Вновь открылся путь к миру, когда дребезжаще красн

Вновь открылся путь к миру, когда дребезжаще–красный
Рассвет поднимается, дабы на время зашторить чашу
Медведицы; и, наверное, в жизнь разговор ненапрасный
Вывел первую страсть, как зенит, как осеннюю нашу

Дорогу к реке. Я не знаю волос, что шумят живее,
С затянувшейся бездной невинности, робкой гладью,
Чем твои. И чем пудриться утро начнёт розовее,
Тем хрустальнее взгляд рассияется в стыд над тетрадью.

Я так рад, что нашлись, кров небес журавлинно–бледный
Заставляет на миг приподнять чуть глаза, и оно
Того стоит, развивая ту мысль, что по – прежнему бедный
Мой карман на штанах, но вместить состоянье в душе не дано.

Когда просто глядишь, чёрт поймёт, где закончится робость,
Только пятый этаж рассекретит фонарь старых окон,
Видишь, даже сирены сегодня не крутят, как лопасть
Золотую волну, лишь качают в такт ветру твой локон,

Приземлившийся вниз, прицепившийся к краюшку тумбы,
Продолжающий путь по вспотевшему за день носку.
Если чётко сказать: красота – не беседки и клумбы,
Красота – это звук, отгоняющий дальше полярки тоску.

И теперь здесь есть всё, словно список пророчеством вышел
Так обласкан, как сон под торшером не спящим совсем.
Я спустился к тебе, и как будто к трибуне поднялся, и выше,
Отдаляясь составом в таёжную глушь из открытых проблем.