Ножичек

    Однажды я возвращался через Париж в Москву. Собственно, дела-то у меня были в Голландии: нужно было снять наличные и закрыть счёт. Речь о банке ABN AMRO, и по какой-то причине мне нужно было это сделать в определенном офисе, где-то в окраинах Амстердама. Я прилетел в Париж, затем поездом добрался до Амстердама, погулял по музеям, переночевал и отправился в ABN.  Офис представлял из себя двухэтажное кирпичное здание с огромными стеклянными окнами. На первом этаже была целая толпа ожидающих, причем все они до одного были чернокожими выходцами из Индонезии, слегка размешанные более недавними выходцами уже из Африки, которые были значительно крупнее. В Голландии мигранты в основном из её бывших колоний, а я случайно знаю, что там целое разнообразие рас и этносов, включая два вида хоббитов (это вообще другие виды, вымершие примерно 50 тысяч лет назад), да и современных пигмеев полно, но в основном это экваториалы, на которых в той или иной степени повлияли нахлынувшие монголоиды. Я грустно уселся в позе ожидания, получив талончик с номером очереди, хотя я был представителем юридического лица. Но и двух минут не прошло, как со второго этажа выскочил хорошо одетый господин и пригласил меня на второй этаж. Говорил он на очень правильном английском, объяснил, что юридические лица обслуживаются у них отдельно, что логично, и мы, мило поговорив, решили все мои задачи за пять минут. Дальше я получил от него документы и чек на получение наличных в кассе, получил бабки и поехал назад в центр.
    Я люблю Амстердам, и каждый раз, когда я сюда приезжаю, получаю истинное удовольствие, правда знаю только центр, а к тому времени, когда я был в этот раз, я уже прилично знал историю Нидерландов и историю Нидерландской революции. Интересовался в свое время принцем Оранским, которого они звали Молчаливым, знал о Золотом веке, о немыслимой свободе в сравнении с остальной Европой тогда, о том, что по этой причине переселялись тогда в Голландию интеллектуалы со всей Европы, так было с Бенедиктом Спинозой, к примеру. На этот раз у меня времени и особого желания в прогулках и музеях не было, так что я нашел гостиницу, в которой обычно останавливался, бросил шмотки и пошел гулять по городу. Возможно, была суббота или воскресенье, так что были развалы стихийных рынков. Я по привычке прошелся, купив пару литографий, а заодно старинный ножик, время создания его трудно было представить, но я решил: да и ладно, утром масло будет чем намазать. Утром у меня был запланирован переезд в Брюссель и встреча с Полем (условно). Я так и сделал, мы встретились на Брюссель-Централь и дальше шатались по кафешкам и барам, в которых мы просиживали десяток лет назад. Поль изменился, много курил, прическа только была такая же, набриолиненные и зачесанные назад волосы. Про политику мало говорили, но вот что странно, что-то было уже не так, я понял, что дело не во мне, то ли у него проблемы в семье, то ли с работой. Короче, расстались мы довольно рано, я пошел в гостиницу. Утром был поезд на Париж, прогулка по городу, а во второй половине дня – самолет на Москву. Моя туристско-деловая неделя заканчивалась.
      Тот Париж, который меня встретил, я не люблю, и он меня поразил. Был и другой Париж, совсем не похожий на этот (см. мой очерк "У каждого свой Париж", http://stihi.ru/2018/02/22/5010). На этот раз была жарища страшная, все центральные улицы были превращены в сплошной африканский базар. Я не видел ни одного европейца, сплошной Лагос и Каир. Я дошел пешком до Л Опера, базар всё продолжался, и я решил посидеть где-нибудь, да и ехать себе в аэропорт. Так и сделал, выпил кофе, прошёлся по набережным и уехал. Улетал из аэропорта Шарль де Голль. Все орали и бегали, было много людей в форме, что удивительно. На посадку была очередь, которая двигалась очень медленно, все какие-то взбудораженные, кто-то даже руками размахивал. Плохо, когда не понимаешь, о чем говорит толпа, а французский к этому времени я совсем забыл, да и знал-то так себе, для магазина и кафе. Досмотр проводили как-то необычно, первый раз я видел, что бы заставляли разуваться. Меня тормознули. Высоченный негр подозвал меня к экрану монитора, и я там увидел свой ножичек, его вполне было видно. Спрашивает, мол, это что? Нож, говорю, не видите, что ли? Он тупой, и им даже не зарежешься. Парень стал мне объяснять, что это не важно, провоз таких предметов строго запрещен, и что они вынуждены его изъять и положить в ячейку хранения, и что, когда я снова прилечу во Францию, я смогу его забрать. Не, говорю, чувак, ножичек дарю с широкого плеча. Сели и улетели.
И только на борту я взял англоязычные газеты и узнал о налёте в Штатах. Было 11 сентября 2001 года. И мир с этого момента сильно изменился.
11.9.2024