Исход

Эльвира, когда звук наяву твой услышится,
Вроде стука в дверях, или дрожи в глазах телефона,
Я прощусь, я вернусь, и, может быть, даже напишется
Что-то больше, чем боль, и тем боле мучительность стона.

Хорошо, что нашёл, хорошо, что не смог распрощаться,
Сохранил на губах недосказанный в слове порыв.
Почему ж теперь дверь не желает рукой открываться?
Только страсти и ждёт дребезжащий осколками взрыв.

Значит, правда я жив, раз могу ощущать ожиданья,
Словно стая собак, ожидающих, что ухватить у двери.
И слова о любви – это лишь, как мораль, назиданье,
Когда рушится мир. Говори это вновь, говори!

Можно смело сказать – идеальная жизнь наступила,
Всё на фоне разлук, и утрат, и несчастной зимы.
Видишь – скоро здесь снег, он как бабочка, но белокрыла,
Потому, что конец, или просто спокойные годы взаймы.

Ну и бог с ним. Устал. Я к ногам припадаю, сдаваясь.
И звенят кандалы, соблазняя собрать рудники.
Лучше буду сбегать, потому, что пройдёт всё, касаясь
Не теней с штукатурки, а неопытной в ласках руки.

Устаканено всё. Без тебя не уйду, хватит вздоров,
И со стройки забор будет смелым тому подтвержденьем.
Я привык уже жить лишь с тобой и чредой коридоров,
Так изменится всё, с новой осенью и исчисленьем.