Сашка. Роман. Часть вторая. 11-15

                11

        Ксения начала воспитывать Сашку с первых же дней. Малыш обязан был помнить, что чужого дядю он обязан называть «папочкой» и обращаться к нему и к ней на «вы». Нетерпеливая Ксения не хотела понять, что и в сердце ребёнка есть место любви и ненависти. Она торопила налаживание взаимоотношений и часто с помощью брани и избиений. И на детские плечи легла  тяжесть.

        Сашка, стоя у кинотеатра, вспомнил, как днём нашёл в урне синий билет с контролем и посмотрел фильм. Приближалась ночь, людей становилось мало. Из ресторана вышел дядя, постояв, он сел на крыльцо, как будто было лето. «Почему-то ему совсем не холодно» - подумал Сашка, засовывая замёрзшие руки в карманы пальто. Подул ветер. Сашка втянул голову в воротник, дрожа. Чтоб согреться, он побежал. Кое-где светились окна домов. Из пустоты чёрной улицы к нему  подступил страх. В его голове вертелась одна мысль: «Что делать, куда идти?» Слезинки текли  по его лицу, губы делались солёными, он шмыгал носом, скуля, как щенок, и напевал: «Что делать, куда идти?» Свернуть бы на железную дорогу, по которой можно быстро добраться до дома, но ему представилась мамочка, махающая шнуром. И он побежал дальше от узкоколейки, которая сманивала его в барак.
 
        На днях мамочка избила его за нечаянно повреждённый абажур. А сегодня он к розетке  подключил лампу, с помощью которой папочка печатал фотоснимки, и лампа разлетелась на кусочки. А мамочка раньше говорила, что лампу такую трудно  достать. О, сегодня… Происшедшее оглушило его душу. Мамочка приказала ему скинуть одежду. Раздеваясь, он шёпотом попросил боженьку, чтобы она прислала папочку. Но боженька его не услышала. И мамочка шнуром хлестнула Сашку. И замахнулась снова, но шнур  выскользнул из её руки, и тогда она вцепилась в Сашкин бок зубами. Ему стало страшно, язык прилип у него к нёбу, он не в силах был даже заплакать от испуга - лишь стонал, стараясь освободиться. Мамочка, наконец,  расцепила зубы, на боку Сашкином остался синяк. Он встал перед ней на колени и шёпотом произнёс:
        - Мамочка, простите…. Мамочка, больше не будете кусаться?
        Она, молча, глянула на него; Сашке показалось, что её глаза уже не злые. Подумал даже, что наказание закончилось. Но вдруг её рука наткнулась на шнур, и она судорожно схватила его, проволока снова взвилась над бедным Сашкой и хлестнула так, что кожа на стриженой голове треснула. Он отлетел в сторону и опять шепнул: «Боженька, пошли же кого-нибудь…». Боженька, наконец, услышала - в дверь  постучали. Мамочкино лицо передёрнулось, как будто у неё  заболел зуб, она, приставив палец к губам, прошипела:
        - Одевайся…
        В дверь вновь постучали. Сашка, видя, что мамочка  не спешит никуда, подбежал к двери и откинул крючок. И увидел папочку. Что-то сжало ему горло, из маленькой груди вырвалось рыдание.
        - Папочка, почему так долго не приходили.
        Мамочка метнулась к нему, но сильная рука Скачкова откинула её:
        - Скотина!- сквозь зубы процедил он.
        И в этот миг прижал Сашку к груди: над головой малыша пролетел туфель и ударился каблуком о стену, на извёстке осталась ямка от каблука. Скачков зло бросил:
        - Ведь убить могла сына!            

        Эта картина проплыла у Сашки перед глазами. Он продолжал скулить, шмыгая носом. От усталости его ноги гудели, зубы отстукивали дробь. Обдумывая пережитое, он оказался за городом. От крайних домов тянулась траншея, в одном месте из неё тянулся пар. Подойдя ближе, Сашка разглядел будку, прикрытую покосившейся деревянной дверью. Он влез в будку, и, нащупав в кармане спички, чиркнул одну. Здесь проходили  паровые трубы. Сашке было страшно, зато тепло.  Малыш лёг и уснул.
               
                12

        Он смотрел на автобусы, что ехали мимо, на спешащих куда-то прохожих. Сам он сидел на крылечке кинотеатра. Ноги у него очень замёрзли, и очень хотелось кушать. Мимо пробежала группа ребят; они, смеялись и толкались. Один мальчишка свалил другого, меньшего роста. Сашка заступился бы, но сил, он это чувствовал, у него не осталось. Тогда он встал, чтобы перейти на противоположную сторону пустынной улицы, где был книжный магазин. Там тепло. Вдруг из магазина вышел кто-то очень знакомый. «Это же папочка!» - узнал Сашка. Скачков увидел его и перешёл дорогу. «Он идёт, он идёт!» - зашептал мальчуган и почувствовал, что силы совсем покидают его.
        - Эх, Саша, где ж ты был?- Скачков, вздохнув, обнял его и потрепал ладонью.
        Сашка не понял, почему вдруг слёзы полились у него из глаз. Алексей Трофимович стал его успокаивать, но потом понял, что мальчику надо поплакать. Взяв его за руку, он направился к ресторану. 
        Сашка нетерпеливо ждал, когда принесут поесть. Слёзы у него высохли, он в этот момент жил лишь двумя чувствами: скорее бы принесли еду, а ещё - не появилась бы мамочка. Если она войдёт, то пропадут радость ожидания еды и ощущение покоя. Он заметил, как тётя, у которой столик по соседству, смотрит на папочку, а когда и тот взглянул на неё, заморгала глазами и протянула конфетку Сашке. Наконец, принесли борщ, и Сашка приступил к еде. Его щёки раздулись от пищи, он глотал торопливо, желая скорей наполнить живот. Увидев, что дядя не ест, а грустно смотрит на него, спросил:
        - А чё вы сами не едите?
        Алексей Трофимович, очнувшись от мыслей, вздохнул и стал есть.
 
        Душевная чёрствость жены поразила его. Присутствие сына раскрыло в характере её много такого... Её нечеловеческая жестокость к малышу заставила его посмотреть на неё внимательней. Но что он мог? Он ведь чужой ребёнку. И у него слабый характер - не может отказать никому в помощи, даёт в долг деньги, хоть потом сидят без гроша.
        - Что же, Саша, делать?- Алексей Трофимович глянул на малыша с жалостью, густые брови его нависли над глазами.
        - Папочка,- денег дайте, а больше ничего не надо.
        - Денег?
        - Ну, да.
        - Хорошо… Но, надеюсь, больше убегать из дома  не будешь. Глянь, какой чумазый. Надо отмыться и отдохнуть.- Он вынул бумажник и, отсчитав несколько купюр, протянул Сашке.
        - Я помоюсь,- прошептал малыш, чтоб сказать  что-то хорошее папочке.
        - Ну, и хорошо. А сейчас иди домой. Мне надо сходить на работу, но, когда я вернусь, мы  поговорим. Хорошо?
        - Хорошо, папочка… миленький  папочка,- последнее произнёс он едва слышно.
               
                13

        За окном холодно.  Как же приятно сидеть дома в такую  погоду! Сашка листал страницы книги. Ему пора было спать, но он не мог оторваться от страницы. Читает, правда, он по слогам. Много оплеух получил он от мамочки, пока не овладел азбукой.
        - Сын!- донёсся голос Ксении из комнаты.
        Он, вздрогнув,  поднялся и загнул уголок листка на прочитанном, но, спохватившись, распрямил лист и поискал, чем заложить меж страниц. Ничего не найдя,  поднял мамин окурок с багровым кончиком от помады. Ксения лежала на постели. Не раз утром, когда мамочка была в духе, она разрешала ему полежать на ней.
        - Подойди сюда! – позвала она Сашку.
        Он не доверял такому тону. И чем ближе к ней подходил, тем сильней холодел у него живот.
        - Покажи, сколько ты прочёл страниц.
        «Опять поучать будет…» - подумал Сашка, поднося к ней книгу. И вспомнил про окурок. Лицо у мамочки  искривилось.
        - Это что?- вопросила она.
        Голос ничего хорошего не предвещал. Сашка мысленно попросил: «Боженька, спаси!», и ответил:
        - Страничку заметил…
        Обе книжные страницы испачканы были пеплом и краской.
        - Я как тебя учила  относиться к книге?- в лоб вопрос.
        - Бережно…
        - А ты как отнёсся?
        - Не бережно…
        - Подойди!
        Малыш подошёл, опустив голову. Последовала оплеуха. Ухо Сашкино оглохло, запылало огнём, будто его поджарили. Мамочка сказала ещё что-то, но Сашка не расслышал из-за появившегося шума в голове.
        - Спать иди, балбес!- раздражённо сказала мамочка.
        Сашка укрылся с головой одеялом и заскулил, как брошенный щенок. «Скорей бы приехала  бабушка,- прошептал он, залившись слезами,- она меня бить не даст…» Он вспомнил, как папочка говорил: «Ничего, потерпи, скоро уже бабушка с Вовкой приедут, тогда заживём хорошо, без порок ». Но Агафья Кирилловна тянула с переездом, потому что сын Василий предостерегал её менять климат в пожилом возрасте. Этого Сашка не знал. 

        Летели дни, недели и месяцы; Сашка ждал бабушку и брата. Он рос смышленым мальчуганом. Кто-то из папочкиных гостей однажды сказал: «Сын у тебя, Алексей, как старик – понимающий, но почему-то он очень хилый». Ксения ответила на это: «Север на него действует…». Никто из гостей не подумал возразить хозяйке, только Скачков, мельком глянув на неё, покачал головой.
         Вечерние гости обычно просили Алексея Трофимовича сыграть на гитаре, а хозяйку спеть. Скачков брал в руки инструмент, а Ксения, не ломаясь, заводила: «Наш костёр в тумане светит, искры гаснут на лету…» Сашка подобные вечера очень любил: ему обычно перепадали на них разные сладости, а ещё ему нравилось слушать песни мамочки. Он, обычно, входил в комнату и говорил:
        - Мамочка можно послушать?
        Если она не слышала, он повторял вопрос, глядя в её красивое, раскрасневшееся лицо. В такие минуты ему хотелось прижаться к ней, забыв о её суровости. Мамочка, скосив глаза на гостей, обычно говорила:
        - Послушай, милый сыночек.
        Сашка смотрел на пальцы папочки, ловко бегающие по струнам, и слушал песни в исполнении мамочки. Только подобные вечера были редкостью, а чаще - жестокие срывы мамочки, заканчивавшиеся ударами.
        Ксения упорно занималась воспитанием сына методом устрашения, наказания и издевательства. Папочка был не строг, но он часто пропадал на службе, и общения с ним были недолгими эпизодами по сравнению с бесконечными мамочкиными воспитательными процессами.

        Душе малыша не хватало тепла, поэтому его  тянуло  к животным, с которыми он делился добротой и от них получать в ответ доброту. Как-то подружился он с бродячей собакой, угостив её коркой хлеба. Собака, замахав хвостом, лизнула ему лицо. Ксения, увидев это, закричала, что с уличными собаками общаться нельзя. Только Сашка продолжал знакомство с дворнягой.
        Однажды он разбил вазу. Предвидя порку, он  прихватил кусок хлеба и две котлеты и, затолкав всё это в карман, ушёл из дома. Направился к знакомой будке, внутри которой проходили горячие трубы. И заметил, что за ним тащится дворняга, та самая. Он обрадовался ей, поманил. Дойдя до будки, Сашка забрался внутрь. Дворняга - следом. Когда оказались оба в тепле, собака ткнула нос в карман Сашкиного пальто. Он огорчился, поняв, что тащилась собака за ним из-за котлет. "Но она и по мне скучала,"- заставил подумать он себя. Достав еду, он честно разделил её поровну. Поужинав, малыш и собака прижались друг к другу и уснули. Им спалось спокойно.
        А однажды он убедился, что животные тоже бывают такие же злые, как мамочка. Дядя Лёша принёс домой котёнка. Он оказался диким, не позволял себя гладить даже Сашке, несмотря на то, что тот старался завести с ним отношения с помощью ласки и котлет. Но котёнок забирался за шкаф и подолгу сидел там. Как-то Сашка решил вытянуть его оттуда, чтобы продолжить общение. Но котёнок коготками вцепился ему в ладошку. Сашка, отдёрнув руку, зацепил графинчик с уксусом, стоящий на шкафу, и уксус вылился на пол. Злой хищник всеми лапами шлёпнулся в уксус. На кошачий визг в кухню вбежала мамочка. Увидев всё, закричала:
        - Скорей принеси таз с водой!
        Сашка выполнил приказ, и стал ожидать предсказуемую порку.
        - Лови, помоем ему лапы!- скомандовала мамочка.
        Сашка принялся ловить обезумевшее животное. Ему нужно было стараться, чтобы смягчить мамочку. Приноровившись, он схватил котёнка, и тот вцепился в него острыми коготками. Терпя боль, Сашка понёс его к тазу. Мамочка, держа за лапку котёнка, стала её тереть  тряпкой. Из раны на руке Сашки сочилась кровь. Но мамочка этого как будто не видела и продолжала мыть злого зверька. Зверёк орал и вонзал всё глубже коготки в Сашкину руку. И тогда Сашка подумал: «Он такой же злой, как мамочка».

                14
               
        Вот так и текли дни Сашкины, сотканные из сплошных неприятностей. Но больше побоев он страшился  нравоучений мамочки, которые обычно  начинались словами:
        - И долго мотать нервы будешь?
        Спасенье он ждал осенью, когда пойдёт в школу. Скорей бы пришло первое сентября! Зато он научился  играть на папочкиной гитаре, воспроизводя мелодии, которые тот играл на вечеринках, и у него получаться стало лучше, чем у папочки. Мамочка с  удивлением слушала его игру.

        Наконец, наступил сентябрь. В это время в Норильске  господствует стужа, но нынче стояла тёплая погода. Сашка махал портфелем и смотрел на розовые щёки Вали - девочки из соседнего дома. Она вела его за руку.
        - Валя, ты же в четвёртый класс идёшь?- вопрошал Сашка, глядя ей в глаза.
        - Не в первый же,- усмехнулась девочка.
        У крыльца школы толкались детишки разного возраста. Сашка узнал некоторых, которых видел у кинотеатра. И те узнали его. И внутри школы было  много детворы; у некоторых висели красные галстуки на шее, и они прохаживались по коридору, поправляя галстуки и останавливая бегающую малышню, которая мешала прогуливаться им. Валя подвела Сашку к раздевалке, где он отдал пальто старой тётеньке. Остановившись у двери, где написано:  «Первый класс», Валя сказала:
        - Здесь учиться будешь.
        В классе стоял шум, как в коридоре. Парты сияли краской. Мальчики и девочки, толкаясь, занимали места. А Сашка прошёл спокойно между рядами парт, улыбаясь, и уселся на свободное место. Соседка по парте, белокурая девочка, общую чернильницу  пододвинула к себе. Сашка, засопев, вернул чернильницу на место, но соседка снова её подтащила к себе. Продолжая возню, они не увидели, как в класс вошла учительница. Лишь когда первоклассники встали, они спохватились и тоже вскочили. Тут белокурая девочка обнаружила, что фартук её местами обрызган чернилами. Уже сидя, Сашка слышал, как она, обернувшись, что-то сказала сидящей сзади них девочке, которая ростом была выше остальных учеников. И уловил, как та ей ответила:
        - Ты бы дала ему по морде.
        Началась перекличка. Сашка, услышав фамилию свою, поднялся и выкрикнул: «Я». В этот момент сзади сидящая девочка больно ткнула в спину его. Он обернулся и успел заметить её руку. Не смутившись, дылда показала ему язык. И тогда, неожиданно для себя, Сашка схватил чернильницу и швырнул её в девочку. И увидел, как по лицу её ручейками потекли чернила: чернильница попала ей у глаза. Дылда завизжала. А Сашка  выскочил из-за парты, прихватив букварь, и побежал к двери. Учительница попыталась схватить его за руку, но он отдёрнул её и, сказав: «пусть знает, как тыкать», выскочил из класса.

        Он брёл по улице, опустив  голову. «Больше не пойду в школу» - думал он, всхлипывая. Навстречу ему мальчишки тащили сани. Сашка убрал за пазуху букварь, чтобы они не подумали ничего такого, и направился к дому. И вспомнил о портфеле, который забыл в школе. Ткнув ключ в дверь, услышал голос мамочки: «Кто там?». Хотел было убежать, но мамочка  открыла дверь.
        - Батюшки,  на кого похож! И почему не в школе? И где портфель?
        - Мамочка,- решительно стал объяснять  Сашка, - в школе я был, но больше не пойду туда… Она первая начала – в спину тыкала…
        - Кто она?- перебила его Ксения.
        - Девчонка, которая сзади сидит… Она тыкала, а учительница ничего ей не сказала.
        - Что это такое - детей обижать! Пойдём, Саша, пойдём! Только отмой лицо.
        Мать и сын шли по утоптанной тропинке к школе. Сашка брёл нехотя, зная, что мамочка узнает скоро    всю правду. Он искоса смотрел на неё – она казалась спокойной, и глаза, вроде, не злые. Чем ближе подходили они к школе, тем Сашку сильнее подмывало желание рассказать мамочке, как всё было в школе на самом деле. Но один лишь взгляд на мамочку вселял сомнения в откровенность. «Пусть будет, что будет,- решил он.- При всех драться не будет, а там…».
        С грустными мыслями вошёл он в школу. В коридоре было, как и раньше, шумно. Но на этот раз Сашка на всё смотрел не так, как прежде: ученики в галстуках казались ему похожими на индюков. Мамочка, молча, толкнула его в сторонку и, вынув из сумочки зеркальце, дала ему посмотреться. Он стал оттирать ладошкой чернильное пятно, не отмытое дома. Учительская находилась на втором этаже. Сашка остановился, чтобы, наконец, всё мамочке рассказать.
        - Что упёрся? Идём!- Ксения  потянула его за руку.
        В учительской шума было едва ли меньше, чем в коридоре. Сашка узнал учительницу. Она строго посмотрела на него и повернулась с вопросом к Ксении:
        - Вы мама его?
        - Да.
        - Это хорошо, что пришли, - сказала учительница.-  Думаю, что не всю правду знаете,- завела она разговор.
        Сашка стоял рядом с мамочкой. Он готов был провалиться сквозь пол от стыда и мысленно упрекал себя за то, что не рассказал правду мамочке. Это рассказала учительница. Ксения разволновалась.
        - Нервы, это нервы,- пожаловалась она.- Ну, так что?- обратилась она к сыну.
        Тот стоял подавленный.
        - Дальше-то как будет?- повысила голос Ксения.
        - Я больше не буду учиться,- буркнул Сашка.
        Учительница собралась было возразить, но Ксения выдавила сквозь зубы:
        - Выйди за дверь!
        Он стоял у дверей учительской, ожидая предсказуемое: мамочка станет его бить, говоря, за что наказывает и как он вести себя должен, чтобы обходиться без порки. Но вот вышли мамочка и учительница. Они переговаривались, на лице мамочки не было гнева.
        - Будь умницей, и мама тебя наказывать не будет. Правда, мама?- сказала учительница.
        - Конечно,- ответила Ксения.- Но если и он подобного делать больше не будет.
        Сашка кинулся к  учительнице и прижался щекой к руке её:
        - Спасибо, тётенька!- дрожащим голосом проговорил он.

        Идя с мамочкой по лестнице, он увидел недобрую искорку в глазах её.
        - Я больше не буду драться, мамочка!- попытался он утеплить её.- Пусть хоть кто будет меня дразнить.
        - Вот и хорошо,- откликнулась мамочка, думая о чём-то.
        Сашка успокоился и шёл по дорожке, махая портфелем. Различные хорошие мелодии приходили ему в голову, когда бывал он спокоен. Но более всего он любил думать. Думал о звёздах, о снеге. Очень впечатлительный, он носил в себе воспоминания об увиденном фильме, и хотел быть похожим на кого-то из героев. Нередко задавал мучивший его вопрос мамочке. Вот и сейчас:
        - Мамочка, неправильно сделал дядя, который  дедушку обманул?
        - Ты о ком? – покосившись на него, спросила она.
        - Дяденьку в кине показывали.
        - В кино,- поправила сына Ксения, стараясь вспомнить, на какой фильм она водила Сашку.
               
                15

        Прошло два года. Воспитательные процессы  мамочки, редкие беседы с папочкой, учёба, мысли о приезде деда, бабушки и Вовки, - главное, чем жил малыш эти дни. Наконец Скачков сказал, что готовятся к отъезду те, о ком он думает. И Сашку как будто подменили: он стал аккуратно заправлять постель, старался помогать мамочке.
        - Что с тобой?- искренне изумилась она.
        - Бить меньше надо!- уколол её  Скачков.       
               
        Приезд деда, бабушки и Вовки внёс перемены в жизнь Сашки. У мамочки прибавилось забот, так как стал ощущаться недостаток. Никуда не делась её жестокость к младшему сыну, но оплеух ему доставалось меньше, чем раньше, так как часть их перекладывалась на плечи, точнее, на щёки Вовки. Агафья Кирилловна гладила в таких случаях старшему внучку голову. И не могло не произойти у неё с супругом такой беседы.
        - Хорошо было дома, чёрт нас принёс, - вообще-то начал разговор дед.
        - Внучат поедом ест,- согласилась Агафья Кирилловна. – Зачем приехали…
        И старики стали  обвинять друг друга в переезде. Спустя минуту дед тряс кулаком, а Агафья Кирилловна язвила:
        - Долго боялась тебя, а теперь не боюсь! И дочь в тебя, такая  же -  крокодил!
        - Порешу насмерть!- наскочил на неё дед.
        И если бы не помешали ссоре соседи, внуки и закипевший на плите суп, то она могла бы закончиться  дракой. Сашка сделал вывод, что виновата бабушка, потому что надо было ей помолчать.

        Новая беда пришла к Сашке. Не давалась ему арифметика, как не пытался помочь ему старший брат, учившийся на два класса выше; даже регулярные мамочкины оплеухи за двойки не меняли положения. Из-за арифметики не пошла учёба у него в третьем классе. Причём при одном виде цифр он путался и не мог сосредоточиться. И, когда к концу недели в дневнике его появлялось порядочное количество двоек, он не торопился домой. Сначала ночевал в будке, где проходят горячие трубы, потом – на чердаке, возле печной трубы.