Баллада о Людях

***

Это люди другого сорта, иного материала.

На Земле, говорили, того металла давно уже не осталось.

На небесные гвозди роздан, а так, чтобы душам – бросьте!

Но в прореху над полуостровом кто-то просыпал горстью.


То ли ладана запах, то ли напалма с серой –

Небесная сфера, армированная верой,

Протекла, как крыша компола у неполного психа:

Вроде с виду норма, а поди, гадай, что внутри напихано.


Отсырела совесть, приязни провисли нити,

Управдомы пришли в правители. Прежние сопли вытерли.

Началась эпоха пороха, эра профита –

Будет кроличьей крови по норам немало пролито.


Упади на полу рогожей: мол, так поступать негоже!

Но реки неизменно ложе, время русло веками сменить не может –

Не кричи, дурашка, что так не бывало раньше,

В гневе праведном палец воздев и глаза тараща.


Было, было. Сила о силу всей мощью била,

Вышибала искры, вгоняла в гробы, вздевала детей на вилы.

Перемолоты в крошево прошлого кровь и молодость,

Рубль, динар и грош, гунн, караим и половец.


И приходит новое время, кровавой ордой беременное,

Постоянные врут и предают переменные.

Но то там, то тут прорастают кристаллами крепче стали

Сквозь усталые души – иглы, в небесном исполненные металле.


Иглы совести, чести, веры в людей, достоинства –

Не поставить в стойло, только в монашество или воинство;

Что, шутя, эпоха выкинет на костях:

То ли чёрный клобук, то ли с черепом чёрный стяг.


Ели хлеб свой, отпущенный на сегодня, любили, работали,

И осколок хрупкого свода, Боингами разболтанный,

Обломав костыли, с хрустом рухнул над Крымом.

Подымай людей, крепи, чтобы сферами не накрыло!


И проростки кристалльные прятаться перестали,

Расцвели из плоти острыми лепестками,

Собрались магнитом, спеклись в скорлупу огнём.

И тем крепче они там были, чем тяжелее гнёт.


Где-то пряталось мягкое тело, оно этого не хотело,

Тараканы сухо трещали, завывали безбожно демоны,

Страх старался растормошить, повадка его стара:

Не ошибайся, мол, не выходи без ведома со двора...


Кто научил – да что там, кто им позволил

Переписывать на свой лад предложенные им роли?

Землекопам, вахтёрам, менеджерам полусредних весов,

На кой чёрт им кровавить чернозём и песок?


Кто живой – молчит, а мёртвых – теперь уж нескоро спросишь,

Как в беззвёздной ночи украинской вспыхнула Малороссия.

Запылала багровым стягом, укрытым от века в подполе знаменем,

Вздыбилась дедовскими костями, всплеснула – в крови растворённым знанием.


Есть у каждого мнение, чем от времени далее, тем верное менее:

Кто желал медалей, кто денег ждал, кто дышал переменами,

А кого – кидайтесь тапками, а я всё-таки верю –

Приговорили на небе, заочно представили к высшей мере.


Там всё просто у них: вот колыбель, вот погост, вот престол,

Кто достоин – по совокупности перспектив наградим крестом.

Если донёс – отработал, стало быть, смертию вышний долг,

Бросил – остался за бортом, без толку пожил и тупо сдох.


И это у нас аврал, а у них ни миллиграмма паники.

Взяли райские утюги и эдемовские паяльники,

К каждой твари по паре с пристрастием подошли –

В чьей каптёрке пропало? Отец ли судил, нечистый шалил?


А тем временем по земле,

От горних воздухов ошалев,

Маршируя всё лучше, шагали силы,

Которые холодом просквозило.


Со второго неба льётся крепкое,

Сносит слабую маковку вместе с кепкой.

Надышись не в меру, не зная грани –

На всю голову утром проснёшся раненным.


В колонну, стройсь! По-четверо, марш!

Крым-караим, трам-тара-рам!

Севастополь наш! Симферополь наш!

Разговоры брось, в ножи пора!


Паровозик дружбы лети, пыхти,

Кто там встал на пути? Перун простит!


***

Это люди иного строя, гармоний и обертонов.

В резонаторах бетонных их эхо лови, потомок,

Их следы различи на асфальте, по стенам ищи их тени.

Помни: шли на смерть, но смерти-то и не хотели.


Не убий! – небесных струн звенела тугая бронза.

Но глубины библейских строк оборачиваются прозой:

Вот идут язычники, и, в словах, не слишком изысканных,

Обещают зычно – поджечь твой дом своей злобы искрами.


Будь обычным – ты бы бежал или лёг на порог колодой,

Потно взял рукоять ножа, тело вжал в бережок пологий,

Умер первым бы или последним, вослед семье,

Или – выжил, предав себя, а после – простил себе.


Но сверхновых древние взрывы и божьего гнева эхо

Сквозь металл небесный в терцию пели через помехи,

Под реликтовым излучением вибрировали антенны –

Господи! Принято поручение!

Поехали!

Наша подходит смена.


Перепели, перемололи , пересилили слабость свою и робость.

Кто пришёл нас угробить? Пробуй, ближе тащи утробу,

Заноси и в котлы вываливай требуху эшелонами,

Ох и знатное будет варево!


А земля-то не за шеломенем.


А землица-то, она – вот она, от Владимира до Владимира,

И никакому животному не переврать её имени,

Здесь гоняли мы взапуски от Москвы и до Киева,

Но всегда были люди русские, а вы, твари, кто такие?


Вас окраинное поветрие гоняет гнильём по проруби,

Мы вам сколько раз поверили, столько раз и испили скорби!

Не отмолить, не сквитаться за всё, в чём пред нами повинны –

Полурусская полунация, что вы без второй половины?!


Твердь небесная над полуостровом звенела надтреснуто.

Вы в ответ завывали вепрями, мы вразрез отвечали песнями,

Не пустой породы ради – а жирного у;гля для

Сарафанное радио против шерсти гладило, выталкивало в поля.


Ну а там, как водится, кровь – бензин, не водица,

И движок с полпинка заводится, стоит ей раз пролиться,

А когда ударят осколки рикошетом в небесный сплав,

Каждый солдатик стойкий – прав, прав, прав!


Наши души гудели в такт,

Осыпался сомнений тальк.

Крови предков далёкий зов

Прорывался под бой часов.


В резонанс звеня, в унисон

Русский вальс летел, невесом,

И крошил позиции наш

Ополченческий русский марш.


***

Это люди великих судеб и страшных порой финалов.

Им подобных и так-то мало будет, а после – как не бывало,

Пропадут из виду, будто кто штекер выдернул,

Глядь, а вместо – одобренные в верхах лидеры.


Кто-то звенеть устал и двинул выше, латать облаками крышу,

Кто-то металл весь выжег и больше на связь не вышел.

А кого-то взял серафим в печали – на выход, дружок, с вещами,

Небеса такое своим и то не всегда прощают.


В высших сферах гвоздей теперь дефицит, дешёвые держат плохо.

И Мотор заглох, и Гиви спит, Батя – был и не вывез Воха.

Идёт охота, горят флажки, как всегда – за них не положено,

А за флажками – Одесса, и Киев, и воинство, сквозняком отмороженное.


Кто бы там ни вывалил в небе на бедные наши головы

Смесь допотопной гремучей меди и солдатского упрямого олова,

Знал же сразу, зараза, что стража не будет праздной,

Разве когда страшились небесные рати работы грязной?


Дзын-н-нь – выбивает взрывом из ряда вон.

Дон-н-н – крест к плечу назначенный, родовой,

Ден-н-нь – поднимайся, гляди на них гордо воин,

Иисусова ордена удостоен.


***

Это люди иной эпохи, другого времени.

Пока мы ремнями к палкам мотаем кремни,

С воплями щетину седую рвём на груди,

Они говорят нам:

"С дивана встань и иди!"


Тяжело даются шаги непривычным конечностям.

Под тройной загиб из мнимости к человечности,

Уходящим в спины глядя, мы ход набираем сзади,

А они уже на кассе и полную цену платят.


Умирают

за наше

второе

рождение,

Возвращая приматам

прямохождение...

Текст закончен,

но нет балладе конца,

Пока гвозди кидает

рука

Творца.