Жизнь Марпы

Так ехал Марпа… дни текли
как мили высохшей земли,
все под копытами растаяв,
и вот забрезжили вдали
отроги снежных Гималаев.
Границы были уж близки,
и разнотравье и пески
сменились щебнем под ногами,
а лето вечное низин
сменилось стужей вечных зим
и бесконечными снегами.
Пейзажи, милые душе
он видел, радуясь уже
родного дома приближенью
где заждалась его семья,
и повесть долгая моя
теперь склонилась к завершенью.
В ней всё рассказано как есть,
хоть, всё же, следует учесть
что я её прикрасил малость –
лишь для того, чтоб только вам,
правдивым внемлющим словам,
уж слишком сладко не дремалось.
А если, истину ценя,
в лукавстве уличить меня
(со скуки или для науки),
у вас намерение есть –
«Жизнь Марпы» можете прочесть
Трактхунга Гьялпо Цанг Херуки.
Но, впрочем, вряд ли уж сейчас
найдётся много среди вас
таких, кто станет терпеливо
всё проверять до запятых,
поскольку жития святых –
из всех скучнейшее чтиво.
И, чтоб вас ими не терзать,
я должен вкратце рассказать
о том, что было с Марпой позже,
ведь путь его дальнейший весь
быть так же выложенным здесь
вполне заслуживает тоже.

Итак, оставив позади
без счёту сотен вёрст пути,
живой, хотя и без наживы,
домой вернулся он, и здесь
узнал безрадостную весть –
отец и мать уже не живы. 
Все смертны; что уж тут жалеть –
мы все меняем клеть на клеть
в блужданьях вечных по сансаре.
Досадно только, что отец
не видит, как былой шельмец
преобразился в Пуллахари.
И, помянув отца и мать,
гостей он начал принимать –
родных, знакомых и соседей,
бесценной мудростью веков
привлечь к себе учеников
надеясь в дружеской беседе.
Из отдалённейших краёв
он вёз сокровище своё
чтоб даровать его Тибету.
Теперь же, с ними говоря,
ему казалось, будто зря
он затевал затею эту,
ведь от соседей и родни
лишь огорчения одни, –
он говорил им об Ученье,
а чем они увлечены?
одни факиры и слоны
им доставляли развлеченье.
Никто из множества невежд
не оправдал его надежд,
и Марпа сузил круг знакомых.
О чём быть может разговор
с людьми, у коих кругозор
не шире, чем у насекомых?
И посещенья местных лам,
учивших с горем пополам,
не обнадёжили нисколько –
их полусонные умы
из жарких уст его шумы
тактично слушали, и только.
Он даже как-то обошёл
пять или шесть окрестных сёл,
лелея скромное желанье
найти того, кто в свой черёд
хотя бы даром заберёт
геройски собранные знанья.
Всё тщетно. Тяжко быть певцом
в стране глухих, иль мудрецом,
что, одинок и бескорыстен,
весь мир способный изменить,
без пользы вынужден хранить
груз невостребованных истин.
Он бросил поиски. К чему
искать преемников ему?
Раз предсказанье не сбывалось,
то, чем событья упреждать,
разумней просто подождать.
Другого и не оставалось.

Он будет ждать. И затяжной
оставив поиск, он женой
обзаведясь, остепенится.
С супругой въедет в новый дом,
полей прикупит со скотом,
и вскоре сын у них родится.
Возможно, кто-нибудь другой
был счастлив жизни бы такой,
и жил бы, радуясь доходам,
но Марпа станет лишь мрачней
от бесполезности тех дней
и будет грезить вновь походом.
Однако, пользу приносить
уж если жаждешь, то просить
уж точно долго не придётся
об этой милости богов –
лишь будь к служению готов
и нужный случай подвернётся
в определённый небом час.
И вот, внезапно, как-то раз
один бездомный уголовник,
изгой и чёрный чародей
и тридцати пяти людей
жестокой гибели виновник,
гонимый страхом и виной,
и тенью ада за спиной
от совершённых преступлений
возникнет из небытия,
и, словно перед ним судья,
падёт пред Марпой на колени.
Лишённый всяческих надежд,
он будет за полы одежд
цепляться жалко и нелепо,
взирать с мольбою и тоской,
и на вопрос, кто он такой
ему ответит: «Миларепа».
У первого ученика *
жизнь будет очень нелегка –
года дурного обращенья
и принуждения к труду
за кров и грубую еду
ценою станут очищенья.
Меж тем народная молва,
отчасти, как всегда, крива,
пойдёт гулять по белу свету,
что Марпе служат колдуны
по книгам из чужой страны,
ещё неведомым Тибету.
И потечёт со всех концов
до Марпы множество глупцов –
тех, что не делают погоды,
покуда не придут к нему
те, кто подходят по уму
и жаждут знаний и свободы.
Тогда в делах ему во всех
начнёт сопутствовать успех,
богат он станет и известен,
и мир о подвигах его
узнает более всего
из Миларепы многих песен.

Но Марпа всё ж не домосед.
И, хоть и будет он уж сед,
он, несмотря на уговоры
учеников и на семью,
в звезду счастливую свою
как прежде, веря, через горы
границу вновь пересечёт,
презрев богатство и почёт,
томясь от голода и жажды,
один, без яков и без слуг,
два раза с севера на юг,
и так обратно, тоже дважды.
Три раза в Индию пешком
сходив за жизнь с одним мешком,
он принесёт из тех походов
в мешках традицию свою,
что будет названа Кагью,
и школой Новых Переводов.
За век она из ручейка,
из одного ученика,
в поток расширится могучий,
что потечёт по всей стране,
и гладко было б всё вполне,
когда бы не несчастный случай.
На Марпу свалится беда,
и одряхлеет он, когда
сын его будет в гроб положен –
он размозжит об камни лоб
когда, сорвавшимся в галоп
конём на землю будет сброшен.
Вот так, трагичный поворот
прервёт дальнейший Марпы род,
как и предсказывал Наропа **.
А следом и его жена,
кончиной сына сражена,
сойдёт за ним в утробу гроба.

Лишившись сына и жены,
труды, что им завершены
сам Марпа вскоре подытожит:
завесы все удалены,
ученики просветлены,
и долгий век достойно прожит.
И Марпа, в год огня-быка ***
окончит путь свой, и в века
уйдёт однажды, созерцая
под чистым небом белый снег, 
и с ним одиннадцатый век
уйдёт, соцветием мерцая
своих блистательных имён,
и мир, что ими изменён,
уж не увидит им подобных.
Лишь со страниц эпохи той
свидетельств древности седой,
порой скупых, порой подробных,
сквозь толщу времени до нас
дойдёт изложенный рассказ
об удивительном начале
гирлянды Кагью золотой,
о жизни чистой и простой,
лишённой страха и печали;
и как от глупости и бед
сберёг Учение Тибет
для всех грядущих поколений,
куда его герой из Кхама
укрыл подальше от ислама
и от индийской вязкой лени.
А там его живую нить
Кармапам выпадет хранить,
и это их святое бремя,
и их дальнейшие труды
дадут несметные плоды
как впрок удобренное семя.

Так, словно сон, пройдут века.
И может быть, наверняка,
из плена суетного тлена
и мира мелочных невзгод
и вы отыщете исход,
поскольку прежде, неизменно
искатель истины, любой,
благой отмеченный судьбой,
кто был к сокровищам Учений
спасённых Марпой, приобщён,
бывал тем самым обречён
найти среди пересечений
земных тропинок и путей,
перерождений и смертей,
ограничений и пределов
удачнейшую из дорог,
и счастлив был, и выбрать мог
один из двух благих уделов.

Один – надёжный и простой:
за путеводною звездой
своею следуя прилежно,
достичь свободы, и навек
уйти куда-нибудь наверх
где всё светло и безмятежно;
где ждёт, заслуженный трудом,
под звёздным небом вечный дом
покоем благостным объятый,
чему не может быть конца,
где вечен кедр у крыльца, 
и нескончаемы закаты.
Где ветры лёгкие с полей
земных приятней и теплей,
и солнцем залиты поляны,
а горы грозною грядой
стоят на страже над водой
блаженства вечного нирваны ****.

Но лучше выбрать путь другой.
Кого не радует покой,
чьё сердце полно состраданьем
к скитальцам участей плохих,
и кто готов спасенья их
обременить себя заданьем,
тот, несомненно, изберёт
движенье смелое вперёд,
и понесёт, с друзьями вместе
в морях, долинах и горах,
во всех вселенных и мирах
среди бесчисленных созвездий
и обитаемых планет
свой путеводный ясный свет,
и, благородной движим целью,
благословенным божеством
за каждым встанет существом
как будто мать над колыбелью.
И во вневременный покой
от долгой участи такой
он не уйдёт, пока, в начале,
работы всей не завершит,
и напрочь не опустошит
миры страданий и печали;
пока всем узникам адов
из их горнил и жерновов
побег успешный не устроит;
пока последнее дитя,
из мира скорби уходя
дверь за собою не закроет.

            Сентябрь 2024 г.



* В биографии Марпы сказано, что Миларепа был не первым его учеником. Так это или нет, сказать трудно, но одно несомненно точно – Миларепа был первым значительным, великим учеником Марпы, благодаря которому стало возможным существование линии преемственности школы Кагью («Золотой гирлянды Кагью»). 

** В жизнеописании Марпы говорится, что трагически погибший сын его, Дарма Доде, был не единственным его ребёнком. Как и жена его, Дамема, была у Марпы не единственной женой. Со своей стороны я позволю себе усомниться в этом свидетельстве. Во-первых, если Марпа был многодетным, то род его из-за гибели одного сына вряд ли бы угас, как предсказывал Наропа, если только все дети его не стали монахами, что было в буддийских культурах не принято. Во-вторых, никто из этих многочисленных жён и детей даже не назван по имени, они упомянуты лишь вскользь один раз одной общей фразой: «Когда Марпа собрал вокруг себя множество учеников и обрёл большое богатство, он женился на Дамеме и взял в супруги других достойных женщин, и тогда у него родились Дарма Доде и другие сыновья». И всё. При том, что для упомянутого, несомненно существовавшего сына, Дарма Доде, Миларепой бесконечно строились и перестраивались целые дома-башни, и короткая жизнь его в книге достаточно подробно освещена, остальные жёны и дети не удостоились даже упоминания по именам! Думается, что они появились в тексте для поднятия авторитета Марпы, поскольку бездетность и неудачи в семейной жизни во всех восточных культурах всегда считались признаком никчёмности, едва ли не позором, а посему, скорее всего, автор из самых благих побуждений приписал Марпе дополнительных жён и многочисленное потомство, в реальности не существовавшее.

*** Согласно свидетельству «Синей летописи» Гой Лоцавы Шоннупела, Марпа родился в Водяной год Мужской мыши, то есть в 1012, а покинул этот мир в Огненный год Женского Быка, что соответствует 1097 году. Из этих дат следует, что Марпа прожил восемьдесят пять лет. Однако в «Жизни Марпы» Трактхунга Гьялпо, биографии, которая является основным источником для данной поэмы, сказано, что Марпа прожил 88 лет, и в этом случае годом его смерти должен быть 1100-ый, то есть он должен был покинуть наш мир в последний год одиннадцатого века. При сопоставлении указанных в разных тибетских источниках дат жизни Марпы и дат жизни индийских махасиддхов, у которых он обучался, возникает множество трудностей, поскольку их соотнесение друг с другом часто даёт совершенно нереальные картины. Предстоит приложить ещё немало научных усилий, прежде чем в этом вопросе появится ясность.

**** Описание нирваны здесь весьма условно и символично, поскольку описать её в принципе невозможно. Не следует это описание воспринимать буквально.