Видения Ч-2

II. Будничное.

Сегодня я набрал столько стекляшек, что казалось, хватит до конца этой гребанной жизни, еще и тебе останется, братишка.

Но гребаный кайф - кто же знал, что он так поднимется в цене... А эти ребята - они умеют делать деньги из воздуха, они отлично знают свое дело, они умные парни - я тебе скажу, братишка.

И вот я опять остался ни с чем, и вновь я на мели, братишка. Потому что зеркала сегодня нам нужны, как воздух; даже больше, потому что без них, нам не вернуться обратно. И они тускнеют с такой скоростью, что не успеваешь опомниться.

Вчера я забыл прихватить с собой одно, и знаешь что, знаешь кто меня спас?!. Дегенерат с Проточной улицы, да, тот самый, немощный. Хз, что у него в башке, но он спас меня, братишка, он спас меня, - он вытащил меня оттуда. И все, что он от меня попросил в замен - это помахать ему ручкой... Ты представляешь, просто помахать.

А они все дерьмовее и дерьмовее эти чертовы стекляшки. Как их делали раньше... И как штампуют сегодня - спустя рукава. Те, прежние зеркала, я мог брать с собой когда угодно и куда угодно. Я мог бережно их хранить, а мог швырнуть ко всем чертям, не опасаясь за их благополучие, и зная, что когда я за ними не вернусь - они будут все в той же целости и сохранности, как и прежде - ни разу не потускнев, и даже - ни чуть не изменившись. Раньше было качество!.. А что сейчас?..

Сейчас они делаю бабки, братишка. Они делают бабки на нашей зависимости. Мы, как алкоголики, как сексуально озабоченные извращенцы-педофилы-зоофилы-некрофилы-копрофилы-филы-филы- все эти бесконечные ...филы, которых больше не преследует закон с прежней ожесточенностью, потому что все это болезнь, которую следует лечить по нынешним моральным убеждениям... А нас - таких же больных и зависимых, преследуют и вылавливают, все так же, как и добрую сотню лет назад, где правда, братишка, где справедливость? Нет ее, - остается только одно - ждать. Ибо на "Бороться" - у нас не остается ни времени, ни сил - мы не из той дикой братии завидных бунтарей - в нас сидит демон иного пошиба - мы смиренные овцы заклания, понимаешь, братишка?.. Понимаешь?.. Насколько нам тяжело...

Дерьмовые стекляшки, но без них никуда. Наш мир взрывается от вожделения и корысти, а мы преследуем несчастных зависимых... Торчков. Безобидных амеб, которым и надо-то только что - один приход в сутки, да и не зависнуть там надолго, чтобы не откинуться.

Я говорю - они наживаются на нас, братишка, наживаются... А потом, когда им это выгодно, - сами же и сливают нас инспекции.

Патруль не дремлет. Не дремлет, когда им это на руку... Да чертова уйма из них - сами законченные ломщики. Многие туда и пришли, чтобы оставаться безнаказанными, и ломить самим кайф, когда им это вздумается, когда им вздумается, братишка. Они все наживаются на нас, братишка, все.

Я должен говорить сам с собой, только это меня еще и спасает, только это меня еще и держит на плаву. Если я перестану - мне конец, - большой, жирный, черный конец. Понимаешь, толстая такая, вонючая черная залупа придет за мной, если я перестану, и отымеет меня во все щели, так, что я взорвусь, или тресну пополам, когда он нечаянно наконец таки закончит свое грязное дело и спустит в меня, всех своих чертовых собак, всю свору своих оголтелых альбиносов.


III. Жмур.

Еще один жмурик. Еще минус один из наших. Я услышал вой сирены грузовиков инспекции и увидел их мигающие разноцветные огни - я сразу понял, что что-то произошло с одним из наших. А я почти всех их знаю, и поэтому я должен был пойти и сам лично убедиться, что был знаком со жмуром, с тем несчастным - еще одним из тех, кто был неосторожен и не успел вовремя выскочить из сладких объятий иллюзии. Когда я подходил, на нем уже была простыня, я сказал, что знаю погибшего, тогда мне предложили взглянуть, и отбросили накидку.

Лучше бы я не подходил, и никогда бы этого не знал. Со смертью всегда проще смириться, когда ты остаешься в неведении, и ничего о ней не знаешь, когда она приходит за твоими близкими. Так проще, так гораздо проще.

Но я подошел. Для меня уже откинули белый посмертный полог, и я должен был признать, что она мне все еще не безразлична.

Хотя и узнать ее теперь можно было с трудом, разве что, совсем близкому человеку, - по характерной наколке на ее правой ступне - это был бледно-фиолетовый мотылек с жалом-хоботком от другого насекомого - да, она любила совмещать несовместимое. Наверное именно поэтому, когда-то совсем давно и так недавно - она выбрала именно меня. Наверное именно поэтому я так долго был ей верен, верен настолько, что и сейчас находился рядом с ней - самый близкий мне человек.

Но я едва справлялся с нахлынувшим на меня головокружением и звоном в ушах. Конечно же я знал, что она все еще ломщица, дышит этой гадостью где-то в подворотнях, и предполагал, что примерно этим все и кончится (все мы, рано или поздно, именно так и закончим). Но сейчас меня сводила с ума одна деталь, которая сразу же бросилась мне в глаза, и позволила мне сделать единственное верное заключение - она не ушла из жизни исключительно лишь по своей вине. Здесь был еще кто-то, и он приложил свою руку к ее гибели.

В ее руке была стекляшка, конечно она уже давно потемнела, но я хорошо знал эти штуки - это те самые, одни из надежных вещиц, которые ни за что не оставят тебя там, они просто не смогут - они вытаскивают тебя, как магнит, - эта штука просто увлекает тебя за собой, когда приходит время, она чувствует их приближение и работает, словно разноименные полюса, которые отталкивают друг друга. И как черная дыра затягивает в себя всю окружающую ее материю, так и эта штуковина тащит за собой того, кто ею в данный момент владеет. Это надежная вещица, она загорается только при их появлении, и гаснет, когда все уже кончено. Когда-то я подарил ее ей, это был мой единственный шанс хоть как-то обезопасить ее. Если мы не в состоянии справится с этим влечением, то нам нужна, хотя бы, гарантированная предосторожность. Но, видимо, ей - это мало чем помогло, к великому моему сожалению.


I\/. Нахлынувшее.

Думаю, увиденное заставило меня вернуться в прошлое и вспомнить все то, от чего я так старательно бежал, все то, что так слепо пытался забыть. О, эти переживания прошлого, с годами сожаления о безвозвратном все тягостнее, вот и погружаешься туда, где легче всего все это пережить...

Помню тот первый день, когда я спустился сюда. Это был первый случай исчезновения одного из наших. До этого в инспекции еще было чисто, случаи ломщика среди инспексивных были так редки, что об этом даже не принято было говорить. И браться за это дело было дурным тоном, это рождало одни только насмешки, и все причастные к расследованию таких дел, даже среди своих - считались за прокаженных...

Кому-то, уже тогда, все это дерьмо было на руку, чья-то хитровы*банная голова мутила, то, чего мы так отчаянно чурались, и над чем недальновидно посмеивались.

Но вот - эта дурь, буквально, затянула того, кто должен был бороться с назревавшей заразой. Затянула и не отпустила. Я и мой напарник, стали теми первыми козлами отпущения, кто должен был разобраться в этом, на тот момент - еще довольно мелком дерьме. Это потом уже оно разрослось до тех масштабов, которые мы имеем сегодня. Из-за этого дерьма я остался ни с чем, я вылетел из инспекции без права апелляции ...Кому нужен бывший инспексивный крысеныш - я остаться без работы, без нормального существования... Это я сейчас, спустя годы, и впитав горький опыт, понимаю, что слили нас не просто так, а тогда же... Но уже поздно что либо доказывать.

Мы бросили жребий. И "счастливая" карта выпала, конечно же мне, я всегда был счастливчик, просто - победитель по жизни, мать его.

В одной руке я держал стекло, а другой вдыхал свой новый мир - глубокий и неведомый, как сама преисподняя.



Читать начало "ВИДЕНИЯ": http://stihi.ru/2024/09/07/5148

Читать далее "ВИДЕНИЯ": http://stihi.ru/2024/09/17/94