин. Даже тебя. Но я не затем сюда приехал, чтобы обжиматься в машине или обмениваться гадостями, хотя и то, и другое чрезвычайно приятно.

— Ты первый начал.

— Продолжай в том же духе, и я доведу дело до конца. Мы сняли дом.

— Что-что?

— Наше собственное любовное гнездышко, моя конфетка. Вот только попробуй двинуть мне этим кулачком, и я могу изменить своему принципу не бить женщин. — Он завел машину. — Комнаты в мотеле слишком тесные и неудобные. Команде нужна база на месте.

Она сама об этом подумывала, но ей стало досадно, что он принялся за дело первым.

— Через пару месяцев сезон закончится и мы закроемся. Мотель дешев, и ночуем в нем только мы с тобой и Рози.

— И всем нам нужно больше места для работы. Дори, Билл и Мэтт тоже поселятся в доме. А как раз сегодня прибыла еще одна пара сексуально озабоченных детишек из Западной Виргинии.

— И эти сексуально озабоченные детишки будут…

— …трахаться при любой возможности. У парня уже есть кое-какой опыт работы на раскопках, сейчас пишет магистерскую диссертацию по антропологии. Девчонка совсем зеленая, но готова делать все, что велят.

Колли вскинула ноги на приборную доску и задумалась.

— Что ж, рабочие руки нам нужны.

— Это точно. И Лео тоже нужно где-то приткнуться, он же здесь днюет и ночует. У нас будут временные копатели и визитеры-специалисты. Нам нужно складское помещение.

Нам нужна кухня. — Джейк вывел машину из города, зная, что Колли медленно закипает и придумывает новые возражения. — А тебе, — добавил он, — потребуется пристанище по окончании сезона. У нас с тобой есть и другие дела. Надо кое в чем покопаться.

— У нас с тобой?

— Я же сказал, что собираюсь тебе помочь. Для этого дела нам понадобится штаб-квартира.

Колли нахмурилась, когда он свернул с шоссе на ухабистую грунтовку.

— Просто не знаю, что о тебе думать, Джейк. То ты действуешь мне на нервы, как обычный тупоголовый осел, то вдруг пытаешься оказать мне услугу и быть милым, хотя все равно остаешься тупоголовым ослом. — Она спустила очки на кончик носа и взглянула на него поверх. — «Газовый свет» мне устраиваешь? [18]

Он лишь улыбнулся в ответ и дернул подбородком в сторону дома:

— Ну как тебе?

Дом был большой, укрытый деревьями. Неподалеку вился змейкой ручей. Выйдя из машины, Колли услышала его журчание. Дом представлял собой каркасное строение, видимо, создававшееся в три приема. Сперва это был обычный одноэтажный загородный дом в стиле ранчо, затем добавился надстроенный второй этаж и наконец пристройка сбоку с небольшой верандой.

Лужайка нуждалась в покосе. Трава щекотала лодыжки Колли, пока она подходила к дому.

— Где ты его нашел?

— Одна из местных женщин приезжала посмотреть раскопки и рассказала о нем Лео. Это дом ее сестры. Сестра разводится с мужем, вот они и решили сдать дом в аренду, пока не придумают, что с ним дальше делать. Есть немного мебели: только то, на что ни жена, ни муж не позарились. У нас аренда на полгода. Это выходит даже дешевле, чем мотель.

Колли понравился дом, но признаваться в этом сразу было выше ее сил.

— А сколько отсюда до раскопок? Я не обратила внимания.

— Шесть миль.

— Неплохо. — Она подошла к двери, попыталась повернуть ручку. — Ключ есть?

— Куда же я его дел? — Подойдя к ней сзади, Джейк показал ей пустую ладонь, вывернул запястье, и на ладони, как по волшебству, появился ключ.

Ему удалось выжать из нее невольную улыбку.

— Давай открывай, Гудини [19].

Джейк отпер дверь и опять подхватил ее на руки.

— Ты что, с ума сошел?

— Мне так и не довелось перенести тебя через порог. — На десять долгих, жарких, сладких секунд он зажал ей рот поцелуем.

— Прекрати! Между прочим, у нас никогда не было порога. — Она изо всех сил оттолкнула его. — Брачную ночь мы провели в гостиничном номере в Вегасе. Это не считается.

— Ну не знаю. У меня об этом гостиничном номере остались самые теплые воспоминания. Огромная ванна в форме сердца, зеркало над кроватью…

— Я помню.

— А я помню, как ты лежала в этой ванне, вся в мыльной пене до самого подбородка, и распевала «Я слишком сексуальна».

— Я была пьяна.

— Вусмерть. С тех самых пор питаю слабость к этой песенке. — Он поставил ее на ноги, небрежно шлепнул по заду. — Вот тут у нас гостиная. Общая комната.

— Кто, черт побери, спал на этом диване?

Джейк оглянулся на продранный валик кушетки, обитой шерстяной тканью в бежевую, коричневую и красную клетку.

— У них были кошки. Кухня вон там, полностью оборудованная, с обеденной зоной. Две ванные на этом уровне, еще одна наверху. Там же три спальни. Вон там — кабинет или еще одна спальня, а вот здесь… — Джейк пересек гостиную, повернул и указал ей на красивую просторную комнату со скользящей стеклянной дверью, выходящей на веранду. Не успела Колли открыть рот, как он покачал головой.

— Опоздала, детка. Это я застолбил для себя.

— Ублюдок!

— Вот спасибо! И это после того, как я оставил для тебя самую большую спальню наверху! Можем переехать прямо завтра.

— Прекрасно! — Колли прошла через комнату на веранду. — Тут тихо.

— Будет шумно, когда мы все сюда переселимся.

«А тут неплохо, — вдруг с удивлением призналась себе Колли. — Тут… нормально». Все казалось нормальным после сцены в кабинете Ланы.

— Помнишь то место под Каиром? — спросила она вслух. — Мы там прожили всего пару недель.

— Мы там прожили на две недели больше, чем нужно.

— Это была всего-навсего маленькая змейка.

— А мне она не показалась такой маленькой, когда заползла прямо в ванну!

— Ты завизжал, как девчонка.

— Ничего подобного! Я орал, как любой нормальный мужик. И хотя я стоял там с голым задом, я голыми же руками ее и убил.

— Ну, положим, ты порубил ее на фарш вешалкой для полотенца.
— Которую вырвал из стены голыми руками. Какая разница?

Она хорошо помнила эту сцену: он стоял перед ней, великолепный в своей наготе, с ошалелым взглядом, и сжимал в руке металлический прут, с которого свисала безжизненная змейка.

— Славные были денечки!

— Да, были. — Джейк положил ладонь ей на затылок. — Почему ты молчишь, Колли? Зачем ты сдерживаешься? Почему тебе так трудно поделиться чем-нибудь, кроме злости?

— Я не знаю. Она развалилась на куски, Джейк. Она просто рассыпалась на кусочки в кабинете у Ланы. Она так вцепилась в меня, что я чуть не задохнулась. Я даже не знаю, что я чувствовала. Не могу определить. Но я начала думать о том, что было бы, если бы меня не похитили. Если бы они остались моими родителями. Какой бы я была теперь? Если бы она в тот день не отвернулась на несколько секунд, я выросла бы… здесь.

Она сделала шаг в сторону, но Джейк удержал ее.

— Продолжай. Представь себе, что меня здесь нет.

— Не надо мне напоминать, что у тебя диплом по психологии, — сказала Колли. — Я просто поинтересовалась, вот и все. Что было бы, если бы я выросла Джессикой? Джессика Линн Каллен разбиралась бы в модной одежде. Ездила бы на легковушке или на небольшом универсале. К этому времени уже ждала бы небось второго ребенка. У нее был бы диплом по искусствознанию… в рамочке на стене. Хорошо обставленный дом. Она сидела бы в нем и думала, что, пожалуй, вернется на работу, когда дети подрастут. Ну а пока она председатель родительского комитета в школе, и этого с нее довольно. А может, все зовут ее Джесси? Если к ней пристало имя Джесси, тогда весь расклад меняется.

— Как это?

— Джесси стала бы лидером спортивных болельщиц. Непременно. Влюбилась бы в капитана футбольной команды. В школе у них был бы бурный роман, но все кончилось бы ничем. Джесси вышла бы замуж за парня, с которым познакомилась в колледже, выбрав его из нескольких кандидатов. Да-да, в колледже у нее была бы туча поклонников. Джесси — она ведь такая веселая, такая заводная! А сейчас Джесси собирает альбомы из вырезок, работает на полставки, чтобы поддержать семейный бюджет. У нее тоже есть ребенок, она носится как белка в колесе, но всюду поспевает.

— Она счастлива?

— Конечно. А почему бы и нет? Но суть не в этом. Ни одна из этих женщин не стала бы часами копать землю и не сумела бы распознать большую берцовую кость тысячелетней давности. У них не было бы шрама на левом плече от падения со скалы в Вайоминге в двадцатилетнем возрасте. И уж точно ни одна из них не вышла бы замуж за тебя… что свидетельствует в их пользу. — Колли оглянулась через плечо. — Ты привел бы их в ужас. И по всем этим причинам — включая даже оплошность, которую я допустила, выйдя за тебя замуж, — я рада, что не стала одной из них. Даже пока Сюзанна рыдала у меня на плече, я радовалась, что я такая, как есть.

— Значит, нас уже двое.

— Да, но нас нельзя назвать хорошими людьми. Сюзанна хочет одну из этих двух женщин: свою Джессику или Джесси. Она хочет вернуть своего ребенка. А я этим пользуюсь, чтобы получить ответы на мои вопросы.

— Ей тоже нужны ответы на эти вопросы.

— Надеюсь, она это поймет, когда мы найдем ответы.
Нора Робертс