Вечерняя беседа с семьей 9. 05. 2021

Ну что, дети, ещё один день. Он был освящен. Нашим с мамой походом в храм. Совсем другой день. Когда сходишь в церковь – совсем другой день. (А что ты там слушаешь, Сонь? Отвлекаешься от моих слов, чтобы не очень тяжело было? М? Я, вроде как, в первую очередь с тобой говорю, Сонь. Мама и так всё понимает. Слушаешь, да?) Вот я хочу рассказать, о своем впечатлении жизни. Которое для вас – важно. Я прекрасно помню, как чувствовал себя в вашем возрасте. Какая была пустота. И ощущение большой очень безсмысленности, и надрыва. И с огромным трудом, где-то к твоему возрасту, Соня, я понял такую вещь. Что эта жизнь, она дает одинаковое основание как для отчаяния, недовольства, так и для счастья, благодарности. Я понял это, докумекал, до такого странного вывода, что, оказывается, сам человек выбирает настрой свой жизненный – что ему ближе… Всё зависит от выбора человека. Если ты сделаешь выбор в положительную сторону и будешь его всё время подтверждать, день за днем, это ощущение пустоты – оно постепенно растворится. Ты будешь находиться в постоянном общении с самим собой. А вернее – с Духом Божиим, который будет тебе помогать, нечувствительно для тебя. День за днем. Благодаря твоему положительному выбору. Вот у меня есть опыт – писания, почти… более даже, чем тридцатилетнего. Я пишу, я начал писать с 11 лет. То есть тридцать шесть лет уже. Даже ещё раньше. Но более-менее серьёзные записи – эти стали лет, наверное, с восемнадцати. Вот я, прям, почувствовал, что что-то такое, прям, начинается, настоящее. Лет в восемнадцать. То есть скоро 30 лет. И когда я возвращаюсь к своим старым записям, я ощущаю очень ценный диалог. Как будто написал какой-то незнакомый человек. Незнакомый, но все его слова понятны мне до мельчайших деталей. И где-то, начиная с 27-28 лет, уже очень такие зрелые мысли, - ну, даже и более ранние, встречаются. Очень, прям, такие – сильные! И ценные, мысли. В некоторых отношениях, я чувствую, я был лучше. Чем я сейчас. А некоторые вещи, самого такого, масштабного порядка, самого грандиозного даже, можно сказать, я сказал однажды и навсегда. Вот, один раз только коснулся их – в 18-19 лет. Там, о безсмертии души, о Боге, о самом себе… Сказал, ещё до Церкви… У меня было ощущение, что я просто, вообще, участвовал в сотворении мира заново. Ты понимаешь, Соня, что в жизни каждого человека – каждого! – проходят вот все эти этапы, которые описаны в Библии, допустим. О сотворении мира. Каждый из нас – микромир, микрокосмос. И всё это заново созидается. И когда мы это читаем, - то, что Бог обращает к каждому человеку в Священном Писании, - мы, на самом деле, читаем о самих себе… Только надо суметь соотнести одно с другим. О самих себе читаем. И у каждого из нас в жизни должна быть своя встреча со Христом, которая называется Сретением. Этот праздник – Сретение… И праздник Рождества Христова у каждого из нас тоже свой. И если внимательно проследить, там, допустим, отечественную историю, тоже можно увидеть соотнесение со своей личной жизнью. Когда там было монголо-татарское иго, когда было Крещение Руси… Когда было нашествие французов, когда Великая Отечественная война… Всё это, при ближайшем рассмотрении… Смутное время… Все эти аналогии можно понять. Господь дает знаки. Мир так премудро утроен… Вот, когда у человека берут анализ крови, знающие люди говорят, что по одной капле можно определить состояние всего организма, по одной капле крови. Точно так же по одному человечку – по одному! – можно определить законы всего мира, всей вселенной, всего мироздания. И наоборот, по всей вселенной, по всему мирозданию можно сделать выводы о самом себе… Я хочу сказать, главное, что вот это ощущение, трудное, жизни, которое соответствует молодости, оно не будет всегда таким. Но нужно не терять время. На отрицательные опыты. Если вы не послушаете, скромных, добрых советов родительских, вы потеряете время. То есть – наглотаетесь тины болотной – каких-то бедствий, горестей, страданий… Потом всё равно вернетесь в ту точку, в которой вы уклонились с правильного пути. В тот возраст, в котором вы отошли от пути Божиего, от пути доброго. Ну, как ты и почувствовала, Соня – что пришлось вернуться в 12 лет. Это хорошо ещё, что только 6 лет. А бывает, человек должен возвращаться спустя ДЕСЯТИЛЕТИЯ назад. Вот это и значит – потерять время. Это не конец. А сначала кажется, что полный конец. Нет, это не конец. Просто надо отмотать назад. Господь не принимает эту личность, которую ты из себя сделал. Она Ему неугодна. И требует всё вернуть. И начать с начала. И только тогда, когда ты это сделаешь, по-настоящему, без дураков, только тогда, в какой-то момент, будут зачтены и эти шесть лет. Которые ты прошла в неправильном направлении. Этот опыт, он тебе потом пригодится. Но чтобы он поменял свой знак с отрицательного на положительный, ты должна снова встать на положительные рельсы. Причем неслучайно! Он ещё будет проверять, случайно или нет. Он не сразу верит нам! Надо ещё доказать, что ты действительно решилась. А что значит, доказать? Это значит, время. Время! Шесть лет шла не туда – думаешь, за год ты Его сможешь убедить? Не-ет!.. За год не убедишь. И за два не убедишь. Ну, а вот лет за шесть как раз убедишь. А может, за пять. Может, за три. Когда Он тебе вернёт благословение Своё, твоей личности… Ты почувствуешь, что вернётся лёгкость, вернётся свет. А если бы Он тебя не остановил? Если бы Он не послушал родительских молитв? Ведь мы с матерью в один голос о тебе молились. И мама переживала, и я переживал. За Настю, вот, я не могу переживать. Потому что она очень глубоко оскорбила моё сердце отцовское. Я за нее уже переживать не могу. А за тебя пока переживаю. Пока. И наш общий молитвенный вопль о тебе к Богу увенчался успехом. Крыша твоя встала на место – ты поняла, что так нельзя. А если бы дальше продолжилось шествие? Представь себе. Всё равно ведь пришлось бы возвращаться. Это было бы значительно труднее, чем сейчас. Тебе нужно прислушаться к какому-то очень глубокому своему нутру. Доброму и мудрому. Поверить ему. И спокойно продолжить путь в правильном направлении. И в храм надо ходить, и молиться, и книги правильные читать. И пренебрегать всем тем, что мешает этому. Всем тем, что не дает смириться перед отцом. Не дает прислушаться к матери. Какие-то мысли превозношения над родителями, особенно над отцом. Что-то ты мне там хочешь всё время показать, доказать, объяснить… Не надо этого ничего. Я всё и так знаю. И о тебе, и о себе… Не переживай. Нужно другое. Нужно смирение, доброта, мудрость. А потом уже придет и любовь. Что там у тебя внутри поднимается в ответ на мои слова? Бешенство… Бешенство… (Алеся: «Папочка…») Что? Я говорю как есть. Бешенство! И что, это хорошо? Ты права в этом бешенстве? М? Так это стыдно! Это постыднейшее чувство! Это значит, что совсем не права! Вообще не права! Вот это вот бешенство – оно и смиряет человека. Когда его внутри себя чувствуешь, значит, лишаешься права голоса. Думаешь, я это не проходил? Проходил!.. При соприкосновении с Батюшкой, про соприкосновении с начальниками, там, разными… Иногда хорошими людьми. Это вот больное нутро наше отзывается на всякое начальство. И на Бога тоже. И на Бога тоже! Такова глубина нашей погибели – что при соприкосновении с тем, что лучше и кто лучше нас, у нас внутри просыпаются демоны. Это не значит, что мы такие. Вот, Иоанн Кронштадтский даже говорил: «Не отчаивайся, чувствуя в душе твоей поднимающиеся волны злобы». Не отчаивайся. Это не ты. Это просто надо претерпеть. Это просто надо пропустить мимо. Не всё, что мы чувствуем, - это мы. Пройдет – и не вспомнишь. Но родительские слова нужно воспринимать с другим чувством. Должна быть и благодарность за вразумление, и, если ты говоришь, что ты ни на что не претендуешь, вот надо доводить эти слова до конца – они правильные слова, но враг, он всё может исказить, всё может передернуть: не должно быть амбиций. Нужно уметь смиряться. Как к Батюшке, какой человек ни подходил, к нему за благословением, он сразу менялся в лице. И даже весь вид менялся. И он раз – и видишь, что перед тобой ребенок. Ребёнок. Он делался дитем. Когда подходил к Батюшке. Точно так же и дети, даже взрослые, должны снова становиться детьми, когда подходят к родителям. Тогда всё на свои места встаёт. Не нужно быть перед нами взрослыми. Это совсем не надо. С родителями нужно быть всё время дитё. Пока мы живы. Вот когда уйдём, вам волей-неволей придется быть взрослыми. Хотите вы или не хотите, а придется. Пока мы живы, с нами можно быть детьми. Это правильная позиция по отношению к нам. И по отношению ко всем влияниям, которые от нас исходят. И если тебе не удастся встать на эту позицию, о которой я тебе говорю, мы с тобой вместе не сможем быть. Это бешенство победит. И что бы там кто в тебе ни говорил, ты всё равно как пробка из-под бутылки вылетишь. Но это тоже будет во смирение. Это тоже тебя смирит. Будешь всё время помнить, что ты оказалась настолько злобной, что не смогла вместе с родителями быть. Будешь думать: «Я недостойна вместе с родителями быть. Я такая макака. Я должна быть одна». Вот так вот, Соня. И тут ты не объедешь эту горку, это препятствие. Никак ты ее не пересечешь. Можно только донести до конца. Отношения с отцом и с матерью. Чтобы не потерять благословения. Чтобы действительно стать человеком. Это большая беда – отсутствие взаимопонимания, отсутствие нормальных добрых чувств. Почитания. Ну, враг, он только этого и хочет. Он вообще, вот, чувствуется, замыслил разрушить нашу семью. Но мы с матерью не отчаиваемся, потому что это обычное дело. Дети вырастают – и уходят. Остается только тот, кто действительно хороший. Праведный человек, который, и выросший, может сохранять смирение перед родителями… Так вот, всё наперед я сказал – как есть. Предупредил, и утешил, и ещё раз говорю: правильный если будет выбор, со временем жизнь не будет такой трудной, и ощущение жизни. И каждый день будет даваться не так тяжело. Гораздо легче. Ну а пока человек незрел, он должен опираться на родителей. Надо прям опираться на родителей. Не в смысле, что им на шею садиться, а опираться – на их слова, на их пример… На послушание родителям. Послушание – вообще безпечальная жизнь. Тот, кто отдает себя в послушание – у него на душе так легко, так хорошо… От Луки святое благовествование. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
(«Онема же отверзосте очи и познаста его, и той невидим бысть има. И рекоста к себе: не сердце ли наю горя бе в наю, егда глаголаша нам на пути и егда сказоваша нама писание?».) Представляете, вдруг стал невидим. Был с ними, шел с ними… Следы, наверное, оставлял! Хлеб пред ними преломил! То есть был абсолютно физический! Плотный! И ел! И вдруг раз – и нет. Как это? Что это? У! У! У! А значит, так и было. Вот такой вот Господь воскресший – любой облик может принять. Так что осторожнее надо быть. Не знаем мы вообще, кого мы встречаем, что это за люди такие, кто перед нами ходит… Ну, вообще, жизнь – это глубокая тайна, чудная. Знаем только, что Бог есть. Что надо Ему угодить. А больше мы ничего не знаем. На самом деле.
(«Сия суть словеса, яже глаголах к вам еще сый с вами, яко подобает скончатися всем написанным в законе Моисеове, и пророцех, и псалмех о Мне».) Видите, Он говорит: «Пока ещё был с вами, говорил вам». То есть теперь Он, хотя и явился им, но уже не с ними. Он уже в другом состоянии. И как в это ни трудно поверить, но каждого из нас ждет это состояние, в которое попал Господь наш Иисус Христос после Воскресения Своего. Меня неоднократно посещает мысль такая. Что скорее всего, всё настоящее, настоящая жизнь, она начнется после смерти только. На этой земле всё вот так вот будет трудно. Каждый день – с болью, с кровью, с огромным терпением. Но этих дней не так много, как кажется. И поэтому у Бога надо просить терпения. Главное, чтобы было терпение. Чтобы был внутри мир. Чтобы ты не тяготился этими днями – да, трудными, неподатливыми, но чтобы ты, <громкий скрип стула, звук причиненной кому-то боли> наоборот, утешался. (Как бес недоволен моими словами!.. ) Чтобы ты утешался. Не воспринимал жизнь как проклятие. Наоборот – как преддверие рая. Чтоб ты даже никуда не торопился. Да, эта жизнь – это предощущение, предвкушение. Предвкушение должно быть рая. А не ада. Можно так жить, чтобы уже здесь на земле начинать правду Царства Небесного, правду Царства Божиего. В творчестве, любовью, трудом, семьёй, богослужением… Всеми вот такими светлыми, добрыми, хорошими вещами. И работать сердцем, сердцем работать в добрую сторону. Каждый день. Это будет светлая жизнь. Хорошая. И тогда ничего страшного не будет в том, что всё начнется только после смерти. Всё начнётся, но ты уже сейчас начинаешь. Сейчас, день за днем, если ты правильно живешь! Господь будет помогать тебе. Не скучать, а наоборот, утешаться каждый день! Сердцем питаться от Божией пищи! Это совсем другая жизнь. Когда есть и терпение, и мир, и доброта, и любовь, и вера. И всё это зависит от того, смирится человек или нет. Есть в нем это богоугодное смирение и сердце сокрушенное доброе или нет. Всё зависит от этого. Да, гордость дает некоторое утешение, такое кажущееся. Если вы увидите в жизни какое-то уродство, которое человек с яростью отстаивает, даже с каким-то куражом, - это точно имеет основанием гордость. Всё уродливое – оно от гордости. Этим утешением надо пренебречь, выкинуть его в помойку. Потому что это большой очень обман – всякое ощущение, что ты что-то из себя представляешь. Что ты что-то такое значишь. И не малое. А чувство собственной греховности и ничтожества – это целительная такая, плодородная почва. Для того, чтобы всё хорошее в твоей жизни произошло. Потому что дело не в нас, а в Боге. Чтобы мы не мешали Ему. Чтобы мы, да, вот с этим чувством собственного ничтожества, творили волю Божию. Когда ты-то сам ничтожный, но ты будешь ощущать величие Божие!.. И через это Божие величие ты сам начнешь являть это величие Божие. И вот тогда-то ты и станешь ВЕЛИКИМ. Не своим величием, а Божиим величием. Бо-жи-им! У нас нет никакого своего величия! Мы станем великими, если станем простыми – вот, прям, простыми - совсем простыми! И исполненными чувством собственного ничтожества. И вот тут-то величие и начнет прорастать. Понимаете, какая диалектика! Какая, вообще, мудрость! Это вот всё так и есть, как я говорю. Перестанешь мешаться сам себе, у себя под ногами, и станешь самим собой. Забудешь о себе – опять, станешь собой. Убедишься в своем ничтожестве – и станешь великим. Вот, жизнь, она вот и состоит из одних таких сплошных парадоксов. И если это поймешь, вся тягота уходит, всё становится просто, легко. И светло. Так что вина тяжелых состояний – на самом человеке. Сам человек виноват в своих тяжких состояниях, больше никто не виноват. Вон как всё просто! Смири себя, сокруши, да!.. И все проблемы уйдут.
Да, очень утешительно читать эти главы после Воскресения Христова. Прям, так легко на сердце от них! Это вот и есть правда – то, что там сказано. Вообще, Евангелие – это абсолютно незаменимая книга, и Христос – это абсолютно незаменимый Человек. Я раньше удивлялся: как можно вместо Бога сосредоточиться на человеке, пусть самом великом, пусть самом хорошем? А потом я понял. Что Бог настолько велик, настолько всемогущ, что вот Он ради нас, чтобы мы Его поняли, взял, и стал Одним из нас. Как бы Его Лицо, обращенное к каждому из нас. Вся эта гигантская бездна космоса, вся эта непостижимость!.. С одной стороны, букашки какие-то, совершенно непонятные, морские глубины – каких там только тварей нет! Всё вот это вот так устроено!.. И сердце человеческое – тоже непостижимое! Вот эта вот огромная непостижимость Божиего мира! Какой же великий Творец! Как Его понять?.. А с другой стороны, так, Он взял – и снизошел до нас. К нам. Просто явив Себя. Он остался таким же непостижимым, но Он показал нам, какой Он. Поэтому, сосредоточившись на этом Человеке, - якобы, человеке, а на самом деле это Бог, - мы спасаемся, мы входим в Самого Бога. Это вход в Бога. Для каждого человека. Человек по имени Иисус Христос. Это такой портал для нас… И неважно, что он жил 2000 лет назад. Он и сейчас живет. Только разница в том, что когда-то это был один Христианин, Иисус Христос, а теперь их много. Много, много, много, много христиан! Если это причастник Христов, особенно если священник, соприкасаясь с ним, ты входишь в контакт с Самим Христом. Почему так важно, чтобы в жизни был батюшка? А это твоя связь с Господом Иисусом и подтверждение того, что эта связь есть. Что ты к нему ходишь, исповедуешься, причащаешься, он тебя благословляет… Он тебя любит, принимает… Значит, есть надежда, что ты спасаешься. Конечно, это правило не абсолютное, но пренебрегать этим не стоит.
(«Тем же приемлете друг друга, якоже и Христос прият вас во славу Божию».) Так же и мы друг друга должны принимать, как каждого из нас принимает Христос. Никого не отвергая, никого не отталкивая.
(Начинаем читать «Обломова».) Началось самое интересное. (Маруська: «Я, наконец-то, воочию услышу».) История любви. Началось. Это самое интересное. Ну, Марусь, ты можешь и сама, я не буду читать повторно… Я не знаю, с какого времени… (Маруся: «Я немножко потерялась…») Да… С какого времени ты заснула… (Маруся: «Я помню, там была девушка, с которой он диалоги вёл… А… Вот.» Смешок.) Её зовут Ольга. («Она пела ему!») Пела, да. А больше ты ничего не помнишь. («Ну, там что-то ещё было! Короче, я…») Маруся, ты моя хорошая!.. Ты моя симпатичная!.. Какой же ты хороший зайка!.. Как я вас всех люблю!.. А Соня, Соня даже ухо вынула! У Сони какой-то, посмотри, Марусь, у Сони даже лицо добрым стало! У нее нос поехал куда-то вниз… (Алеся: «Соня всегда добрая…») Нет! А я видел, что она бешеная была! («Соня?!») Да! («Соня?! Да что ты говоришь?! Как у тебя такое…») У нее было лицо… Неприступное! («Да что ты такое говоришь?! У тебя очень буйное воображение». Смех.) Вы меня успокаивайте!.. Успокаивайте меня! Проявляйте лояльность! («Представить такой можно кого угодно, но только не Соню!») Смирение проявляйте!.. («Мы все к тебе крайне лояльны».) Да. Вот! Сейчас я вижу, что носик поехал вниз!.. Стал добрый… У тебя, Сонь, носик-то добрый… Понимаешь, какое дело? Ты вообще, на самом деле, добрая! (Алеся: «Интересно, а как это – злой нос?» Смеётся. Маруська: «Мама, тебе не угодить». Соня: «Долго тебе объяснять…») Наверное, когда он заостряется как-то так… Наверное… (Маруся: «Может затупляться, может заостряться».) Соня, но дело в чем… Э, Марусенька... Я так и буду теперь. Вы как, это, матрёшка! Обращаясь к кому-то, надо перебрать всех тех, кто… (Маруся: «Это бабушка Наташа…») Да… («Ой, Сашенька! Ой, Вассочка! Ой, Настенька! Ой! Сонечка! Серафимчик! А, Маруся!..») Да!... (Смеюсь.) Да. Но Настю я уже не чувствую своим дитём… Я уже о ней не вспоминаю. А вот вас – да. Так вот в чём здесь было дело-то. Что он ей невольно объяснился в любви, под действием этого пения. Он сказал, что почувствовал любовь. (Маруся: «Ну да, он сказал, что…») И убежал от нее. «Почувствовал любовь», - сказал. «Нет, я чувствую! Не музыку, а – любовь». И ушёл. И после этого он ее стал избегать. Потому что он стеснялся. Он был хороший человек. Она сначала подумал, что он наглец, а потом смотрит – его нет. Ну, чувствует, он стесняется, ему стыдно – значит, это была не наглость, это была правда. И она стала перебирать – а как же так получилось. Почему, да? А ей отрекомендовал этот Штольц Обломова. Как увальня... Который, там, от жизни оторвался… И его надо расшевелить… И она попробовала. А он не реагировала сначала. Она ещё раз попробовала. И ещё… И старалась как  никогда, когда пела! И кого же винить, что в нём расшевелилось чувство, как не ее саму? И она почувствовала, что она виновата. Что это она всколыхнула в нем все эти чувства. Что он тут вообще ни при чём! Что она его, получается, соблазнила! (Продолжаю читать роман.)
(«Что я скажу? Месье Обломов, я виновата: я завлекала». Смех.) Как, оказывается, женщина может завлекать! Это совершенно ужасно! Когда завлекают! Да. Если ты завлекаешь, значит, надо, извините, всё сразу предоставлять… А если ты завлекаешь – не предоставляешь, ты поступаешь подло. А предоставлять можно только мужу. Значит, вообще никого нельзя завлекать. Потому что если до женитьбы соединяются муж и жена, это очень болезненные потом последствия. Очень тяжело потом выстраивается… Надо всем объяснять, что «нам надо быть вместе»… Ведь пока не расписаны мужчина и женщина, никто не понимает, что им надо вместе быть. Никто. «А с чего это? С какой это стати вы вместе? Ну-ка, пошли! Ну-ка, пойдём, с нами, в свою семью…» Вот свадьба – после этого все понимают, что муж и жена должны быть вместе. А в венчании даётся благодать на это. Чтобы не ссорились, любили. Чтобы Сам Бог был между любящими. А не какой-то нечистый дух страстный. А вообще самое глубокое определение любви – это когда мужчина и женщина вместе ходят в церковь и молятся Богу. Вот это самое глубокое определение любви, это действительно любовь. Когда это есть, можно и детей рожать сколько угодно, и трудности терпеть, и в вечности вместе быть. В вечной вечности. (Дальше читаю.)
Ландыши любит Обломов…
Вот, ключевое слово – что «у меня нет самолюбия». Что он «не стыдится сердца». Таких людей мало.

http://proza.ru/2024/09/10/1348