Королевская кружевница

11, 123, 13, 14, 15, 16

Картина, представшая глазам Маргарет, невероятно удивила ее. На ковре перед камином сидел Эль Магико и держал на руках Пэйшенс, которая заливалась звонким смехом. Девочка нажимала одну за другой пуговицы на его рубашке, каждый раз отдергивая ручку, потому что дядя страшно рычал, притворяясь злым волком.

Меньше всего Маргарет ожидала увидеть здесь Джонатана. Детская была женской территорией, куда не заходил даже граф. Она прислонилась к двери, наблюдая за их веселой возней, с невольной грустью вспоминая недавнее прошлое…

Когда в семье графа рождался ребенок, его в тот же день помещали сюда с кормилицей, а матери разрешалось навещать его только три раза в день. Маргарет возмутилась диким порядкам и еще до рождения Пэйшенс заявила, что будет сама кормить ребенка. Как ни странно, на ее сторону встала мать, обычно во всем безропотно подчинявшаяся воле графа. Однако в шесть месяцев он распорядился перевести Пэйшенс в детскую: мысль о наследнике не давала ему покоя, и Маргарет снова надлежало забеременеть.

Ее маленькая дочка непрерывно плакала без матери. Сколько часов провела Маргарет под дверью детской с разрывающимся от горя сердцем! Сколько раз ночами, опасаясь быть застигнутой, осторожно кралась сюда и, выждав, пока нянька заснет, баюкала и ласкала ненаглядную крошку. Во время болезней дочки она проводила здесь бессонные ночи, подкупая няньку, чтобы та не доносила графу. Сюда же убегала после ссор с Оливером и засыпала на полу около колыбели…

Громкие притворные стоны Джонатана заставили ее прийти в себя. Расшалившись, ее дочка добралась до усов и бороды Эль Магико и с упоением теребила из цепкими пальчиками.

– Ох, пожалейте меня, мисс Пэйшенс, больно-то как! Видно, придется мне ее сбрить. Ой, ты все волоски выдергаешь!

Маргарет решила обнаружить свое присутствие и поспешила к ним.

– Не сердись на нее, Джонатан, она привыкла, что дядя доктор разрешает ей дергать его усы, сколько влезет. Пэйшенс, дочка, прекрати, это невоспитанно, слышишь?

– Ничего, ничего, – он успокаивающе улыбнулся. – Если помнишь, у меня было пятеро младших братишек и сестренок, а сейчас растет племянник, так что я привык с ними возиться и знаю все их хитрости. – Он слегка надавил на носик девочки, отчего та снова залилась колокольчиком. – А я так и думал, когда побеседовал с графом, что ты захочешь побыть с ней. Он сказал, что считает вредным, если перевозбужденный ребенок находится с матерью.

– Ты говорил обо мне с дедом?

– Так получилось…

– Надеюсь, ты не придал особого значения его россказням?

– Почему? Кое-что показалось мне справедливым, например, дед сообщил, что находит тебя строптивой. Но сегодня утром мне удалось об этом узнать из других, прелестных уст, – засмеялся Джонатан и вдруг вскрикнул: маленькая разбойница не на шутку сильно дернула его за ус.

– Пэйшенс! – строго сказала Маргарет. – Оставь дядю и иди ко мне, слышишь?

Но девочка расплакалась и спрятала голову под мышку капитану, упрашивая сквозь рев не отнимать у нее волшебника.

Маргарет ревниво нахмурилась, но Джонатан попросил позволить ему еще немного поиграть с ребенком, пообещав сменить развлечение.

Сдавшись, Маргарет уселась на стуле у окна, а капитан стал показывать Пэйшенс фокусы с наперстком, который обнаружил на ковре. Обомлев от удивления и восторга, девочка притихла.

Лучи вечернего солнца падали прямо на живописную пару. Нежная и трогательная, ее дочка в голубой вышитой рубашечке, с кудрявой головкой, с разгоревшимся от возбуждения круглым лицом, настороженно следила за игрой волшебника с наперстком и платком, прислонившись к его груди и напоминая доверчивую птичку, отдыхающую на надежной спине невозмутимой лошади.

Взбудораженная событиями дня и принятым решением, Маргарет задержала взгляд на лице Джонатана. Мужественное и в то же время чувственное, исполненное невыразимого обаяния, оно будило в ней страстное желание ощутить пьянящее прикосновение этого четко очерченного рта, нежных и сильных рук. Джонатан же казался совершенно спокойным, он всем сердцем отдавался радости общения с ребенком, словно забыв о ее присутствии.

Маргарет вспомнились рассказы о его многочисленных победах над женщинами. Неудивительно при такой прекрасной внешности и громкой славе героя! Вероятно, он придавал мало значения своим отношениям с этими бедняжками, привыкнув к их обожанию. Она легко может оказаться на их месте и позабыть о решении изменить свою жизнь, а потом только и останется, что пожинать горькие плоды своей слабости. Нет уж, на этот раз она не забудет о своем долге перед дочерью, подумала Маргарет, и решила следить за собой.

Внезапно она преисполнилась тревогой, которую можно испытывать только за очень любимого человека, – она вспомнила об испанской тюрьме. Что там с ним произошло? Дед сказал, что он чуть не умер, и временами взгляд Джонатана становился таким сумрачным, как будто он заглянул в преисподнюю. Это вызывало в Маргарет горячее сострадательное желание защитить его душу, смягчить ее. Чтобы помочь, надо знать, и Маргарет деланно спокойно попросила его:
– Расскажи о своих приключениях на континенте, Джонатан.

Он поднял голову.

– Тебе интересно?

– Конечно, ведь до меня мало, что доходило из этих рассказов, ты знаешь, я не очень общительна.

Джонатан непринужденно улыбнулся.

– Изволь, Маргаритка, да и ты тоже, проказница, послушай о дальних странах.

Он отложил платок и наперсток и потянулся к волчку. Усевшись поудобнее, запустил его, и тот стремительно закружился, сверкая всеми цветами радуги. Поглаживая Пэйшенс по головке и не отводя пристального взгляда от яркого волчка, он принялся рассказывать им о том, как однажды один юноша оказался на войне с врагами в неведомой стране…

Когда он остановился, Маргарет упрямо сказала:

– Все это очень интересно, правда, дочка? Но ты умолчал о главном. Ты уходил из Лулворта шестнадцатилетним мальчиком, а теперь тебе двадцать один год. Ведь за эти пять лет в твоей душе что-то происходило, так что же? Он помолчал.

– Видишь ли, каждый из нас хранит свои тайны. Вот ты даже не обмолвилась, что собираешься замуж за виконта.

Маргарет вздрогнула.

– Это он тебе сказал, да? Тогда знай, что этому самовлюбленному нахалу нельзя верить.

– Так это неправда?

– Конечно. Я отказала ему, но он не обращает ни малейшего внимания на мои слова. Впрочем, как и все мужчины. – Голос Маргарет дрожал от негодования.

– Ну, не все же мужчины одинаковы.

– Не знаю. Выходит, мне не повезло найти различия между ними.

– Например, некоторые более красивы, чем другие, – лукаво усмехнулся он.

– Господи, кого волнует их внешность! – воскликнула Маргарет, не замечая насмешки в голосе Джонатана.

– Думаю, тебе она не безразлична, – продолжал он внешне спокойно, только в глазах его сверкнул озорной огонек, – если ты собираешься за него замуж. Признайся, что он очень привлекателен.

Он, как всегда, поддразнивал ее, и Маргарет резко ответила, на этот раз уже раздраженно:

– Говорю тебе, я и не думаю об этом!

– Ну, хорошо, Маргаритка, а с тобой что происходит? Из нашего разговора у реки я понял, что ты не была до конца откровенной, во всяком случае, твое волнение не соответствовало тому, что ты о себе рассказывала.

Маргарет опустила глаза. Джонатан был прав, она не могла требовать его исповеди, сама многое утаивая. Но признаться, что считает причиной смерти отца свои свидания с Джонатаном, она не сможет: это прозвучит так, будто она винит его.

Джонатан с горечью смотрел на поникшую Маргарет, понимая, что с сердцем, отравленным жаждой мщения, он не должен допустить новую вспышку прежних пылких чувств друг к другу. Лучше оставаться просто друзьями.

А как друга его тревожила независимость Маргарет, истоки которой ему были совершенно непонятны, и которая могла принести молодой женщине много осложнений.

– Как поживает твое кружево? – неожиданно спросил он.

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась она и пожала плечами. – Я. по-прежнему очень люблю им заниматься.

– Мне кажется, я, наконец, понял, почему оно тебя привлекает. Ты творишь, когда плетешь кружева, создаешь то, что хочешь, и как тебе нравится. Ты – единственная властительница в этом королевстве, и никто не смеет в него проникнуть без твоего соизволения.

По тому, как Маргарет смущенно порозовела, он решил, что попал в точку. Так вот как сформировался этот самостоятельный неуступчивый характер! С детства Маргарет погружалась в захватывающий процесс создания кружевного полотна как собственного мира, населенного живыми образами ее грез. Вот почему от нее так веяло безмятежностью, когда, бывало, он наблюдал за ее работой. Приступ тоски по душевному спокойствию, секретом которого она владела, охватил его, но только на миг, он давно привык справляться с этой безысходностью, будучи на людях.

Соскучившись по матери, Пэйшенс попросилась к ней. Джонатан приблизился к Маргарет и, опустившись на одно колено, протянул ей ребенка, как дар. Маргарет обняла дочурку и зарылась лицом в шелковистые локоны.

Увидев их рядом, таких нежных и очаровательных, Джонатан ощутил вдруг странную легкость и волнение. На какое-то время тягостное прошлое с отчаянными попытками забыть Маргарет с другими женщинами, с жестоким опытом войны, со смертельным видением ледяной одиночки во вражеской тюрьме отступило от него.

Маргарет его юности, сияющая чистым светом безгрешной души, освещенная последними лучами уходящего солнца, показалась ему прекрасным видением. Господи! Прогони из души моей проклятого демона!

– А за что испанцы прозвали тебя Чертовым Колдуном? – спросила Маргарет, и он, удивившись пересечению хода их мыслей, не успел согнать с лица выражение острой муки.

Женское чутье подсказало ей, что она коснулась больного места, и она быстро перевела разговор в другое русло:

– У тебя шершавые ладони, отчего это?

– Огрубели от работы, я ведь оружейный мастер.

– Вот не знала. Ты же собирался вступить в дело отца, торговать мануфактурой.

– Спасибо отцу, он позволил мне самому выбрать занятие, а меня всегда интересовало оружие. В Германии, когда удавалось, я работал подмастерьем.

Джонатан снял с пояса небольшой оружейный молоточек и протянул Маргарет. Она с интересом разглядывала его изящно изогнутую медную головку и ручку, инкрустированную перламутром.

– Так тебе нравится твое ремесло?

– Ну, вообще я достиг неплохих результатов, но, к сожалению, не нашел в нем того, что ты находишь в своем кружеве.

– Как интересно получилось, смотри: благодаря нашим отцам у нас есть любимое дело, правда?

– Да, и я очень благодарен своему отцу. Но твой, по-моему, совершил ошибку, так рано приучив тебя к работе.

– Не надо так говорить о нем, – проговорила она как можно спокойнее, хотя его замечание больно задело ее.

– Я только хотел сказать, что ты слишком часто оставалась наедине с собой.

– А тебе непременно хотелось бы видеть меня другой? – с вызовом спросила Маргарет.

– Что же в этом плохого? Да, я хотел, чтобы и ты почаще выходила из дома, встречалась с ровесниками. Помнишь, как ты подружилась в Энн? Ведь это шло тебе на пользу, разве не так? А если так, то какая разница, я был этому причиной или ты сама?

Джонатан забрал у нее молоточек и прицепил к поясу, который Маргарет сразу узнала. Она подарила его Джонатану на единственное Рождество, которое они праздновали вместе, за несколько месяцев до разлуки.

В ожидании ответа Джонатан поднял голову и встретил устремленный на него взгляд, полный горячей любви. Острый приступ желания пронзил его. Он встал и отвернулся, чтобы овладеть собой.

– Дрова уже прогорели. – Он прочистил горло, откашлявшись. – Подходит время ужина. Я сказал няне, чтобы она пришла перед самым звонком к ужину.
Маргарет молчала, опустив глаза и глядя на заснувшую Пэйшенс. Тогда он осторожно забрал девочку, которая сладко чмокнула губами во сне, и отнес ее в кроватку.

Маргарет подошла за ним и наклонилась поцеловать дочку. Она нежно отвела спутанные кудри с ее лба и прошептала:

– Я люблю тебя, сердце мое. Скоро увидимся. Затем исчезла.

Оставшись один в комнате, где еще слышался шелест ее шелковых юбок, Джонатан постоял у кроватки, желая, чтобы ее слова были обращены к нему, а не к дочери.
12

– Дорогая, положить вам кусочек маринованного угря? Попробуйте, очень вкусно, – предложил Роберт, стараясь быть обходительным.

Маргарет сидела рядом с ним в ярко освещенном парадном зале замка Клифтон Хаус, где за длинным столом собрались многочисленная родня и гости. Вдоль стен выстроились вышколенные слуги в голубых с малиновым ливреях. Молодая женщина нехотя взглянула на блюдо, которое держал перед ней склонившийся лакей.

– Спасибо, нет.

В самом деле, от волнения перед решительным шагом ей совсем не хотелось есть. Она должна публично отказать Роберту и улучить момент для побега.

– Возьмите, право, не пожалеете, – Роберт сам положил на ее тарелку солидный кусок лоснящегося золотистого угря. – Надо есть побольше, Маргарет. Я люблю женщин в теле.

– Но, Роберт, я же ясно сказала, что не хочу! – вспыхнула она, не заботясь, что подумают соседи по столу. – Странно, вы словно не слышите, что вам говорят. И вообще, какое отношение имеет к вам мое телосложение?

– Тс-с, – Роберт покачал головой и отпустил слугу. – В последнее время я замечаю, что вы ведете себя, как своенравная кошечка. – Он отпил вина из бокала, казавшегося крошечным в его толстых пальцах. – Но у меня есть лекарство, которое вылечит вас от упрямства. – Поставив бокал, виконт плотоядно вонзил зубы в тушку жареного голубя, жир с которого потек по его подбородку. Вздрогнув от отвращения, Маргарет возразила:

– Боюсь, у вас не будет шанса проверить это лекарство на мне, потому что я не собираюсь становиться вашей женой.

Роберт покончил с голубем и, вытирая салфеткой подбородок и губы, присматривался к соблазнительному куску угря на ее тарелке, пропустив заявление Маргарет мимо ушей.

– Вы уверены, что совсем не хотите есть? Тогда я съем ваш кусочек, не возражаете?

– Вы невыносимы, – с сердцем сказала Маргарет. – Прошу вас не обращаться ко мне. – Она резко отвернулась.

Он переложил угря на свою тарелку и жадно набил рот сочным нежным мясом.

Маргарет кипела. Ее план вызвать своим отказом бурный протест виконта и привлечь внимание присутствующих не сработал, Роберт попросту его игнорировал. Что ж, она тоже может играть в эту игру и не станет больше его замечать.

Вокруг стола по циновкам, устилающим каменный пол, бесшумно сновали слуги, разнося блюда с угощениями и большие кувшины с вином и пивом. Голоса переговаривающихся за столом сливались в неясный гул, который отражался эхом в высоком помещении.

Маргарет обвела взглядом собравшихся и остановила его на Эль Магико, одетом в черное, как и граф, с которым он оживленно беседовал, повернувшись в нему всем корпусом. Судя по жестикуляции и по тому, что Джонатан демонстрировал собеседнику молоточек с поблескивающей перламутром ручкой, речь шла о войне или оружии. По всему было видно, что это люди со сходными интересами.

Что ж, если вдуматься, они, в самом деле, имели много общего: оба прославились на войне ратными подвигами, оба привлекают к себе людей, готовых с радостью повиноваться им.

Маргарет заставила себя отвести взгляд от Джонатана, сердясь, что потеряла в детской целый час, поддавшись его чарам, вместо того чтобы заняться делом. Дай Бог, чтобы сегодня ей удалось освободиться от влияния этих двух мужчин.

Трапеза подошла к концу, и старый граф, сняв салфетку, поднялся и тяжело оперся на трость.

– Бог да поможет вам, Кавендиш, желаю успеха в наборе солдат в деревне, – повернулся он к капитану. – Ваши люди сегодня могут расположиться на ночлег в этом зале, в моем доме всегда найдется место для военных. Я вынужден оставить вас, чтобы заняться своими делами, а молодежь может развлекаться. Для вас приглашены музыканты. Милости прошу, капитан, принять участие в веселье.

Мужчины поклонились друг другу, и граф с достоинством направился к двери, постукивая тростью. Когда дверь за ним закрылась, слуги начали проворно убирать со стола и уносить циновки, подготавливая зал для танцев.

Вскоре музыканты заиграли на флейтах и рожках, и Маргарет узнала веселый мотив песни «Прекрасная Маргарет», которую любил напевать Джонатан, занимаясь у них каким-нибудь ремонтом. Маргарет обернулась и обнаружила, что он разговаривает с викарием. Помнил ли он? К сожалению, издали нельзя было разглядеть выражение его лица. Ее обнаженного локтя коснулась влажная от пота рука, со слащавой улыбкой Роберт приглашал ее на танец. Маргарет молча брезгливо сбросила его руку и, не в состоянии выносить его рядом, поспешила затеряться среди танцующих в глубине зала.

Удивительно, но в Клифтон-Мэноре ей все было неприятным и враждебным. И эти портреты почтенных предков семьи Клиффордов в тяжелых золоченых рамах на древних стенах зала, где сейчас беспечно кружились в танце их молодые потомки, подавляли ее. Поскорее бы оказаться в деревне у Бертранды. Может, Маргарет удастся незаметно скрыться, когда слуги начнут таскать дрова для камина.

Живой ритм «Прекрасной Маргарет» сменился плавной мелодией кушьона, дамского танца с подушками. Семнадцатилетняя кузина Маргарет выбрала партнером молодого кавалериста с задорными вихрами. Она бросила шелковую подушку с кистями по углам к его ногам, обрадованный солдат встал на нее коленями и, смеясь, выслушал пропетое его дамой приказание присоединиться к ней, с удовольствием подставив щеку для положенного поцелуя. Затем он вскочил и по знаку своей партнерши подбежал с подушкой к ее младшей сестре, девочке лет двенадцати, с замиранием сердца ожидавшей его. Дамам позволялось не опускаться на подушку, поэтому она склонилась в глубоком реверансе и совсем по-детски сильно покраснела, когда молодой человек шутливо поцеловал пробор на ее кокетливо убранной головке. Через несколько минут все девушки были разобраны, и пары заскользили по каменному полу.

Маргарет стояла с тени колонны, выжидая удобного момента, чтобы уйти. Вдруг рядом раздался смех и перед ней предстала Доротея, одна из многочисленных кузин. Из-за нее выглядывал молоденький солдат с возбужденной улыбкой на безусом лице.

– Пойдем, Маргарет, присоединяйся к нам, – пригласила ее запыхавшаяся Доротея. – Смотри, как чудесно!

– Мне уже нужно к Пэйшенс, так что веселитесь без меня.

– А без тебя не так весело, – упрашивала Доротея, – ну, не будь такой злюкой, пойдем, тебе понравится.

Неожиданная мысль осенила Маргарет. Она взглянула на сидевшего у длинного стола Роберта, наблюдавшего за ней из-под полуопущенных век. Вот прекрасный случай отказать ему перед всем обществом!

Маргарет стала коленями на подушку. Зарумянившийся солдат лишь обозначил поцелуй и, помогая подняться, учтиво предложил следовать за ним. После этого все взоры обратились к виконту. Казалось, все были в курсе его намерений, а она была последней, кто о них узнал.

Облизнув толстые губы, Роберт сполз на край стула, готовый опуститься на подушку. Кружась с подушкой под последние такты музыки, сопровождаемые дружными хлопками в ладоши танцующих, она заметила на его лице сладострастное предвкушение поцелуя и передернулась от отвращения. Наконец музыканты резко оборвали мелодию, и все замерли. Остановилась и Маргарет недалеко от Роберта.

В полной тишине она бросила на него презрительный взгляд и побежала по залу мимо расступившихся людей, выискивая кого-нибудь из кавалеристов. Где-то она видела недавно симпатичного голубоглазого датчанина… Взгляд скользнул по Джонатану, и ей показалось, что он подал какой-то знак. Она вгляделась: действительно, слегка отвернувшись от увлеченного собственным красноречием викария, капитан еще раз подмигнул ей и, поднеся руку к подбородку, незаметно для окружающих поманил ее согнутым мизинцем.

Она догадалась, что он предлагает помощь. Упрямо вздернув подбородок, Маргарет решительно направилась к нему и, бросив подушку к его ногам, отступила на шаг.

13

Маргарет застыла, выпрямившись, как натянутая струна, краем уха улавливая возбужденный ропот зала. Она понимала, что пути назад уже нет: перешагнув границы пристойности, принятые в этом обществе, она нанесла Роберту оскорбление.

Извинившись перед смущенным викарием, который тотчас отошел в сторону, капитан искусно разыграл искреннее удивление.

– Вы выбираете меня своим партнером, миледи? Признаюсь, никак не ожидал. Очень польщен, благодарю вас.

Опьяненная собственной решимостью, она отважно заявила, глядя прямо у его улыбающиеся глаза:

– Я воспользовалась правом женщины на выбор, который, увы, ей предоставляет только этот танец.

Губы его тронула одобрительная улыбка, и он слегка поклонился.

– Вы не будете возражать, если я попробую сделать свой выбор и предложить вам вместо кушьона павану?

Получив ее согласие, Джонатан оглянулся и махнул музыкантам, затем галантно предложил ей руку. Растерявшиеся было музыканты нестройно начали новую мелодию, но вскоре вошли в ритм.

Маргарет и Джонатан выступали первыми, за ними выстроились другие пары танцоров, старавшихся делать вид, что ничего не произошло. Когда началась первая фигура паваны, с застывшим надменным лицом к выходу медленно прошествовал Роберт, не глядя по сторонам. Маргарет проводила его торжествующим взглядом.

– Довольна собой, не так ли? – улыбнулся Джонатан с видом сообщника.

– Надеюсь, хотя теперь он все понял… А теперь, сэр, поговорим о вас. Кажется, дед предложил вам жениться на его племяннице. Так вот, я, в свою очередь, этого не посоветовала бы.

– Откуда тебе известно о его предложении? – На этот раз он, в самом деле, удивился. – Впрочем, твое дело. Но, смею признаться, это была его идея, а не моя. Я-то не собираюсь жениться.

Подбоченившись, он ловко обвел ее вокруг себя, и пара направилась обратно. Маргарет с наслаждением слушалась его рук, удивляясь, что Джонатан движется так легко и уверенно.

– Что-то не припомню, чтобы ты был ловким танцором.

– Благодарю за комплимент, но боюсь, он не очень искренний. Если же тебе действительно нравится, значит, с годами я изменился.

Они разошлись и, повернувшись лицом друг к другу, церемонно присели в изящном поклоне. Маргарет досадовала на эту фигуру танца, ей хотелось постоянно ощущать крепкое пожатие руки Джонатана и его волнующую близость.

– Почему ты отверг танец с подушками?

– Но ведь мне пришлось бы встать на колени, тебе – поцеловать меня, а, по-моему, мы оба знаем, что тогда может произойти, – улыбнулся он.

Маргарет порозовела от радостного смущения. Так он помнит, как впервые признался ей в любви… Джонатан вошел в круг танцующих, только чтобы получить возможность поцеловать ее. Потом он увлек ее на улицу под звездное небо и там говорил о своей любви и жарко, до головокружения целовал ее…

Вспомнив о его горячих губах, Маргарет сбилась с такта.

– Что-то у меня не получается, – извинилась она. – Может, отдохнем?

Джонатан подвел ее к деревянной резной скамье между колоннами. Маргарет с удовольствием откинулась на высокую спинку и расправила платье. Он присел рядом.

– Все-таки, мне кажется, ты вела себя с виконтом не очень предусмотрительно. У тебя могут быть неприятности. Ты уверена, что справишься?

– Я и вправду решилась на это как-то вдруг. Но теперь я намерена поступать по собственной воле и никого не боюсь, – весело и твердо заявила Маргарет.

Джонатан задумался. С его стороны тоже было неосторожностью поддержать необдуманный бунт. Из-за своей серьезной миссии он не в состоянии уделять Маргарет достаточного внимания, а значит, может пропустить момент, когда той понадобится защита. Не говоря уже о том, что, помогая ей избежать этого брака, он как бы давал Маргарет неосуществимую надежду на нечто большее с его стороны в будущем, а он со своим омертвевшим сердцем и адом в душе должен держаться подальше от этого чистого ангела.

Но когда он увидел стремительно идущую по залу Маргарет в золотистом наряде с развевающимися волосами и шалью, с пылающим лицом, на котором сверкали огромные глаза в пушистых ресницах, с подушкой в опущенной руке, Джонатан, захваченный ее прелестью и отвагой, смог только повиноваться первому побуждению сердца.

Во время танца каждое прикосновение ее стройного женственного тела и волнующий аромат вызывали в нем сладостное томление. И сейчас, когда ее полуоткрытая грудь поднималась в частом дыхании, он почувствовал, что в нем пробуждается прежняя страсть… «Дурак, – сказал он себе, – ты теряешь над собой контроль».

Джонатан встал и поклонился.

– К сожалению, миледи, я должен откланяться – увы, дела. Очень благодарен вам за ваше очаровательное общество. И прошу извинить, что помешал вам закончить кушьон, но я давно его не танцую.

– Я – тоже, – живо ответила она. – Но вы помогли мне достичь цели, так что я в долгу перед вами.

– Миледи, позвольте мне простить вам долг.

– Нет, серьезно, Джонатан, – с обидой возразила Маргарет, – я приняла твою помощь. Почему же ты отказываешься от моей? – Она понизила голос. – Я ведь могу пригодиться, попозже я тоже пойду в деревню, так что позови меня, если понадобится.
– А почему, собственно, ты решила, что я могу нуждаться в твоей помощи? Ты что-то знаешь? – Он сощурил глаза, соображая. – Ну, конечно, ты каким-то образом подслушала наш разговор с графом, верно? Иначе откуда бы ты узнала, что он предложил мне свою племянницу? Так что же тебе известно?

– Джонатан, не сердись, прошу тебя. Мне просто необходимо было узнать, как дед отнесся к несчастью с Пэйшенс, – поспешно стала оправдываться Маргарет. – И слышала я совсем немного, потому что дочка все время отвлекала меня. Только, про предателя в поместье, который, возможно, сегодня вечером встретится с испанским гонцом.

– Понятно, Маргарет, ты должна мне обещать, что сохранишь это в тайне. Надеюсь, ты понимаешь всю важность дела.

– Ты мог бы и не предупреждать.

Он помолчал, раздумывая.

– Раз уж ты все знаешь, то прошу тебя как раз сегодня держаться подальше от деревни, всякое может случиться, а это не женское…

– Во-первых, – с достоинством прервала его Маргарет, – как раз сегодня мне нужно быть там, разве у меня не может быть своих дел? А во-вторых, мне гораздо легче, чем тебе, узнать чужака, потому что я знаю всех и в деревне, и в поместье. Так что имей в виду на всякий случай, что я буду в доме под соломенной крышей, его легко найти, он рядом с кузницей.

– По-моему, тебе стоит подумать о себе, ты и сама в опасности, – возразил Джонатан. – Виконт разъярен, и, насколько я успел понять его характер, он не оставит тебя в покое. – Он вдруг рассмеялся, вспомнив Роберта, пытавшегося скрыть обиду за высокомерным видом. – Право, стоило видеть, с каким видом он покидал зал… Ну ладно, ты дашь мне знать, если возникнут затруднения?

– Да он вовсе не опасен, потому что глуп как пробка.

– Всегда лучше переоценивать своего противника, чем наоборот.

– С тобой с удовольствием согласился бы мой дед, – смеясь, беззаботно ответила Маргарет. – А теперь, сэр, извините меня, мне нужно уйти. Вы были очаровательны, благодарю вас.

Маргарет протянула ему руку, и он почтительно поцеловал ее, уверенный, что за ними наблюдают.

Джонатан стоял, глядя ей вслед и испытывая горькую муку. Он не находил места для радостей любви в своей душе, в которой царила жажда мести к человеку в черной маске, сквозь прорези в которой дьявольские глаза сладострастно следили за его мучениями.

За спиной Джонатана вновь зазвучала музыка, послышались смех и веселые голоса, заглушаемые шаркающими о каменный пол туфлями танцующей молодежи. Что ж, как умел, он помог Маргарет, и теперь ему здесь нечего делать, да и время для ночной вылазки приблизилось.

Джонатан вышел через боковую дверь и направился по коридору к кухне, откуда можно было попасть на конюшню.

В коридоре его окликнула Доротея с камзолом в руках.

– Капитан, меня просили вернуть его с изъявлениями благодарности.

– Благодарю вас, юная леди, да поможет вам Бог, – он взял высушенный и вычищенный камзол и повернулся, чтобы уйти.

– Могу я задать вам один вопрос, капитан Кавендиш? – почти детский голосок Доротеи остановил его и неожиданно задал грубовато-прямой вопрос: – За что вам дали такое страшное прозвище – Чертов Колдун?

Джонатан серьезно посмотрел на нее.

– Мисс Клиффорд, все, что я могу вам сказать, это то, что не испытываю удовольствия при воспоминании о том, как его заработал. Но подумайте о том, что это прозвище дали мне не друзья, а враги, понимаете?

Девушка растерянно смотрела на него широко открытыми глазами. «Наверное, ожидала услышать геройскую байку», – с усмешкой подумал Джонатан.

– Прошу прощения, сэр, мне не следовало спрашивать, – прошептала Доротея, повернулась и убежала.

Джонатан зашагал по коридору, покачивая головой. Даже намек на его страдания пугает людей, может ли он поведать кому-нибудь все без утайки?

Придя к себе, Маргарет поспешно зажгла свечу, сбросила яркое шелковое платье и надела скромную белую рубашку, зеленый корсаж и черную юбку. Нашла у камина башмаки и сменила на них легкие туфли. Затем извлекла из комода шкатулку с бумагами и коклюшками и взвесила на руке кошелек с монетами. Это не слишком внушительное богатство она скопила из дедовских денег, которые он выдавал на разные мелочи. Вздохнув, она положила шкатулку и кошелек в бархатный мешочек и привязала его к поясу.

Поколебавшись, Маргарет накинула на плечи теплый платок и подошла к двери. В последний раз оглянулась на комнату, где провела пять лет, и, к своему удивлению, не обнаружила в душе ни малейшего сожаления. Пожав плечами, она поспешила к детской.

Тихо приоткрыв дверь, Маргарет заглянула внутрь и увидела в кресле у камина крепко спящую няньку с упавшей на грудь головой. Молодая женщина на цыпочках прокралась к шкафу и с замиранием сердца осторожно открыла его, боясь скрипа, но дверца открылась беззвучно. Маргарет на ощупь достала и завязала в узел одежду девочки. Потом так же тихо прикрыла створку шкафа и подошла к кроватке Пэйшенс. Осторожно сняла одеяло и расстелила его на ковре. Вынула дочку из теплой постели, завернула в одеяло и взяла на руки. Девочка, не просыпаясь, повозилась, устраиваясь в знакомых объятиях, и уткнулась теплым личиком в шею Маргарет. Подхватив узел, она неслышно подошла к двери и выскользнула в коридор. Никого… Она сбежала по лестнице к заднему крыльцу и оказалась на улице.

Дай Бог ей незаметно уйти из усадьбы, думала она, пробираясь в темноте к воротам, ей не ждать добра от деда, если ее застигнут.

Привратник мирно похрапывал, и молодая женщина тихой тенью промелькнула мимо.

Переведя дух, Маргарет решительно зашагала прочь.

14

До деревни, располагавшейся ближе к морю, было около мили каменистой дороги. Луна только на мгновение проливала на землю свой неверный свет и тотчас надолго пряталась за плотным покровом облаков. Тогда непроглядная тьма подступала к Маргарет со всех сторон, но, охваченная стремлением к свободе, она бесстрашно продвигалась вперед.

Она прошла почти половину пути, как вдруг услышала за собой конский топот. Погоня?! Маргарет быстро нырнула в кусты у дороги, но не смогла из-за кромешной тьмы узнать приближающегося всадника хотя бы по фигуре. Напряженно вслушиваясь, она постояла немного в своем убежище, но больше никто не появился. Тогда она вернулась на дорогу и поспешила дальше. Слава Богу, Пэйшенс не проснулась.

Зато пробудились тревожные мысли. Если отсутствие Маргарет или Пэйшенс обнаружено, то этот всадник мог быть ее преследователем. Не встретив никого на дороге, он наверняка направился к Бертранде: в поместье каждый знал, что они дружат. Это разрушало план Маргарет, ведь, кроме старой подруги, ей не к кому было обратиться.

Да, но почему обязательно этот верховой был человеком деда?
Джонатан тоже собирался быть в деревне. Или, может быть, это кто-нибудь из его кавалеристов, разгоряченный танцами, спешил остудиться пивом в таверне? Прижимая к себе дочку, Маргарет, наконец, свернула с дороги к сложенной из грубых каменных блоков стене, за которой рядом с кузницей располагались дом Бертранды, таверна и еще несколько деревенских домишек. Несмотря на поздний час, из таверны доносились музыка и шумные голоса.

Не успела она порадоваться, что опасный путь позади, как тут же снова насторожилась: к деревне приближался еще один всадник. Маргарет плотно прижалась к стене и изо всех сил вглядывалась в темноту. На этот раз человека на коне скрывал плащ с капюшоном. Он промчался мимо, завернув за угол, и сердце молодой женщины отчаянно забилось. Неужели все-таки за ней? Но почему всадник так плотно, с головой укутался в плащ?

Маргарет постояла в нерешительности некоторое время, затем, не уловив никакого нового шума, кроме криков в таверне, осторожно обогнула стену и устремила напряженный взгляд к дому Бертранды.

Ее глаза различили слабый огонек в окне. Странно, ведь женщины привыкли рано укладываться спать, почему же у них зажжена свеча? Может быть, сейчас один из всадников терзает женщин расспросами о ней? Они испугаются за нее, так как ничего не знают о ее планах.

Озираясь, Маргарет приближалась к дому, решив заглянуть сначала в окно. Если она увидит в доме кого-нибудь из людей графа, то пойдет к таверне в надежде застать там Джонатана. Как ни противилась ее натура обращению к нему за помощью, но другого выхода у нее не было.

Потихоньку ступая, Маргарет приблизилась к дому и наклонилась к окну. Скудная свеча, не ослепляя, позволяла видеть комнату. Справа у окна подле очага сидела в старом кресле Бертранда, а рядом с ней на скамеечке примостилась Мари, подняв голову. Губы ее шевелились. Эта мирная спокойная картина наполнила сердце Маргарет бурной радостью, и она торопливо обежала угол дома и тихо постучала в дверь.

Послышались шаги, дверь открылась, и на пороге появилась Мари со свечой в руках, она подняла ее повыше, чтобы рассмотреть позднего гостя.

– Mon dien [4], Маргарет, это ты! – наконец узнала она подругу и за руку втащила ее в дом. – Ты шла пешком с la petite [5]?

Ощущая себя странницей, после долгого путешествия вернувшейся в родные края, Маргарет ступила в эту скромно обставленную комнату, где ее любили, где она провела столько счастливых часов.

Бертранда медленно повернула в ее сторону прекрасное лицо, обрамленное белоснежными волосами, прикрытыми кружевным чепцом. Широко расставленные серые глаза почти ничего не видели, но взгляд их был ясным и спокойным, как всегда. Она молчала, пока Мари суетливо готовила для Пэйшенс постель за занавеской. Маргарет, пережив за один день столько потрясений, устало прислонилась к притолоке.

Наконец Мари забрала девочку и унесла ее укладывать. Послышался сонный голосок ребенка и ласковое воркование Мари, устраивавшей ее поудобнее. Вскоре она вышла из-за занавески, поправляя густые черные волосы.

– Все в порядке, la petite снова хорошо уснула. Садись, Маргарет, ты устала, вот сюда, рядом с 1а tante [6]– Она поставила стул у огня.

– Добро пожаловать, Маргарет, мы рады тебя видеть. И хоть ты пришла в неурочный час, а значит, что-то случилось, разговоры потом, а сначала посиди и отдохни. Мари, налей Маргарет ромашки.

Девушка проворно сбегала в кухню за чашкой и, наклонив закопченный чайник, подвешенный над огнем, налила крепкого горячего чая, настоянного на ромашке. Маргарет сдувала клубящийся пар, пока напиток не остыл, затем жадно припала к чашке. Живительным теплом вливался настой в желудок, и вскоре молодая женщина почувствовала прилив сил и бодрости. Все это время Бертранда с присущим ей терпением невозмутимо молчала, а подвижная Мари, скрывая нетерпеливое желание услышать рассказ Маргарет, принялась перематывать пряжу на катушки.

Наконец старая француженка нарушила тишину:

– Так что же случилось, Маргарет? Что заставило тебя одну, с ребенком на руках проделать ночью этот путь?

Маргарет, поблагодарив, вернула чашку Мари и глубоко вздохнула.

– Я приняла решение, – начала она медленно и твердо. – Поэтому прошу вас меня не отговаривать. Сегодня я с Пэйшенс ушла из Клифтон-Мэнора. Если вы не будете возражать, мне хотелось бы тоже уехать в Лондон, чтобы жить там вместе с вами и зарабатывать продажей кружев, как мы и мечтали.

Она замолчала, с волнением ожидая их протестов и попыток убедить ее в неосмотрительности.

Бертранда морщинистыми руками разгладила на коленях чистый передник.

– Eh bien [7], надо только как следует все обсудить.

Сердце Маргарет подпрыгнуло от радости – Она благодарно припала к руке Бертранды и, поцеловав ее, заглянула той в лицо.

– Так вы не пытаетесь уговорить меня вернуться?

Бертранда положила руку ей на плечо.

– Я знаю, Маргарет, что ты ничего не сделаешь, не обдумав, поэтому поддерживаю твое решение.

– Надеюсь, я не сделала ошибки, приняв его. Я ушла так поздно, чтобы дед ничего не заметил до утра, и хочу сегодня же ночью направиться на запад. К тому времени, как в поместье спохватятся, я буду далеко.

– А я думаю, тебе лучше поехать на юг в Скарборо, – живо возразила Бертранда. – Там живет мастер Хейл, я тебе о нем рассказывала, мы у него покупаем нитки. Он может спрятать тебя на какой-нибудь ферме. Это недалеко и все-таки по пути в Лондон. А через несколько, дней ты можешь отправиться в Рипон. Хейл сможет найти тебе кого-нибудь в сопровождающие, фермера или конюха, они, может, и не спасут тебя от графа, если он настигнет вас, но защитят от разбойников на дороге. А мы с Мари, как и собирались, уедем через три дня с плотниками.

– Я поняла, мы встретимся в Рипоне. У меня есть деньги, и я смогу заплатить…

– Нет, девочка, не надо, – прервала ее Бертранда, – ты и так слишком много помогала нам. Прошлой зимой ты просто спасла нам жизнь, и не только нам, но и мастеру Фостеру с семьей, когда привезла несколько корзин с провизией. И сейчас, если бы не твои деньги, мы не могли бы даже мечтать, чтобы уехать в Лондон. Мы все готовы жизнь отдать, чтобы отплатить тебе добром.

– Умоляю вас, не надо так говорить, – взволнованно сказала Маргарет. – Разве вы не помогали мне, не делились со мной самым ценным – вашим мастерством? Ведь мы друзья, и давайте не будем считаться. Сейчас нам надо условиться, как мы встретимся в Рипоне. Хорошо, что вы уедете через три дня, ведь все давно знают о ваших планах. Поэтому дед не свяжет с вами мое исчезновение, так как вы будете еще дома.

– Я надеюсь, мастер Хейл сможет устроить, чтобы ты добралась до Рипона с его работниками, которые повезут туда товары. А там ты узнай, где гильдия плотников, устройся неподалеку в стороне от дороги и жди нас. Когда встретимся, можно будет выдавать тебя за жену мастера Поля, которая уехала к матери в Лондон. Она взяла с собой дочку, а старшего сына оставила в деревне. Пэйшенс вполне может сойти за ее дочь.
– Нет-нет, – воскликнула Мари. – Разве старый граф не узнает ее? Мы не сможем его обмануть.

– Да что ты, Мари, дед не сможет преследовать нас верхом. – Маргарет поморщилась. – Откровенно говоря, мне даже неловко пользоваться его немощью, но не могу же я…

– Не терзай себя, – успокоила ее Бертранда, – вспомни, как бессовестно он воспользовался твоим желанием угодить ему и выдал замуж за Оливера, с которым тебе пришлось ох как несладко. Non, nоn [8], ты вовсе не должна испытывать угрызений совести.

– Bien [9], – согласилась Мари, – но вместо него могут быть Роберт или люди графа, ты забыла о них. Что тогда?

Женщины задумались. Наконец Бертранда нашла выход:

– Если нас нагонят, скажем, что жена плотника заболела и поэтому едет в закрытой повозке. Нужно будет придумать что-нибудь заразное, чтобы отпугнуть их. – Бертранда наморщила лоб. – Можно еще поехать кружным путем, тогда им будет труднее нас обнаружить… А в остальном нам придется только уповать на Божью помощь.

– Да, а как ты доберешься с Пэйшенс до Скарборо? – вдруг сообразила спросить Мари.

– Я это продумала. Оставлю у вас Пэйшенс и вернусь за Дэгги в поместье. Если меня увидят на ней, скажу, что еду вас навестить.

– Но как ты повезешь девочку на лошади? – поинтересовалась Мари.

– Надо что-нибудь придумать. – Бертранда оглядела комнату. – Мари, где корзины, с которыми мы ходим за хворостом? Посмотрим, подойдут ли они.

Мари принесла две корзины и передала их тетушке. Та ощупала их и осталась довольна.

– Думаю, они подойдут. Их можно привязать по обе стороны седла. В одну положим твои вещи, Маргарет, в другую посадим Пэйшенс, только бы она сидела спокойно.

– Мне кажется, ей будет интересно смотреть по сторонам, ведь она никогда не выезжала из поместья. Спасибо, друзья мои, с этим мне будет удобно ехать… Господи, не могу поверить, неужели мы будем жить вместе? Какое счастье, что у меня есть немного денег, чтобы устроиться в Лондоне… Кстати, я даже не знаю, сколько, надо пересчитать.

Маргарет достала кошелек и вытряхнула деньги на стол.

– Здесь только четыре фунта, а нам нужно снять лавку, место для жилья, покупать еду… Но ничего, мы ведь можем продать те кружева, которые уже сделали, а там начнем снова плести и продавать. Не беспокойтесь, мои дорогие, я позабочусь о вас.

– Но почему ты берешь на себя все хлопоты? – удивилась Бертранда. – Мы вовсе не собираемся быть тебе обузой, и сами будем себя обеспечивать.

– Да, да, я буду много работать, – Мари в энтузиазме вскочила со стула, уронив катушку. – А Маргарет поможет нам найти знатных покупателей. Давайте не будем спорить! Мы едем в Лондон, и все будет хорошо. А там у нас появятся деньги, и мы снова сможем есть мясо два раза в неделю, как дома. – Она грустно взглянула на очаг, в котором им давно нечего было стряпать, кроме каши. – Ах, как мне хочется съесть хороший кусочек жареной оленины или баранины.

Мари сжала на груди руки и мечтательно закатила глаза.

– А знаешь, Маргарет, почему мы сегодня засиделись допоздна? Мы вспоминали с тетей, как хорошо мы жили дома, когда были живы мама с папой. Ведь у нас была такая дружная семья, просто замечательная… – В глазах девушки заблестели слезы, и она быстро вытерла их передником. – Потом мы остались с тетей одни на всем свете, но все равно дома нам было хорошо, хоть мы и не были богаты… Ах, если бы не эти фанатики-католики, мы так и жили бы в моей любимой Франции. Не обижайся, Маргарет, я только хочу сказать, что в Йоркшире нам не улыбнулась удача. Конечно, в деревне есть очень добрые, хорошие люди, но им самим нелегко жить. Если бы мы не встретились здесь с тобой, то просто умерли бы от голода.

Маргарет собрала деньги в кошелек.

– Не думай об этом, все позади, милая Мари. И действительно, не будем сейчас обсуждать расходы. Жизнь сама все подскажет. Может, даже, когда мы заработаем в Лондоне денег, вы сможете вернуться во Францию.

Она подумала, что никогда не оставит их без помощи. Бертранде уже за семьдесят, и за последний год она заметно ослабела, а Мари еще слишком молода. Маргарет любила их всем сердцем, как и свою дорогую дочку, и чувствовала в себе достаточно сил, чтобы заботиться о них.

15

Вдруг за занавеской раздался нежный голосок проснувшейся Пэйшенс. Маргарет рванулась, было к ней, но Бертранда остановила ее.

– Мари, пойди ты и укачай девочку. Да и приляг рядом с ней, ей будет спокойнее спать.

Девушка охотно занялась ребенком. До Маргарет доносились из угла сонное бормотание дочки и ласковый шепот Мари, потом ласковый мотив французской колыбельной песенки. Через некоторое время там наступила тишина, и Бертранда шепотом велела Маргарет проверить, заснули ли они. Та потихоньку заглянула за занавеску: Пэйшенс, как котенок, прижалась к спящей Мари, на юном лице которой замерла легкая улыбка.

Успокоенная, она вернулась и села подле Бертранды.

– Я специально отправила Мари спать, потому что мне нужно поговорить с тобой, Маргарет, дай мне руку. – Ее наставница помолчала. – Вот в чем дело, ma chire [10]. Хочу предупредить, что путешествие будет опасным…

– Я понимаю, что дед не оставит меня в покое и со своими деньгами может нанять сколько угодно преследователей. Но у меня есть преимущество во времени и то, что я исчезла неожиданно. Надо только с умом воспользоваться этим.

Бертранда посмотрела на нее так, что Маргарет ощутила пронизывающую силу взгляда ее подслеповатых глаз.

– Ум – дело нелишнее, но порою даже он не может защитить от могущества. Ты совершаешь сейчас самый отчаянный шаг, успех или неудача решат всю твою будущую жизнь. Я не знаю, есть ли у тебя друзья, к которым ты можешь обратиться, но именно сейчас настал момент прибегнуть к их помощи.

Расстроенная Маргарет встала и начала расхаживать по комнате. Старая женщина была права. У деда есть деньги и власть, чтобы заставить ее жить по-своему.

– Мне не хотелось бы никого просить. Это меня обяжет, а мне нечем будет отблагодарить. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу быть обязанной.

– Кто знает, возможно, вскоре тебе придется сделать это, – выразительно сказала Бертранда.

– Ты имеешь в виду, что мне придется выбирать из двух зол меньшее?

– Хотелось бы, чтобы все было не настолько уж плохо. Но пойми, никто не живет в мире один, сам по себе. И ты не сможешь.

– Но я не хочу и не буду больше подчиняться деду, – горячо возразила Маргарет. – Я снова хочу быть самой собой и ни от кого не зависеть.

– И ты сможешь, – мягко проговорила Бертранда, – но это не так просто. Ты выслушаешь меня? Я хочу сказать тебе правду.

Опустив голову, Маргарет уселась рядом с ней.

– Да, ma tante.

– Не играй со мной в кротость, я-то знаю, в тебе ни на грош смирения, – усмехнулась кружевница. – Можешь относиться к моим словам как угодно, но выслушай меня. Ты должна выйти замуж. – Она повелительно подняла руку, когда Маргарет резко выпрямилась. – Ты обещала слушать! Не мне тебе говорить, что браки знати заключаются только с позволения королевы. Ты должна пойти к ней и назвать имя мужчины, которого выберешь сама.
Но в этом-то и загвоздка! – В отчаянии Маргарет чуть не заплакала: все подталкивают ее к браку, даже любимая подруга. – Я хочу остаться незамужней.

– Это невозможно, ты знаешь. Если ты не выйдешь замуж по своей воле, граф насильно выдаст тебя за Роберта, получив на это разрешение королевы. Ты просто создана для семейной жизни, со своей энергией ты сумеешь заботиться обо всех.

– Как вы можете так говорить? – возразила Маргарет. – Я не смогу ужиться ни с одним мужчиной. Все они – самовлюбленные эгоисты, которые не умеют считаться с женщиной и бессовестно подавляют все ее желания.

– Согласна, что дед и Оливер именно таковы. Но мужчины все-таки разные, – урезонивала ее Бертранда, – а, кроме того, отношения с ними нужно налаживать… ну, как ты это делаешь с коклюшками, когда начинаешь новое кружево. Очень важно правильно натянуть нитки: слабо – они спутаются, чересчур сильно – порвутся, понимаешь? В нашей работе играют роль и мастерица, и материал, ведь так? Только роли у них разные, так же, как у мужа и жены.

– Вот именно, и муж всегда заставляет жену играть пассивную роль, – уныло заметила Маргарет. – А я сама хочу плести узор, потому что я знаю, что могу это, и на меньшее не согласна!

– Tres bien [11]– Затеяв этот разговор, мудрая старуха надеялась заставить Маргарет размышлять, не стоит ли изменить свой взгляд на брак. – Пожалуйста, создавай его, но ты ничего не сможешь сделать без ниток, согласна?

Значит, и мастерица, и материал необходимы друг другу. Ты можешь быть не только искусной кружевницей, но и умной женой. Вспомни, когда плетешь кружево, то в нужный момент ты поворачиваешь то в одну, то в другую сторону. Точно так же в семейной жизни нельзя быть прямолинейной: иногда необходимо проявить характер, а в другом случае от тебя потребуется вся твоя нежность и уступчивость.

Маргарет задумалась, чувствуя справедливость рассуждений своей учительницы.

– Теперь еще одно, – продолжала Бертранда. – Не хотелось бы огорчать тебя, да приходится. Пожалуй, только этим я и смогу тебя хоть немного защитить. На время путешествия, Маргарет, позабудь о кружеве. Если тебя увидят за ним, никакая маскировка нам не поможет, и ты окажешься в руках преследователей. У тебя не должно быть ничего, что выдавало бы в тебе кружевницу.

– Ах, ma tante, – жалобно простонала Маргарет, – вы знаете, как мне трудно без него, но я не смогла взять с собой даже подушку, потому что дед ее забрал, – и она расплакалась.

Бертранда погладила ее по голове и взяла за руку.

– Ma chere petite, не нужно огорчаться. Вспомни, ты же умеешь представить, что плетешь кружева.

Маргарет уткнулась лицом в колени Бертранды, добрые и ласковые руки которой вскоре успокоили ее, и вновь подумала, что старая француженка заменяет ей мать, которая никогда не пыталась понять и утешить свою дочь.

– Давай-ка, Маргарет, поднимайся и налей нам по чашечке чая, думаю, нам обеим нужно подкрепиться.

Вздохнув, Маргарет подошла к умывальнику, привела себя в порядок, затем налила чаю и поставила чашки на стол. Хотя огонь в очаге почти погас, чайник еще не остыл, и, сидя рядом, подруги с удовольствием прихлебывали горячий целительный напиток.

– Хочу сказать тебе еще кое-что, – Бертранда поставила чашку на колени. – Ты вот-вот начнешь новую, независимую жизнь. И в своем мастерстве тебе тоже пришло время стать самостоятельной. Ученичество твое закончено. Слушай внимательно! – приказала Бертранда, схватив за руку начавшую было возражать Маргарет. – Дитя мое, я научила тебя всему, что знала сама. Ты была одаренной ученицей, но теперь должна использовать свой талант для создания собственных узоров. Не пропускай также старинных ценных кружев, секреты которых утеряны. Я научила тебя копировать их и восстанавливать технику плетения. Пусть в тебе проснется художница, Маргарет! Для меня будет самой большой наградой то, что вместо старой кружевницы на свет появилась новая, молодая мастерица.

Лицо Бертранды осветилось улыбкой, подчеркнувшей его былую красоту. Маргарет смущенно прижалась к ней. Мудрая подруга угадала, к чему она всегда стремилась, мечтая о совместной жизни в Лондоне. Вместе с тем она ощутила вдруг холодок страха перед неизвестным будущим, в котором ей не придется рассчитывать на чью-либо помощь, сражаясь со всеми трудностями в одиночку…

Или, может быть, неожиданная встреча с Джонатаном вплетется нитью в кружево ее новой жизни?

16

Джонатан вошел в конюшню, и Фаэтон сразу весело и коротко заржал, приветствуя его. Оседлав коня, капитан выехал на каменистую дорогу и быстро добрался до деревни.

Найти там таверну не составляло труда, так как это было единственное двухэтажное строение, которое удивило капитана своей добротностью. Бросались в глаза просторные окна, это было невиданной роскошью в таких деревенских заведениях, – в дневное время они щедро пропускали свет, что позволяло экономить на свечах. Толстые бревна белели в темноте, значит, постройка была совсем недавней. Через открытую входную дверь сбоку виднелась лестница, ведущая на второй этаж. На солидном строении странно выглядела соломенная крыша, похоже, у хозяина внезапно кончились деньги. Интересно, кому понадобилось нести расходы на питейное заведение в отдаленной части Йоркшира, да еще в стороне от проезжей дороги? Вряд ли здесь можно было рассчитывать на получение выручки, достаточной хотя бы на покрытие издержек на строительство, размышлял Джонатан и решил осмотреть таверну со всех сторон.

Он увидел на задней стене лестницу на второй этаж, нахмурился и с растущим подозрением отъехал от таверны на несколько шагов, чтобы попытаться заглянуть наверх. Обернувшись, он заметил рядом несколько больших старых вязов. Он приблизился к одному и, встав на седло, забрался на дерево.

В одной комнате горели камин и свечи, и, судя по количеству окон, наверху находилось четыре одинаковых помещения для гостей, искавших уединения. Лестница предоставляла великолепную возможность незаметно для посетителей нижнего зала проникнуть на второй этаж. Его подозрения превратились в уверенность, что ожидаемая встреча вражеских лазутчиков произойдет именно здесь.

Джонатан спустился вниз и подвел коня к крыльцу, где и привязал его к столбу. Затем вошел в таверну.

Капитан был радостно встречен деревенскими завсегдатаями, они тотчас освободили ему место в середине длинного, тщательно выструганного стола, уставленного внушительными кувшинами со светлым и темным пивом. Как водится, посыпались вопросы, и капитан, не сдерживая своего негодования, поведал о гнусных издевательствах испанцев над населением Нидерландов и об их самоуверенных и наглых планах напасть на Англию. Сжимая кулаки, мужчины слушали его с горящими от гнева глазами, и трое попросились в солдаты, грозя задать жару проклятым испанцам.Двое были молодые крепкие лесорубы, третий – кузнец, уже в годах, отличавшийся недюжинной силой. И хотя набор рекрутов был маскировкой истинной причины появления Джонатана в Клифтоне, он от души радовался достойному пополнению.

Взбудораженные люди продолжали громко обсуждать коварство врага и горячо напутствовали троих смельчаков, гордясь, что в победе, которая не вызывала у них сомнений, будет заслуга и их земляков. Сославшись на усталость, Джонатан покинул шумное сборище односельчан, воспламененных воодушевлением не меньше, чем значительным количеством выпитого эля [12].

Вскоре к таверне подошел Корнелиус, и капитан увлек его под прикрытие вязов. Там его товарищ доложил, что с берегового утеса ему удалось при помощи подзорной трубы обнаружить испанский корабль, бросивший якорь в открытом море. Курьера оставалось ждать недолго. Корнелиус одобрил укрытие под вязами, выбранное капитаном для наблюдения за наружной лестницей, и внимательно выслушал его соображения по поводу хозяина таверны, который, кстати сказать, не показывался в общем зале, когда там сидел Джонатан. Они решили, что настала очередь датчанину появиться там под видом вояки, жаждущего веселого общества и горячительного пойла, и, щедро угощая народ, постараться выведать любые сведения об этом таинственном предпринимателе, которому вдруг полюбился отдаленный уголок Йоркшира на тихом побережье.

Корнелиус поспешил подняться на крыльцо и, рывком распахнув дверь, прямо с порога нетерпеливо потребовал эля, как можно больше эля!

Усмехнувшись, Джонатан прислонился к шершавому стволу вяза и стал наблюдать за задней стеной таверны. Сегодня он надеялся сделать первый шаг, который приблизит его к личному врагу: всем нутром он чувствовал участие инквизитора в заговоре. Схватка с его гонцом обещала быть жестокой.

Но Маргарет! Поразительная она все-таки женщина. Ни секунды не раздумывая, предлагать помощь в опасном мероприятии! Да, самостоятельная и смелая женщина, нисколько не похожая на ту склонившуюся над работой молчаливую девушку, которую он, затаив дыхание, разглядывал через окошко поздним вечером в Западном Лулворте… На табурете перед ней стояла свеча и отбрасывала свой свет на золотистые волосы Маргарет, сиявшие, словно нимб, вокруг ее прелестного лица. А он стоял и не мог наглядеться на любимую, целиком погруженную в таинство создания кружевного узора, в непонятное и казавшееся ему скучным занятие.

Только теперь, припомнив собственные мучительные поиски секрета власти над огнем и металлом, он вдруг понял, что Маргарет испытывала то же ни с чем не сравнимое ощущение способности подчинить себе глупый моток ниток и своенравные коклюшки и с их помощью создать волшебные узоры, порожденные ее фантазией. Для него было воистину удивительным думать о Маргарет как о мастерице.

Да, это уж точно мастерица. И не только плести кружева. Она заставила его вспомнить, что, кроме ужаса смерти и неуемной жажды мести, можно испытывать множество разных чувств. Но воспоминание о чувстве – не само чувство. И стоит ли на его месте открываться чувствительности, – ощутив радостное влечение к ней, он испытал невыносимую боль от сознания недоступности этого счастья. Он не может позволить, чтобы сжигающий его адский огонь хоть на миг опалил Маргарет.

Как ни жалко было Маргарет покидать приветливый дом Бертранды, нужно было вернуться в поместье, чтобы забрать Дэгги, умную каурую кобылу. Теперь, когда Пэйшенс в надежных руках подруг, Маргарет проберется к конюшне деда через хозяйственный двор и потихоньку оседлает Дэгги. Бертранда посоветовала ей сначала обогнуть холм у реки и уже потом выбраться на дорогу к деревне.

Подруги расцеловались, и Маргарет вышла во двор. Она осторожно ступала, нащупывая еле заметную тропинку, и размышляла о наставлениях Бертранды.

Обязательно выйти замуж! Да разве найдешь такого мужа, который хотя бы после рождения наследника даст ей возможность жить по-своему, воспитывать детей и заниматься своим ремеслом? Кто же сможет примириться с независимостью жены? Во всяком случае, ей такие мужчины не встречались.

Она уже хотела открыть калитку и вдруг так и замерла с вытянутой рукой. Сердце кольнуло недоброе предчувствие. Глаза уже привыкли к темноте, и она зорко оглядывала темную кузницу, таверну, где, судя по выкрикам мужских голосов и смеху, полным ходом шло веселье, и черные громады старых деревьев.

У ствола ближайшего к ней вяза ей что-то почудилось. Маргарет стала пристально всматриваться и заметила, что ствол отбрасывал необычную тень, похожую на человеческую. Она протерла глаза, на этот раз в лунном свете сверкнул обнаженный клинок шпаги.

Силы небесные! Ведь Джонатан в деревне. Кто-то выслеживает его, спрятавшись под деревьями. Не теряя из виду поблескивающую шпагу и стараясь ступать неслышно, Маргарет приближалась, пока не разглядела неизвестного. Спиной к ней, плотно прислонившись к стволу, неподвижно стоял Эль Магико.

Под ее ногой слегка хрустнула ветка. Он стремительно обернулся, схватившись за оружие, но узнал ее и облегченно вздохнул.

– Удивительно, что ты появилась как раз тогда, когда я думал о тебе, – негромко сказал взволнованный Джонатан.

– Джонатан, тебе грозит большая опасность, – с тревогой предупредила Маргарет. – Я с ужасом чувствую это. По-моему, предатель знает, где ты находишься.

Оглядевшись, он беспечно пожал плечами и усмехнулся.

– Что-то не вижу, чтобы меня встречали.

– У него хватает соображения не высовываться. – Она рассердилась на неуместную шутку. – Но ты же отважный герой и презираешь опасность! Никак не могу привыкнуть к этой твоей манере смеяться над серьезными вещами.

– А я как раз и шучу, чтобы не было страшно. И знаешь, иногда здорово помогает…

Чуткое ухо Маргарет уловило нотку горечи в насмешливой фразе, и сердце ее сжалось от боли. Она с трудом подавила внезапное желание обнять и приласкать этого мужественного, но в глубине души беззащитного человека.

– Я очень хочу помочь тебе и поверь, что смогу, – страстно сказала она.

Капитан нахмурился. Согласиться – значит подвергнуть Маргарет опасности, серьезность которой она даже не представляет. Он невольно любовался охваченной великодушным порывом молодой женщиной, но решил оставаться непреклонным.

– Видишь ли, я бы с удовольствием принял твою помощь, – проговорил он, не желая обидеть ее, – но просто не знаю, что ты можешь сделать. Так что благодарю тебя, но вынужден отказаться.

– То есть, как это не знаешь? Я ведь говорила тебе, что всех здесь знаю и поэтому смогу указать на пришлого. Видно, ты просто не слушаешь меня!

– И как же это ты сделаешь?
Джонатан сложил на груди руки, стараясь выглядеть бесстрастным, хотя загоревшаяся негодованием Маргарет была чудо как хороша и бесконечно волновала его, пробуждая желание.

– Очень просто. Если увидишь испанского гонца с незнакомцем и не сможешь их схватить, постарайся заметить, какая обувь на англичанине. Если на нем толстые башмаки, значит, он маскируется под косаря – они носят такие башмаки, чтобы не поранить ногу косой. Тогда предателя надо искать среди них. А если вдруг…

– Ты про чьи ноги? – уцепился он за первое слово, застрявшее в памяти, потому что, решив, что все равно откажется от ее помощи, почти не слушал ее.

– Предателя, разумеется! – взорвалась Маргарет. – Или их может быть несколько?

– А тебе не удалось это подслушать? – поддразнил Джонатан.

– Думаю, я слышала самое главное, – совершенно серьезно ответила она. – Умоляю тебя, будь очень осторожным. Кто знает, может, он среди бродячих торговцев, которые появились здесь вчера вечером. Их трое: коробейник, самый молодой и высокий, постарше, со светлой бородой, – сапожник и с ними какой-то оборванный старик, наверное, нищий.

– А как насчет виконта? – Ему приходилось заставлять себя ее слушать.

– Роберт? – она коротко рассмеялась. – Невозможно.

– Почему же?

– У Роберта только одно на уме: как бы королева возобновила его лицензию на сбор налогов по ввозу вина. Нет, конечно, еще он постоянно охотится за какой-нибудь новой юбкой. Извини, мне не следовало говорить этого, но таков виконт. Кроме того, он просто не в состоянии хранить секреты, на него даже друзья обижаются.

– Сам не люблю недооценивать своих врагов и тебе не советую.

– Ты уже говорил об этом, но Роберт – не враг. Он не опасен, как медведь в спячке. К тому же слишком ограничен.

– Охотно верю, что он мыслит нижней частью своего тела, особенно когда прикасается к тебе. Но все-таки буду с ним настороже.

– Ты вовсе не того опасаешься. Говорю тебе, я в нем полностью уверена и… – вдруг осеклась Маргарет.

Джонатан пытался сосредоточиться на своем задании и не мог. Он смотрел на нее и уносился в другой мир, где мог себе позволить обнять ее прекрасное тело. Молодая женщина перехватила его затуманенный взгляд и молча смотрела на него широко распахнутыми глазами.

А Джонатан, все еще грезя наяву, с нежной страстью впитывал в себя прелесть ее лица, стройную, белеющую в темноте шею и плавные изгибы зрелого тела. Вдруг его настиг приступ боли, неизменно следующей за чувственным наслаждением, и он невольно застонал.

Черт побери, он не может этого долго выносить. Эта женщина пробуждает в нем нестерпимое желание и поэтому представляет для него угрозу. Он уже не тот целомудренный мальчик, который довольствовался созерцанием ее невинной красоты и горячими поцелуями. Он трепетал от безумного желания овладеть ею, и только стремление сохранить к себе уважение помогало ему сдерживаться.

– Если ты, в самом деле, хочешь помочь мне, пожалуйста, уходи, прошу тебя. – Не в силах смотреть на нее, он отвернулся.

– По-моему, ты не то хотел сказать, – мягко возразила она.

– Неважно, – глухо настаивал он, глядя в сторону. – У тебя ведь здесь какое-то дело, ну так иди же, слышишь?

Сделав шаг, Маргарет снова оказалась перед ним и увидела его лицо, искаженное страданием. У нее перехватило горло.

– Тебе опять очень плохо. Это связано с тюрьмой, да? – тихо спросила она.

– Ты ничего в этом не понимаешь, – нарочито резко сказал он, чтобы напугать ее, чтобы она убежала, как испуганная лань, пока он не налетел и не смял ее в неистовом порыве, – и никогда не поймешь.

– Может быть, я действительно чего-то не понимаю, – медленно проговорила Маргарет. – Но зато я знаю точно, что тебе нужно.

Джанет Линфорд