Прошлого больше нет... две новеллы

Новелла "Петля времени"

"...никто не свободен от отчаяния; нет никого, в ком глубоко внутри не пребывало бы беспокойство, тревога, дисгармония, страх перед чем-то неизведанным или перед чем-то, о чем он даже не осмеливается узнать, - страх перед чем-то внутренним или же страх перед самим собой"
Soren Kirkegaard

  Анне всегда и все говорили, что она выглядит не на свои годы.
«Тебе больше 35 не дашь, ну 38 максимум»,- щебетала соседка, забегавшая «на минуту», чтобы одолжить до пенсии.
  Аня  и сама знала, что она не стареет, с тех самых пор, как пришёл её 38 день рождения.
А почти за 20 лет до этого ей приснился сон, странный какой-то, зловещий и тягостный. Она  тогда  проснулась от парализующего страха в комнате университетской общаги,  хорошо различала тёмные силуэты тумбочки и платяного шкафа, слышала тиканье будильника.  Но в ушах звучал удаляющийся в бездну голос: «Тридцать восемь лет, тридцать восемь лет…»
Анна помнила этот сон наизусть, пересказывала знакомым и родственникам, надеясь, что так он не сбудется. Но бывали дни, когда она перебирала в памяти все подробности этого сна и понимала, что просто так такие сны не снятся.
Но молодость потому и беспечна, что всегда даёт шанс забыть плохое, расслабиться, жить, не печалясь. А тридцать восемь это же почти старость!
Аня легче расставалась с мыслью о смерти, когда в жизни происходили интересные события, если она куда-то спешила, что-то воплощала, к чему-то стремилась.
Но после 35 в её сознании всё чаще включались часики с обратным отсчётом, она понимала, что это от неё не зависит и пыталась всеми силами гнать от себя дурные мысли. Иногда наоборот прорисовывала в мозгу до мелочей ту картинку из сна, когда вырвалась из рук страшного мужчины в тёмном, длинном гулком тоннеле. И он, сделав пару шагов вслед за ней, остановился, махнул рукой и крикнул «Всё равно ты умрёшь в 38 лет…»
Работа в научно-исследовательском институте была достаточно скучной и рутинной, защита диссертации откладывалась на какое-то время, а пока  нужно было «нарабатывать» материал для докторской нового руководителя лаборатории.
- Успеть бы стать мне кандидатом до 38! Осталось только 3!
Аня иногда так позволяла себе ёрничать, чтобы разрядить сконцентрированный где-то там, «под ложечкой», страх.
И муж, и дочка знали об этом «вещем» сне. Но один был скептиком-профессионалом, а другая пока ещё не ценила жизнь в полной мере, чтобы бояться смерти…
Так Анна осталась наедине с собой и своим, ставшим уже почти родным, кошмарным сном.

В то лето стояла страшная изнуряющая жара. Асфальт просто плавился и проваливался под ногами. Одежда пропитывалась потом, стекающим тоненькими ручейками от затылка к копчику. Хотелось пить и спать одновременно. Но нужно было закончить с одним неотложным экспериментом, во что бы то ни стало…
Так распорядился сам шеф, позвонив из-за границы, накануне…
«Надо, значит, сделаем»,- отрапортовала Аня, забыв ему напомнить, что сейчас все, кроме неё, в отпуске.
Окно лаборатории было приоткрыто, чтобы движение воздуха хоть немного смягчало духоту, нависшую, казалось, над всем миром. Работал, подмигивая фиолетовым глазком фото-колориметр, вытяжной шкаф и холодильник гудели назойливо, практически не отключаясь в течение дня. Приближалось время обеда. В воздухе запахло грозой.
Небо, наконец-то, затянуло чёрными тучами. Может быть хоть сегодня пойдёт дождь!
Аня достала из сумки и положила в карман медицинского халата, надетого прямо поверх белья, небольшую косметичку с деньгами, документами, помадой, зеркальцем…
Ей совсем не хотелось есть в такую жару, но выпить сейчас холодный, с колючими пузырьками нарзан, со льдом… мечта.
Ветер громко стукнул створкой окна, когда она нагнулась над прибором, чтобы снять показатели. Оглушительный раскат грома испугал своей мощью и почти вдавил её в высокий металлический лабораторный стол, где стояли все измерительные приборы. Вспышка молнии в полнеба…
Больше Аня ничего не могла вспомнить… Даже то, что именно в  этот самый день ей исполнилось 38 лет.
   Аня очнулась и почувствовала нестерпимый голод. Она осмотрелась и увидела, что сидит в каком-то аварийном здании, вокруг груды мусора, штукатурки, как если бы это был не до конца снесённый дом. Ноги сами понесли её прочь от этого заброшенного места. Одно желание что-то сейчас съесть, немедленно, иначе силы оставят навсегда. В голове никаких мыслей, кроме одной – есть, хочу есть!
Она вышла на тротуар, не совсем узнавая местность, где находилась и зашла в ближайший магазин. Она взяла с витрины пирожное и просто запихнула его себе в рот, потом второе, третье… Мозг начал функционировать. Она увидела недоумённый взгляд продавца и потянулась  в карман за деньгами. Достала трояк…

- Ты что, больная? Советским баблом расплачиваешься? Совка уже нет тридцать лет… Из какой психушки сбежала?

Аня вытерла губы и попыталась осмотреться по сторонам. Из подсобки вышел огромный мужик в чёрной фашистской форме, сапогах,с дубинкой в руках.

 - Давай плати, а то сдам куда надо. Живо!

Аня подала им косметичку. Они распотрошили её за секунду, обнаружив  красный советский червонец и фиолетовый четвертак, в другом отделении лежал в целлофановой обложке советский паспорт.

- Слышь, больная, ты с этим паспортом давно живёшь?

- Давай, вали уже отсюда, пока цела… Пришла пожрала и всё… денег нету!

Аня выскочила на улицу, и ноги сами понесли её к дому матери. Она каким-то чудом всё-таки вспомнила, куда идти, хотя всё вокруг изменилось до полной неузнаваемости...  И этот привкус пластмассы во рту от пирожных… Её вырвало прямо на газон возле дома.

«Ходят тут наркоманы, проклятые»,- процедила старуха на скамеечке и отвернулась.

Аня едва узнала в этой пожилой, плохо одетой женщине, весёлую дворничиху тётю Олю.

- Здравствуйте! Не знаете, Елена Сергеевна сейчас дома? Из 24 квартиры…

- Ты кто? Бог с тобой! Она умерла давно, тут внучка её, с семьёй. Но они сейчас за границей живут, квартиру свою сдают студентам.

Анна почти побежала теперь уже к своему дому, где она жила когда-то в однокомнатной квартире. Ключ подошёл сразу. Она вошла в прихожую и по старой привычке повернулась к большому зеркалу…

В отражении смотрело на неё до боли знакомое лицо, только каштановые волосы стали почему-то белыми как снег...

- Господи, что же это...

Она тихонько прошла в комнату, на диване спал пожилой мужчина, прикрывшись стареньким пледом.
Она присела на край дивана. Он повернулся к ней, потом привстал и тихо прошептал:«Анечка, ты всё-таки вернулась?»

Они обнялись так крепко, что, казалось, теперь уже никакие силы на всём белом свете не смогли бы их разъединить…

Слёзы текли по их щекам... только теперь они поняли главное - у настоящего нет прошлого...

***

Погружаешься в прошлое
Как в аморфное, как в желе.
И мусолится что-то пошлое -
"Жизнь - не мёд и елей..."
Вечны звёзды хрустальные,
Абрикосовый цвет -
Бога знаки сакральные,
Знаешь, прошлого больше НЕТ!

***

Пожелтевший конверт тайну исповеди хранит.
Ветер иву заставил в поклоне согнуться,
Но разбилась Любовь о гордыни гранит.
Возвращается тот, кто имеет право вернуться...


Он тихо плакал и стихи, написанные Аней в юности, к которым он раньше относился несерьезно и иронично, звучали теперь в его устах, как пророчество...


Новелла "Родинка"


"... смотрю и не вижу среди них ни одного достойного смерти. А значит, и жизни. Потому что живешь тем, за что готов умереть...", А.Экзюпери

Рабочий день подходил к концу. Постепенно его сознание возвращалось в реальный мир,
хотя на нём ещё были и прорезиненный фартук, и защитная маска, и перчатки.
Запах формалина и хлорной извести давно уже не действовал на его органы чувств, он просто въелся во все поры тех участков кожи, которые оставались незащищёнными.
Предвкушая, что сегодняшний вечер будет обязательно очень хорошим, он не улыбнулся, а только чуть пошевелил желваками, которые сегодня почему-то особенно ощутимо болели, возможно, потому, что челюсти были очень крепко сжаты.
Неожиданно дежурные санитары вкатили каталку с «грузом» и скороговоркой сообщив: "Это - срочно, главный сам распорядился",- моментально исчезли.
Он было попытался что-то им возразить, но мычание через маску так и повисло в воздухе. Надо же было ему отпустить ассистентку минутой раньше! Теперь вот остался один и это их - срочное, позвоночное…
Ругаться было бесполезно, он знал издержки своей профессии наизусть. Забыв о предстоящем вечере, сулившем ему немало интересного, он опустил повязку с носа под подбородок и, нарушая, все "писаные и не писаные" законы, достал сигарету.
Пришло его время курить, и зависимый от никотина, организм не собирался долго ждать: да-да, внеплановый "груз", личные распоряжения главного, конец рабочего дня, бред…
Прикурив и сделав первую глубокую затяжку, он сразу почувствовал прилив сил и немного ослабил прикус, потом уже автоматически взял файл с историей этого «внепланового груза», лежавший поверх белой простыни,  и присел в своё личное «кресло». Нужно же было ознакомиться с «историей болезни», чтобы оценить степень его «врачебного» вмешательства в это дело.
Он не хотел знать имён тех, над чьими телами «трудился», поэтому всегда начинал читать историю со второй страницы. На этот раз вторая страница почему-то оказалась первой, и он, как положено, прочитал.
В голове мгновенной молнией промелькнуло: это - совпадение, этого не может быть, нет, никогда, что же это и почему я…
Он продолжал курить, наполняясь дымом и запахом крепких сигарет, слегка откинувшись и вытянув, гудевшие от сильного напряжения ноги. Сознание и мысли в унисон поплыли в прошлое.
Светловолосая девочка с огромными синими глазами, прижимавшая к груди куколку, девочка-Леночка, Лена, Ленка, Елена…
Он вспомнил сразу и всё: как любил её ещё мальчиком сильнее всех остальных, потому что тогда, в детстве, её любили все - и дети и взрослые. Все восхищались её красотой и воспитанностью, её умом и очень хорошей памятью. Но он всё равно любил её больше всех на свете.
Он любил её больше жизни и в юности, когда уходил в армию и надеялся, вернувшись, жить только с ней всю свою долгую жизнь, до самой смерти. Смерти…
Это слово почти вернуло его мысли в объективную реальность. Но что-то внутри противилось этому возвращению, и он снова уплыл в своих воспоминаниях туда, где было так тепло и солнечно, где девочка, с куколкой, прижатой к груди, позволяла только ему поправлять непослушную светлую прядь кудрявых волос, выбившуюся из пушистого «хвостика».
Потом он служил медбратом в санчасти, далеко, очень далеко от дома. Писем давно не получал и уже не ждал, он узнал, что у неё вскоре появился кто-то, и этот кто-то назвал её своей.
Иногда она приходила в его сны - безмолвная, светловолосая, почему-то босая. Он нежно смотрел ей в глаза, отодвигал светлую прядь волос и прикасался губами к тому месту на шее, где была её тайная, маленькая чёрная родинка в виде сердечка. Это был сон или, скорее даже видение, которое он мог вызывать усилием воли, просто закрыв глаза и подумав о ней.
Чтобы жить дальше и не наделать глупостей, он выработал план своей дальнейшей жизни, в котором не было места любви к ней. Мединститут, ординатура на кафедре судебной медицины, наука, в общем, большая и серьёзная медицина.
"Жизнь и здоровье, здоровье и жизнь!" - стояло заглавными буквами в этом его перспективном плане.
Но, как говорится, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах…
"Смерть и болезни, смерть и несчастные случаи, смерть и убийства и дальше по списку…"
Это теперь стало его профессией, так уж получилось.
И это был долгий процесс уничтожения в себе чувств к ней. Вскрытие человеческой плоти как бы показывало ему всю эфемерность и незначительность жизни, а значит и его души, со всеми её чувствами, разумом и эмоциями. Он просто как бы «окаменел», абстрагировался от ярких красок жизни, постепенно привык к смерти и только так смог тогда выжить без неё.
Сны-видения, в которых она раньше являлась ему, теперь навсегда остались где-то в другом, цветном мире. А дежурные ночные медсестрички быстро научились управлять его «жёстким» темпераментом, сделав его очень популярным в женском медицинском коллективе. Одна такая - маленькая, шустренькая, чёрненькая - однажды сообщила ему, что беременна, и он женился.
Противный привкус тлеющего фильтра вернул его к действительности. Он аккуратно завернул окурок в кусочек фольги и  спрятал его в карман.
Взяв из файла вторую страницу, прочитал самое главное: самоубийство, передозировка сильнодействующим наркотическим препаратом. Так сообщала наркологическая служба в своём сопроводительном документе.
Он тяжело встал, медленно подошёл к каталке, отодвинул край свисающей простыни… Перед ним лежала она, такая, какой тогда приходила в его юношеские грёзы-сны: молчаливая, с выбившейся прядью волос, беспристрастная и холодная. Он знал, что если сейчас отодвинет прядь, то увидит эту родинку-сердечко. И он быстро закрыл её уже застывшее лицо простынёй, на ходу сорвал с себя фартук, перчатки и почти бегом выскочил из зала, захлопнув за собой тяжёлую металлическую дверь.
Вырвавшись, наконец, на свободу, он долго ещё бежал по улице, не оборачиваясь, не вытирая слёз, не поправляя съехавшие на нос очки. Он понял, что уже полностью обессилил, только когда в кармане затрясся и «запрыгал», как живой, мобильник.
Он немного пришёл в себя, остановился, тяжело дыша, привалился к какому-то дереву, с трудом достал телефон, чтобы ответить на звонок.
«Пап, ну ты где? Я же сказала, что заеду за тобой. Никто там не знает, где ты… Гости уже ждут тебя, твой день всё-таки. Всё нормально, пап?»
- Всё нормально, Лена, всё нормально, Леночка! Скоро буду…
Он посидел ещё какое-то время под деревом на корточках, приходя в себя. Медленно поднялся и пошёл в сторону клиники.
Мозг постепенно возвращал его в реальный мир, с его звуками и живыми картинками.

"Почему она совсем не постарела с тех пор?" - этот, неожиданно возникший вопрос, заставил его вернуться на рабочее место.

Он почти подбежал к каталке, снова откинул край простыни и твёрдой рукой приподнял выбившуюся прядь волос: на шее не было той родинки сердечком...
Он буквально схватил со стола "историю" и прочитал, наконец, дату рождения.
Она родилась ровно через девять месяцев после их расставания с Леной...
Слёзы жгли и застилали глаза. Непослушными, дрожащими пальцами он с трудом отыскал в памяти телефона единственный черновик СМС, написанной им когда-то очень давно, в очередной день рождения, но по воле судьбы так никогда не отправленной...
Он перечитал короткий текст: "Прости меня, Лена..." и, закрыв глаза, нажал "отправить"...

***

Прошлое не вернуть-
Бьётся сердце, сжимаясь в горячий ком,
И подкатывает к гортани...
В звёздах не утонуть,
Не испить сладкой страсти ром,
Не вернуть, не простить и даже уже не ранить...