Адвокат не мог знать

3

Сюзанна сидела в гостиной дома, в котором выросла. Лампы, которые она помогала матери выбирать лет десять тому назад, стояли на салфетках, вышитых бабушкой еще до ее рождения.

Она сидела, стиснув руки с побелевшими костяшками пальцев на животе, словно охраняя ребенка, когда-то жившего в ее утробе. Ее лицо было лишено всякого выражения. Она как будто истратила всю свою энергию на то, чтобы созвать семью, и теперь балансировала словно во сне между прошлым и настоящим.

Дуглас сидел на краю кресла, которое было старше его самого, и краем глаза следил за матерью. Застывшая, неподвижная, она была далека от него, как луна в небе. В воздухе пахло табаком — это дед курил свою послеобеденную трубку. Но к медовому запаху табака примешивался запах горя.

Положив руку на плечо Сюзанны, словно стараясь удержать ее на месте, дед взял другой рукой телевизионный пульт.

— Я не хотел пропустить эти новости, — объяснил Роджер. — Как только Лана позвонила, попросил Дага сбегать сюда и сделать запись. Сам я еще не смотрел.

— Включи, папа. — Голос Сюзанны сорвался, ее плечи под рукой отца дрожали. — Включи прямо сейчас.

— Мам, не надо себя накручивать. Ты же не хочешь…

— Включай. — Она повернула голову и посмотрела на сына воспаленными, лихорадочно горящими глазами. — Ты сам увидишь.

Роджер включил запись видеомагнитофона. Его рука, лежавшая на плече у дочери, начала разминать ее сведенные судорогой мышцы.

— Прокрути до этого места. — Силы вернулись к ней, она перехватила пульт и нажала нужную кнопку. Когда на экране появилось лицо Колли, она перевела на нормальную скорость. — Взгляни на нее. Боже…

— Боже милостивый… — подхватил Роджер.

— Ты же видишь! — Не отрывая глаз от экрана, Сюзанна вцепилась в руку отца: — Видишь? Это Джессика. Это моя Джесси.

— Мама! — У Дугласа сжалось сердце, когда он услыхал, как она это сказала. «Моя Джесси». — Цвет волос совпадает, но… Дед, эта леди-адвокат — как ее? — Лана! Так вот, Лана не меньше похожа на Джесси, чем эта женщина. Мама, ты не можешь знать.

— Я знаю, — отрезала Сюзанна. — Смотри на нее. Смотри, смотри! — Она нажала на пульте кнопку «Пауза», и лицо Колли в улыбке застыло на экране. — У нее глаза ее отца. Глаза Джея — тот же цвет, тот же разрез. И мои ямочки. Три ямочки, как у меня. Как у мамы. Папа…

— Есть заметное сходство, — согласился Роджер. — Волосы, овал лица. Черты лица… — Он чувствовал, как что-то поднимается у него в горле — паника пополам с надеждой. — Последний гипотетический портрет…

— Вот он, — Сюзанна вскочила на ноги, схватила принесенную с собой папку и вытащила выведенный с компьютера фоторобот. — Джессика в двадцать пять лет.

Дуглас поднялся на ноги.

— Я думал, ты перестала их заказывать. Ты же обещала!

— Ничего я не обещала. — Усилием воли она едва удержала готовые пролиться слезы. Только эта железная воля держала ее на ногах все эти двадцать восемь лет. — Я перестала говорить о них с тобой, потому что тебя это расстраивало. Но я не переставала искать. Я не теряла веры. Посмотри на свою сестру. — Она силой всунула листок ему в руки. — Посмотри на нее!

— Мама… Ради всего святого…

Дуглас взял компьютерный портрет, чувствуя, как подступает старая боль, которую он много лет старался подавить своей волей, не менее сильной, чем у матери. Боль отнимала у него силы. Ему было по-настоящему плохо.

— Сходство есть, — продолжал он. — Карие глаза, светлые волосы. — В отличие от матери, он не мог жить надеждой. Надежда убивала его. — Сколько раз ты смотрела на других девочек, на других женщин и видела Джессику? Не могу видеть, как ты опять и опять протаскиваешь себя через эти жернова. Ты же ничего о ней не знаешь. Сколько ей лет, откуда она взялась…

— Ну так я это узнаю! — Сюзанна забрала у сына портрет, спрятала его в папку. Руки у нее больше не дрожали. — Если ты не можешь этого видеть, отойди в сторону. Как твой отец.

Она знала, что это жестоко — отталкивать одного ребенка в отчаянной попытке найти другого. Она знала, что несправедливо обижать сына, цепляясь за призрак дочери. Но она все сказала верно: либо он будет ей помогать, либо отстранится. В поисках Джессики Сюзанна ни в чем не признавала середины.

— Я проверю по компьютеру, — тихо и холодно проговорил Дуглас. — Передам тебе все, что найду.

— Спасибо.

— Я поработаю на своем лэптопе в магазине. Он мощнее. Что найду, перешлю тебе.

— Я пойду с тобой.

— Нет. — Он мог бы посостязаться с ней в умении быстро и жестоко наносить удары. — Не могу с тобой общаться, когда ты такая. Никто не может. Я лучше справлюсь в одиночку.

Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты. Роджер тяжело вздохнул.

— Сюзанна, он просто беспокоится о тебе.

— Не надо обо мне беспокоиться. Мне нужна поддержка, а не беспокойство. Это моя дочь. Я это знаю.

— Может быть, это она. — Роджер встал, потер обеими руками плечи Сюзанны. — А Даг — твой сын. Не дави на него, милая. Не теряй сына, пытаясь найти дочь.

— Он не хочет верить. А я без веры не могу. — Она уставилась на лицо Колли на экране. — Не могу.

«Так, возраст совпадает, — отметил Даг, перечитывая полученную информацию. — Но это еще ничего не значит». Колли родилась на несколько дней позже Джессики, но это могло быть простым совпадением.

Его мать, конечно, усмотрит в этом подтверждение своей правоты, а от всего остального просто отмахнется.
За сухими фактами он с легкостью угадывал образ жизни. Богатый пригород, выше среднего класса. Единственная дочь Эллиота и Вивиан Данбрук из Филадельфии. Миссис Данбрук, в девичестве Вивиан Хамфриз, до замужества сидела за вторым пультом в скрипичной группе Бостонского симфонического оркестра. Вместе с мужем и новорожденной дочерью она переехала в Филадельфию, где Эллиот Данбрук начал работать хирургом-ординатором.

Это означало деньги, достаток, определенный уровень общения, тонкий вкус ценителей науки и искусства.

Их дочь выросла среди богатства и привилегий, была первой на своем курсе в колледже Карнеги-Меллон, потом продолжила образование, получила звание магистра, а не так давно и докторскую степень. Вышла замуж в двадцать шесть, но развелась, не прожив в браке и двух лет. Детей у нее не было.

Сотрудничала с Институтом Леонарда Дж. Гринбаума, с Палеолитическим обществом, с факультетами археологии нескольких университетов. Написала несколько научных работ, положительно оцененных научным сообществом. Дуглас вывел на экран все, что сумел найти, чтобы потом разобраться с этим на досуге. На первый же взгляд он оценил ее как преданную своему делу, целеустремленную и, по всей видимости, одаренную женщину.

Трудно было разглядеть в ней трехмесячную малышку, которая сучила ножками и дергала его за волосы. Он видел женщину, воспитанную состоятельными и респектабельными родителями. Такие детей не похищают. Впрочем, он не сомневался, что для его матери все это не будет иметь ровным счетом никакого значения. Она увидит дату рождения и больше ничего.

Так уже бывало раньше.

Дуглас не раз задумывался о том, что же разбило его семью. Само похищение Джесси? Или неукротимое, не знающее преград стремление матери ее вернуть? В конце концов он осознал: в поисках дочери его мать потеряла сына.

Никто из них не смог с этим жить.

Он, конечно, сделает, что сможет, как уже делал в прошлом несчетное число раз. Он послал матери все найденные файлы электронной почтой, потом выключил компьютер, а вместе с ним выключил и свои горькие мысли. И погрузился с головой в чтение.

Нет на свете ничего более волнующего, чем начало раскопок, когда рождаются смелые надежды, а возможные открытия представляются безграничными. В распоряжении Колли имелись двое студентов выпускного курса, совсем еще зеленые, но она надеялась, что они принесут ей больше пользы, чем хлопот. Это была бесплатная рабочая сила, предоставленная университетом вместе с небольшой субсидией. Что ж, спасибо и на этом.

С ней будет работать геолог Роза Джордан, Рози, женщина, к которой Колли испытывала уважение и симпатию. К ее услугам лаборатория Лео и сам Лео в качестве консультанта. Как только к ним присоединится антрополог Ник Лонг, можно будет считать, что команда собралась в полном составе.

Колли проинструктировала студентов, взяла несколько проб лопаткой и уже наметила дуб с раздвоенным стволом в северо-западном углу участка у пруда в качестве базисной отметки. От этой отправной точки они начнут отмерять по вертикали и по горизонтали местонахождение всего, что обнаружится на участке. Топографический план участка она закончила еще накануне вечером и теперь начала разбивать площадку на квадраты площадью метр на метр. Сегодня они огородят их колышками и протянут между ними веревки.

Тогда-то и начнется самое главное.

Накануне ночью прошел дождь, сапожки Колли увязали в грязи по щиколотку, руки были перепачканы, от нее пахло потом и эвкалиптовым маслом, которым она пользовалась для отпугивания насекомых. Словом, для Колли это был рай.

Услыхав звук клаксона, она оглянулась, оперлась на лопату и улыбнулась. Ну, конечно, Лео не смог усидеть в своей лаборатории и примчался при первой же возможности.

— Продолжайте работать, — сказала она студентам. — Копайте осторожно, просеивайте тщательно. Все записывайте.

С этими словами Колли направилась приветствовать Лео.

— Мы находим осколки в каждой пробе, — сказала она. — Думаю, здесь была рабочая зона каменотесов. Рози подтвердит, что это осколки липарита. Они сидели и оттачивали куски скал, превращали их в наконечники для стрел и копий, в орудия труда. Вот пройдем этот слой, заберемся поглубже, тогда найдем и сами поделки.

— Рози приедет сегодня после обеда.

— Отлично!

— Как студенты?

— Неплохо. Соня — толковая девчонка. Боб очень старательный. Очень серьезный. — Колли пожала плечами. — Брошу-ка я его на связи с общественностью, а то тут полно любопытных. Стоит мне поднять голову, кто-то уже просит рассказать о ходе работ. У этого парня такая краснощекая деревенская физиономия — местным это понравится. Пусть объясняет визитерам, что да как. Я не могу отрываться от работы каждые десять минут в угоду местным зевакам.

— Сегодня я возьму на себя эту роль.

— Прекрасно! Я буду тянуть веревки. План уже готов, если хочешь, посмотри. Поможешь мне размечать квадраты в перерывах между лекциями. — Колли бросила взгляд на часы и сверилась со списком, прикрепленным к дощечке с зажимом. — Лео, мне нужны контейнеры. Я не могу допустить, чтобы кости рассыпались в пыль, как только я извлеку их из земли. Мне нужно оборудование. Сухой лед. Инвентарь. Сита, совки, лопаты, ведра. Мне нужно больше рабочих рук.

— Получишь, — обещал он. — Великий штат Мэриленд выдал тебе первый денежный грант под проект «Антитам».

— Правда? — Колли схватила его за плечи. — Правда? Лео, ты моя единственная любовь! — И она звонко чмокнула его в губы.

— Кстати, об этом. — Лео слегка отстранился. — Нам предстоит обсудить кандидатуру еще одного члена нашей команды. И я хочу напомнить тебе, что все мы профессионалы, все одним делом занимаемся. Важным делом. Очень скоро этот проект привлечет внимание ученых всего мира. Здесь речь идет о великом открытии.

— Лео, я не понимаю, к чему ты клонишь. И мне не нравится твой тон.

— Колли… — Он откашлялся. — ценность этой находки ни в чем не уступает археологической. Поэтому тебе придется работать плечом к плечу с главным антропологом. Вы оба возглавите этот проект.

— Лео, ради всего святого! За кого ты меня принимаешь? За оперную диву? — Колли вытащила из кармана на поясе бутылку воды и жадно отпила глоток. — Мы с Ником много раз работали вместе. Мы не будем считаться, кто из нас главнее.

— Видишь ли… — Лео умолк, заслышав звук приближающихся моторов. На его лице появилась вымученная улыбка, когда он увидел вновь прибывших. — Не всегда получаешь то, что хочешь.

Колли тоже их узнала. Шок охватил ее при виде мощного черного джипа, за которым следовал древний пикап — проржавевший, покрытый пятнами кое-как наляпанной красно-сине-серой краски. К пикапу был прицеплен неописуемо грязный белый трейлер, тоже весь помятый и исцарапанный. На борту трейлера был намалеван оскалившийся доберман и выведено имя: ДИГГЕР.
Целая буря чувств обрушилась на Колли. Их было слишком много, они были слишком запутаны, слишком огромны. Они душили ее, терзали душу, пронзали сердце.

— Колли… прежде, чем ты что-то скажешь…

— Ты не сделаешь этого со мной.

— Уже сделал.

— Нет, Лео, нет. Черт тебя побери, я же просила пригласить Ника!

— Он не смог. Он в Южной Америке. Над этим проектом должны работать лучшие, Колли. Грейстоун — лучший. — Лео отшатнулся, когда она стремительно повернулась к нему. — Ты сама это знаешь. Забудь о личном, Колли, ты знаешь, что он лучший. И Диггер тоже. Нам дали грант только под ваши с ним имена. Я хочу, чтобы ты вела себя профессионально.

Колли решила показать зубы.

— Не всегда получаешь то, что хочешь, — бросила она в лицо Лео.

Она следила, как он выпрыгивает из джипа. Джейкоб Грейстоун, шесть футов и дюйм с четвертью [9]. Прямые, как стрела, черные волосы выбивались из-под старой коричневой шляпы, поблекшей на сгибах от долгой носки. Белая футболка была заправлена за пояс поношенных джинсов. Эта простая одежда облегала сильное, великолепно тренированное бронзовое от постоянной работы под открытым небом и примеси индейской крови тело.

За темными стеклами очков скрывались глаза удивительно красивого серо-зеленого цвета.

Его зубы блеснули в улыбке — надменной, самоуверенной и саркастичной, в точности, как это было хорошо известно Колли, отражавшей его внутреннюю суть. Его лицо, чуть удлиненное, с острыми скулами, прямым носом и едва заметным шрамом на подбородке, было слишком красиво — во всяком случае, Колли так считала.

У нее по всему телу прошла зябкая дрожь, в висках застучало. Колли машинально дотронулась до цепочки на шее, чтобы убедиться, что ее не видно из-под рубашки.

— Это полное дерьмо, Лео.

— Я знаю, ситуация не идеальная, но…

— Когда ты узнал, что он приедет? — потребовала Колли. Лео нервно сглотнул.

— Пару дней назад. Я хотел сам тебя предупредить. Думал, он появится здесь не раньше завтрашнего дня. Он нам нужен, Колли. Он необходим для работы.

— Да пошел ты, Лео. — Она повела плечами, как боксер, готовящийся к призовому бою. — Пошел ты куда подальше.

«У него даже походка самодовольная, — думала Колли. — Враскачку, как у какого-нибудь чертового ковбоя». У нее эта походочка всегда вызывала скрежет зубовный.

Из грузовичка вылез его компаньон. Существо по имени Стэнли Форбз, он же Диггер. Сто двадцать пять фунтов уродства.

Колли подавила желание оскалить зубы и зарычать. Вместо этого она подбоченилась и стала ждать, пока мужчины подойдут к ней. Они подошли.

— Грейстоун, — обронила она вместо приветствия.

— Данбрук. — Голос у него был тягучий, ленивый и теплый, как воздух прерии. — Видимо, теперь надо говорить «доктор Данбрук», не так ли?

— Именно.

— Мои поздравления.

Колли демонстративно отвернулась и перевела взгляд на Диггера. Он скалился, как гиена, его лицо напоминало расколотый грецкий орех, оживлявшийся черными бусинками глаз и блеском золотой фиксы на месте глазного зуба. Он носил золотое кольцо в ухе, из-под ярко-алой косынки, повязанной на голове, выглядывал «крысиный хвостик» заплетенных в косичку волос цвета «немытый блондин».

— Привет, Диг, добро пожаловать на борт.

— Колли, отлично выглядишь. Все хорошеешь.

— Спасибо. А ты нет.

Он залился знакомым ей ухающим хохотом.

— А вон та, длинноногая? Она совершеннолетняя?

Несмотря на свою внешность, Диггер славился умением завоевывать сердца любительниц археологии, помогающих на земляных работах.

— Она студентка, Диг. Руки прочь.

Он как ни в чем не бывало направился к траншеям.

— Ладно, давай пройдемся по основным фактам, — начала Колли.

— Не будем вспоминать добрые старые времена? — перебил ее Джейк. — Не будем восполнять пробелы? А я-то думал, ты спросишь: «Чем ты, черт побери, занимался, Джейк, с тех пор, как наши пути разошлись?»

— Плевать я хотела на то, чем ты занимался. Лео считает, ты нам нужен для работы. — Колли решила, что позже придумает несколько способов убить Лео с особой жестокостью. — Я с этим не согласна, но, раз уж ты здесь, нет смысла спорить или трепаться о добрых старых временах.

— Диггер прав. Отлично выглядишь.

— Все, что с сиськами, выглядит отлично в глазах Диггера.

— Не стану спорить.

Но она действительно выглядела отлично. Стоило ему ее увидеть, как на него словно обрушился ураган. Ноздри ему щекотал исходивший от нее запах эвкалиптового масла. Запах гадостный, но он всегда напоминал ему о Колли. Стоило Джейку учуять эту дрянь, как в памяти у него всплывало ее лицо.

В ушах у нее были красивые серебряные сережки. В расстегнутом воротнике рубашки виднелась ямочка, влажная от испарины. Рот с немного выступающей верхней губой, как всегда, был лишен помады. Она никогда не красилась на раскопках, но всегда, при любых условиях, намазывалась увлажняющим кремом по утрам и вечерам. И всегда устраивала уютное гнездышко, где бы ни останавливалась на ночлег. Ароматическая свеча, ее виолончель, бисквиты, хорошее мыло и шампунь с легким запахом розмарина.

Наверное, все эти привычки сохранились у нее до сих пор.

«Десять месяцев, — подумал он. — Десять месяцев ее не видел». Но все это время ее лицо преследовало его днем и ночью, как он ни старался прогнать навязчивое воспоминание.

— Ходили слухи, что у тебя академический отпуск, — небрежно бросил Джейк. Лицо его при этом оставалось совершенно непроницаемым и никак не выдавало того, что творилось у него внутри.

— Я его прервала. Ты здесь для того, чтобы руководить антропологическим аспектом работы проекта «Антитам». — Колли отвернулась, сделав вид, что изучает участок раскопок. На самом деле ей было слишком тяжело смотреть ему в лицо, знать, что он тоже смотрит на нее, оценивает, вспоминает. — Полагаю, мы здесь имеем поселение эпохи неолита. Анализ по радиоуглероду показал, что уже извлеченным из земли костям пять тысяч триста семьдесят пять лет. Липарит…

— Я читал отчеты, Колли. Это золотая жила. — Джейк окинул площадку критическим взглядом. — А почему тут нет никакой охраны?

— Я над этим работаю.

— Прекрасно. Пока ты над этим работаешь, Диггер может разбить здесь свой лагерь. Сейчас захвачу снаряжение, и ты мне все тут покажешь. Приступим к работе.

Колли глубоко вздохнула, когда он направился обратно к джипу, и сосчитала до десяти.

— Я убью тебя за это, Лео. Я тебя на куски разорву.

— Вы уже работали вместе раньше. Некоторые из лучших ваших работ вы сделали вместе.

— Мне нужен Ник. Как только он освободится…

— Колли…

— Молчи, Лео, я ничего не хочу слушать.

Стиснув зубы, она приготовилась показать участок своему бывшему мужу.
Целая буря чувств обрушилась на Колли. Их было слишком много, они были слишком запутаны, слишком огромны. Они душили ее, терзали душу, пронзали сердце.

— Колли… прежде, чем ты что-то скажешь…

— Ты не сделаешь этого со мной.

— Уже сделал.

— Нет, Лео, нет. Черт тебя побери, я же просила пригласить Ника!

— Он не смог. Он в Южной Америке. Над этим проектом должны работать лучшие, Колли. Грейстоун — лучший. — Лео отшатнулся, когда она стремительно повернулась к нему. — Ты сама это знаешь. Забудь о личном, Колли, ты знаешь, что он лучший. И Диггер тоже. Нам дали грант только под ваши с ним имена. Я хочу, чтобы ты вела себя профессионально.

Колли решила показать зубы.

— Не всегда получаешь то, что хочешь, — бросила она в лицо Лео.

Она следила, как он выпрыгивает из джипа. Джейкоб Грейстоун, шесть футов и дюйм с четвертью [9]. Прямые, как стрела, черные волосы выбивались из-под старой коричневой шляпы, поблекшей на сгибах от долгой носки. Белая футболка была заправлена за пояс поношенных джинсов. Эта простая одежда облегала сильное, великолепно тренированное бронзовое от постоянной работы под открытым небом и примеси индейской крови тело.

За темными стеклами очков скрывались глаза удивительно красивого серо-зеленого цвета.

Его зубы блеснули в улыбке — надменной, самоуверенной и саркастичной, в точности, как это было хорошо известно Колли, отражавшей его внутреннюю суть. Его лицо, чуть удлиненное, с острыми скулами, прямым носом и едва заметным шрамом на подбородке, было слишком красиво — во всяком случае, Колли так считала.

У нее по всему телу прошла зябкая дрожь, в висках застучало. Колли машинально дотронулась до цепочки на шее, чтобы убедиться, что ее не видно из-под рубашки.

— Это полное дерьмо, Лео.

— Я знаю, ситуация не идеальная, но…

— Когда ты узнал, что он приедет? — потребовала Колли. Лео нервно сглотнул.

— Пару дней назад. Я хотел сам тебя предупредить. Думал, он появится здесь не раньше завтрашнего дня. Он нам нужен, Колли. Он необходим для работы.

— Да пошел ты, Лео. — Она повела плечами, как боксер, готовящийся к призовому бою. — Пошел ты куда подальше.

«У него даже походка самодовольная, — думала Колли. — Враскачку, как у какого-нибудь чертового ковбоя». У нее эта походочка всегда вызывала скрежет зубовный.

Из грузовичка вылез его компаньон. Существо по имени Стэнли Форбз, он же Диггер. Сто двадцать пять фунтов уродства.

Колли подавила желание оскалить зубы и зарычать. Вместо этого она подбоченилась и стала ждать, пока мужчины подойдут к ней. Они подошли.

— Грейстоун, — обронила она вместо приветствия.

— Данбрук. — Голос у него был тягучий, ленивый и теплый, как воздух прерии. — Видимо, теперь надо говорить «доктор Данбрук», не так ли?

— Именно.

— Мои поздравления.

Колли демонстративно отвернулась и перевела взгляд на Диггера. Он скалился, как гиена, его лицо напоминало расколотый грецкий орех, оживлявшийся черными бусинками глаз и блеском золотой фиксы на месте глазного зуба. Он носил золотое кольцо в ухе, из-под ярко-алой косынки, повязанной на голове, выглядывал «крысиный хвостик» заплетенных в косичку волос цвета «немытый блондин».

— Привет, Диг, добро пожаловать на борт.

— Колли, отлично выглядишь. Все хорошеешь.

— Спасибо. А ты нет.

Он залился знакомым ей ухающим хохотом.

— А вон та, длинноногая? Она совершеннолетняя?

Несмотря на свою внешность, Диггер славился умением завоевывать сердца любительниц археологии, помогающих на земляных работах.

— Она студентка, Диг. Руки прочь.

Он как ни в чем не бывало направился к траншеям.

— Ладно, давай пройдемся по основным фактам, — начала Колли.

— Не будем вспоминать добрые старые времена? — перебил ее Джейк. — Не будем восполнять пробелы? А я-то думал, ты спросишь: «Чем ты, черт побери, занимался, Джейк, с тех пор, как наши пути разошлись?»

— Плевать я хотела на то, чем ты занимался. Лео считает, ты нам нужен для работы. — Колли решила, что позже придумает несколько способов убить Лео с особой жестокостью. — Я с этим не согласна, но, раз уж ты здесь, нет смысла спорить или трепаться о добрых старых временах.

— Диггер прав. Отлично выглядишь.

— Все, что с сиськами, выглядит отлично в глазах Диггера.

— Не стану спорить.

Но она действительно выглядела отлично. Стоило ему ее увидеть, как на него словно обрушился ураган. Ноздри ему щекотал исходивший от нее запах эвкалиптового масла. Запах гадостный, но он всегда напоминал ему о Колли. Стоило Джейку учуять эту дрянь, как в памяти у него всплывало ее лицо.

В ушах у нее были красивые серебряные сережки. В расстегнутом воротнике рубашки виднелась ямочка, влажная от испарины. Рот с немного выступающей верхней губой, как всегда, был лишен помады. Она никогда не красилась на раскопках, но всегда, при любых условиях, намазывалась увлажняющим кремом по утрам и вечерам. И всегда устраивала уютное гнездышко, где бы ни останавливалась на ночлег. Ароматическая свеча, ее виолончель, бисквиты, хорошее мыло и шампунь с легким запахом розмарина.

Наверное, все эти привычки сохранились у нее до сих пор.

«Десять месяцев, — подумал он. — Десять месяцев ее не видел». Но все это время ее лицо преследовало его днем и ночью, как он ни старался прогнать навязчивое воспоминание.

— Ходили слухи, что у тебя академический отпуск, — небрежно бросил Джейк. Лицо его при этом оставалось совершенно непроницаемым и никак не выдавало того, что творилось у него внутри.

— Я его прервала. Ты здесь для того, чтобы руководить антропологическим аспектом работы проекта «Антитам». — Колли отвернулась, сделав вид, что изучает участок раскопок. На самом деле ей было слишком тяжело смотреть ему в лицо, знать, что он тоже смотрит на нее, оценивает, вспоминает. — Полагаю, мы здесь имеем поселение эпохи неолита. Анализ по радиоуглероду показал, что уже извлеченным из земли костям пять тысяч триста семьдесят пять лет. Липарит…

— Я читал отчеты, Колли. Это золотая жила. — Джейк окинул площадку критическим взглядом. — А почему тут нет никакой охраны?

— Я над этим работаю.

— Прекрасно. Пока ты над этим работаешь, Диггер может разбить здесь свой лагерь. Сейчас захвачу снаряжение, и ты мне все тут покажешь. Приступим к работе.

Колли глубоко вздохнула, когда он направился обратно к джипу, и сосчитала до десяти.

— Я убью тебя за это, Лео. Я тебя на куски разорву.

— Вы уже работали вместе раньше. Некоторые из лучших ваших работ вы сделали вместе.

— Мне нужен Ник. Как только он освободится…

— Колли…

— Молчи, Лео, я ничего не хочу слушать.

Стиснув зубы, она приготовилась показать участок своему бывшему мужу.
— Разумеется, я уверена. Послушайте, мисс…

— Двенадцатого декабря 1974 года моя грудная дочь Джессика была похищена из коляски в торговом центре Хагерстауна. — Теперь она говорила спокойно. За долгие годы ей бессчетное множество раз приходилось рассказывать об обстоятельствах похищения Джессики. — Я пошла туда, чтобы показать Санта-Клауса ее трехлетнему брату Дугласу. Я на минуту отвлеклась. Всего на минуту, но этого хватило. Она исчезла. Мы искали повсюду. Полиция, ФБР, родственники, друзья, члены общины. Организации, разыскивающие пропавших детей. Ей было всего три месяца от роду. Мы ее так и не нашли. Восьмого сентября ей исполнится двадцать девять.

Досада Колли сменилась сочувствием.

— Мне очень жаль. Не могу даже представить, что вы пережили. Вы и ваша семья. Если вы вообразили, что я ваша дочь, мне опять-таки очень жаль. Но вы ошибаетесь.

— Я должна вам кое-что показать. — Сюзанна задыхалась, ей не хватало воздуха, но она твердой рукой открыла портфель. — Вот моя фотография примерно в вашем возрасте. Вы не откажетесь на нее взглянуть?

Колли неохотно взяла фотографию. Холодок пробежал по ее позвоночнику, пока она изучала лицо на снимке.

— Сходство есть. Такие вещи случаются, миссис Каллен. Схожая наследственность, смесь генов… Говорят, у каждого где-то есть двойник.

— Видите ямочки? Их три. — Сюзанна коснулась дрожащими пальцами пальцев Колли. — У вас они тоже есть.

— У меня и родители есть. Я родилась в Бостоне 11 сентября 1974 года. У меня есть метрика.

— Моя мать. — Сюзанна извлекла из портфеля еще одну фотографию. — Снимок сделан, когда ей было около тридцати. Видите, как вы похожи на нее? А это мой муж. У вас его глаза — тот же разрез, тот же цвет. И брови те же — темные, прямые. Когда вы… когда ты… когда Джессика родилась, я сразу сказала, что у нее будут глаза как у Джея. Они уже были того янтарного цвета, когда она… когда мы… О боже! Стоило мне увидеть тебя по телевизору, я сразу все поняла. Я тебя узнала.

Ладони Колли вспотели от волнения, сердце галопировало в груди, как обезумевший мустанг.

— Миссис Каллен, я не ваша дочь. У моей матери карие глаза. Мы с ней почти одного роста и одинакового сложения. Я знаю, кто мои родители. Я знаю, кто я такая и откуда взялась. Мне очень жаль. Я ничего не могу сказать, чтобы вам стало легче. Я ничем не могу вам помочь.

— Спроси их, — умоляюще попросила Сюзанна. — Посмотри им в лицо и спроси их. Разве ты можешь быть уверена, если не спросишь? Если ты этого не сделаешь, я сама поеду в Филадельфию и спрошу их. Потому что я знаю, что ты моя дочь.

— Я прошу вас уйти. — Колли на непослушных ногах двинулась к двери. — Я прошу вас уйти сейчас же.

Сюзанна поднялась, оставив фотографии на постели.

— Ты родилась в четыре тридцать пять утра в окружной больнице Хагерстауна, штат Мэриленд. Мы назвали тебя Джессика Линн. — Она вытащила из портфеля еще одну фотографию и положила ее на постель. — Это копия снимка, сделанного вскоре после твоего рождения. Роддома делают такие снимки для родителей. Ты когда-нибудь видела свою фотографию в возрасте до трех месяцев? — Она на минутку замолчала, подошла к двери и позволила себе еще раз коснуться пальцами руки Колли. — Спроси их. Свой адрес и телефон я оставила вместе с фотографиями. Спроси их, — настойчиво повторила она и торопливо вышла.

Колли, вся дрожа, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

Это какое-то безумие! Эта несчастная женщина бредит. Она сумасшедшая. Она потеряла ребенка и помешалась. Разве можно ее за это винить? Должно быть, она узнает свою дочку в каждом лице, в котором есть хотя бы отдаленное сходство.

«Совсем не такое отдаленное, — шепнул ей внутренний голос, пока она изучала фотографии на кровати. — Явное, почти пугающее сходство».

Нет, это ничего не значит. Придавать этому значение было бы безумием. Ее родители не были похитителями детей. Они были добрыми, любящими, интеллигентными людьми.

Внешнее сходство, тот же возраст… Это всего лишь совпадение.

Спроси их.

Как можно задать своим родителям такой вопрос? «Привет, мам, ты случайно не заглядывала в торговый центр в Мэриленде под Рождество семьдесят четвертого года? Ты не прихватила с собой малышку вместе с сувенирами?»

— Боже… — Колли прижала ладонь к груди, где трепетало ее сердце. — О боже!

Услыхав стук, она повернулась и рванула дверь на себя.

— Я вам уже сказала, я не ваша… Какого черта тебе надо?

— Угостить тебя пивом? — Джейк постучал звякнувшими друг о друга пивными бутылками, которые держал за горлышки. — Объявим перемирие?

— Я не хочу пива, и нет никакой необходимости объявлять перемирие. У меня нет желания выяснять с тобой отношения. Ты меня просто не интересуешь.

— Ты не заболела? Не в твоем духе отказываться от бесплатного пива в конце рабочего дня.

— Ты прав.

Она выдернула у него из пальцев одну бутылку и попыталась пинком захлопнуть дверь у него перед носом. Увы, он оказался проворнее.

— Эй, послушай, я же просто стараюсь проявить внимание.

— Иди проявляй внимание к кому-нибудь другому. У тебя отлично получается.

— Значит, я тебя все-таки интересую. И ты хочешь выяснить со мной отношения.

— Сгинь, Грейстоун! Я не в настроении.

Повернувшись к нему спиной, Колли заметила свое обручальное кольцо, забытое на серванте. Вот черт! Только этого ей не хватало. Она подошла к серванту, подхватила цепочку с кольцом, сжала ее в кулаке.

— Колли Данбрук, которую мы все знаем и любим, всегда в настроении надавать кому-нибудь по морде. — Он подошел к кровати, пока она запихивала кольцо с цепочкой в карман. — Что это? Перебираешь семейные фотографии?

Колли побелела как полотно.

— С чего ты взял?

— Потому что они лежат на постели. Кто это? Твоя бабушка? Никогда с ней не встречался. Хотя мы ведь не успели подружиться семьями.

— Это не моя бабушка. — Она выдернула фотографию у него из рук. — Убирайся!

— Погоди. — Он по старой привычке коснулся костяшками пальцев ее щеки, и Колли чуть не расплакалась. — В чем дело?

— Дело в том, что мне хочется побыть одной, если тебя не затруднит.

— Детка, мне знакомо это лицо. Ты не на меня злишься, ты расстроена. Скажи мне, что случилось?

Соблазн был велик. Ей так хотелось выплеснуть все наружу.

— Не твое собачье дело! У меня своя жизнь. Ты мне не нужен.

Его взгляд стал ледяным.

— Верно! Ты никогда не нуждалась во мне. Ладно, не буду тебе мешать. У меня в этом деле накопился большой опыт. Я все время старался не путаться у тебя под ногами.

Он направился к двери, на ходу бросив взгляд на футляр с виолончелью в углу, на свечу с запахом сандала, горящую на серванте, на переносной компьютер, оставленный на постели, и на открытый пакет бисквитного печенья около телефона.   

— Узнаю свою Колли, — пробормотал он.

— Джейк! — Колли вплотную подошла к двери, почти коснувшись его. Едва не поддалась порыву положить руку ему на плечо и притянуть к себе. — Спасибо за пиво, — сказала она и прикрыла дверь.

Но не захлопнула.

4

Она чувствовала себя взломщицей. У нее был ключ от входной двери, ей был знаком каждый уголок большого кирпичного дома в Маунт-Холли, но это ничего не меняло.

Все равно она вломилась в дом в два часа ночи.

После визита Сюзанны Каллен Колли так и не смогла успокоиться. Она не могла есть, спать, погрузиться в работу. Она поняла, что сойдет с ума, если будет сидеть в унылой комнате мотеля и гадать, что случилось с потерянным ребенком незнакомки.

Конечно, она ни минуты не думала, будто она и есть тот самый ребенок. Но она была ученым, исследователем и знала, что будет биться над головоломкой, пока не получит ответ. Поэтому она взяла отгул и отправилась в дом своих родителей, не слушая протестов Лео. По пути она убедила себя, что выбрала единственный разумный путь. Даже если для этого придется вломиться в дом родителей в их отсутствие, рыться в их бумагах в поисках доказательств того, что ей и так было хорошо известно.

Она — Колли Энн Данбрук.

В доме было темно. Родители наверняка включили охранную сигнализацию, предупредили соседей об отъезде, прервали доставку газет и почты. Они были разумными, ответственными людьми. Они любили играть в гольф и давать званые обеды. Они любили проводить время вместе, смеялись над одними и теми же шутками. Отец обожал возиться в саду. Мать коллекционировала старинные часы. Он четыре дня в месяц оперировал бесплатно в государственной клинике. Она давала уроки музыки одаренным детям из неимущих семей. Такие люди не занимаются похищением детей.

Колли отперла дверь и вошла в дом, зажгла свет в холле и набрала код охранной сигнализации. Она не могла вспомнить, когда в последний раз была в этом доме одна. Наверняка еще до того, как переехала в свою первую меблированную квартиру.

Она пересекла холл, поднялась по лестнице на второй этаж и прошла по коридору в кабинет отца. На пороге она задержалась, окинула встревоженным взглядом содержащийся в образцовом порядке старинный письменный стол красного дерева, чистую промокательную бумагу, заправленную в кожаный держатель вишневого цвета, серебряный письменный прибор с бесполезной, но очаровательной чернильницей и гусиным пером.

Рабочее кресло отца было обито той же вишневой кожей. Колли прямо-таки видела, как он сидит в этом кресле, изучая какой-нибудь медицинский журнал или садовый каталог, и очки сползают ему на кончик носа, а светло-золотистые волосы, уже подернутые сединой, падают на широкий лоб.

Сколько раз Колли впархивала в эту комнату, плюхалась с размаху в одно из двух удобных гостевых кресел и прерывала работу отца своими рассказами, жалобами или вопросами! Если он был действительно очень занят, ему довольно было бросить на нее взгляд поверх очков, и она тихонько уползала обратно. Но чаще всего он бывал ей рад.

Теперь она сама себе казалась воровкой.

Колли строго-настрого приказала себе не думать об этом. Она просто сделает то, за чем пришла. В конце концов, это документы, касающиеся ее рождения.

Сначала она направилась к шкафчикам с картотекой, прекрасно зная, что все необходимые ей бумаги находятся в этой комнате. В их доме об оплате счетов и хранении документации заботился отец.

Она открыла верхний ящик и начала искать.

Через час она спустилась в кухню сварить себе кофе и прихватила наверх найденный в кладовой пакетик диетических картофельных чипсов без соли. «Бред, — подумала Колли. — Какой смысл продлевать себе жизнь, если приходится жевать картон?»

Она позволила себе десятиминутный перерыв. Все равно работа много времени не займет. Она уже почти все просмотрела. Она бы уже закончила, если бы не наткнулась на папку со своими школьными табелями. Так приятно было вспомнить прошлое! Свои первые раскопки она организовала на заднем дворе у своего приятеля Донни Риггза, еще когда училась в начальной школе. Ох и попало же бедному Донни, когда его мамаша обнаружила изрытый сад!

Колли стало грустно. Она поднялась и перешла ко второму шкафу. Здесь хранились медицинские карты, такие же аккуратные, как и школьные табели. «Вот отсюда и надо было начинать», — сообразила она. Не сомневаясь, что сейчас ей откроется искомая истина, Колли снова села и открыла свою карту.

Детские прививки, рентгеновские снимки, сделанные, когда она в десятилетнем возрасте сломала руку, упав с дерева. В июне 1983 года ей удалили гланды. В шестнадцать лет она вывихнула палец в борьбе за мяч во время баскетбольного матча. Отец хранил все, вплоть до результатов ее ежегодных медицинских осмотров, пока она не сняла себе квартиру. Даже заключения гинеколога.

Колли просмотрела все, вернулась к началу и проверила всю папку еще раз, но не нашла никаких записей из роддома о своем появлении на свет. Никаких наблюдений педиатра о первых трех месяцах ее жизни.

Ладно, это еще ничего не значит. Просто эти записи подшиты где-то еще. Скорее всего, в документах ее матери. Да, точно. Он сохранил записи о ее беременности и подшил туда же результаты наблюдений за развитием ребенка на ранней стадии. Конец — делу венец.

Чтобы доказать себе, что она нисколько не встревожена, Колли налила еще чашку кофе и отхлебнула. Только после этого она вернула папку на место и взяла медицинскую карту матери. Нет, она не будет себя казнить за просмотр документов, не принадлежащих лично ей. Она бегло просматривала записи, стараясь выудить ключевые данные и в то же время не читать того, что было личным делом ее матери.

Вот отчет о первом выкидыше в августе 1969 года и о назначенном после него лечении. Колли о нем знала. Как и о втором, случившемся осенью 1971 года. Мама рассказывала, что даже впала в депрессию — так угнетающе подействовали на нее эти неудачи. И каким счастьем стало для нее наконец появление здоровой девочки. Ее обожаемой дочки.

Колли даже дрожь пробрала от облегчения, когда она добралась до третьей беременности. Акушер-гинеколог, разумеется, был встревожен аномальным раскрытием шейки матки, вызвавшим предыдущие выкидыши. Он прописал курс лечения и заставил Вивиан лежать первые три месяца.

За ходом беременности внимательно наблюдал доктор Генри Симпсон. Маму даже положили в больницу на два дня, когда она была на седьмом месяце: у нее было повышенное давление и обезвоживание из-за непрекращающейся тошноты по утрам.

Но ее подлечили и выписали.

И на этом, к полному смятению Колли, записи о беременности обрывались. Следующий отчет — о вывихе лодыжки — был сделан уже год спустя.
Она принялась лихорадочно листать страницы, уверяя себя, что документы просто перепутаны и лежат в ненадлежащем месте. Но их нигде не было. Ничего не было. Как будто беременность матери остановилась на седьмом месяце.

Колли била дрожь, когда она поднялась и направилась к шкафу. Она открыла следующий ящик, перебрала содержимое в поисках нужных записей и, не найдя ничего, присела на корточки перед самым нижним ящиком.

И обнаружила, что он заперт.

На миг она замерла перед полированным деревянным шкафом, положив ладонь на блестящую латунную ручку. Потом она выпрямилась и, стараясь не думать, принялась отыскивать в письменном столе отца ключ.

Не найдя ключа, Колли схватила нож для разрезания конвертов, опустилась на колени перед ящиком и взломала замок. Внутри она обнаружила продолговатый несгораемый металлический ящичек, опять-таки запертый. Она поставила его перед собой на письменном столе и села. Долгое время Колли просто смотрела на него, мечтая, чтобы он исчез.

Может, задвинуть его обратно в ящик шкафа и сделать вид, что его не существует? Что бы там ни было внутри, ее отец постарался сделать содержимое недоступным. Какое же она имеет право вторгаться в его секреты?

Но разве не то же самое она делает каждый день? Она нарушает покой усопших, людей абсолютно посторонних, незнакомых. Она делает это потому, что знания и открытия важнее их частных секретов. Что же это получается? Она может выкапывать, ощупывать, изучать, анализировать кости чужих покойников и не может открыть ящичек, содержимое которого, скорее всего, касается тайны ее собственной жизни?

— Извини, — сказала Колли вслух и атаковала замок почтовым ножом.

Крышка открылась, и правда вышла наружу.

Не было третьего выкидыша. Но не было и рождения здоровой девочки. Колли заставила себя читать так, словно это был лабораторный отчет о результатах раскопок. На первой неделе восьмого месяца беременности плод погиб в утробе Вивиан Данбрук. Были вызваны искусственные роды, и она родила мертвую дочь 29 июня 1974 года.

Аномалия шейки матки, дважды вызывавшая выкидыш, и чрезмерно высокое кровяное давление, приведшее к появлению на свет мертворожденного ребенка, делали новую беременность крайне нежелательной и опасной. Две недели спустя удаление матки, рекомендованное вследствие непоправимого вреда, нанесенного шейке, сделало новую беременность невозможной.

Пациентка прошла курс лечения от депрессии.

Шестнадцатого декабря 1974 года супруги удочерили грудную девочку, которую назвали Колли Энн. Это было частное удочерение, тупо отметила Колли, устроенное через адвоката. Гонорар за его услуги составил десять тысяч долларов. Дополнительная сумма в двести пятьдесят тысяч долларов была уплачена через его посредничество незамужней биологической матери.

Младенец — почему-то было легче мысленно называть этого ребенка младенцем — был осмотрен доктором Питером О'Мэлли, педиатром из Бостона, и признан абсолютно здоровым. Следующий осмотр девочка прошла в шестимесячном возрасте — плановый медицинский осмотр у доктора Мэрилин Вермер из Филадельфии, которая оставалась ее лечащим врачом вплоть до достижения двенадцатилетнего возраста.

— В тот год я отказалась ходить к детскому врачу, — пробормотала Колли и с удивлением уставилась на слезу, упавшую на бумаги. — Господи! О господи!

Не может быть, чтобы все это происходило на самом деле. Это не может быть правдой. Как могли люди, ни разу не солгавшие ей даже по самому пустяковому поводу, тридцать лет жить с такой страшной ложью на совести?

Нет, это просто невозможно.

Но когда Колли снова перечитала все бумаги, она поняла, что это возможно. Более того, это и есть реальность.

— Что это, черт побери, значит — она взяла выходной? — Джейк сдвинул шляпу на затылок, пронизывая Лео испепеляющим взглядом. — У нас работа в самом разгаре, а она берет выходной?

— Она сказала, что у нее важное дело.

— Какое, на хрен, дело может быть важнее, чем ее работа?

— Она не сказала. Можешь злиться сколько хочешь — на меня, на Колли, — но мы оба знаем, что это на нее не похоже. Мы оба знаем — она работает до полного изнеможения.

— Ну да, ну да. И это очень похоже на нее — сбежать с работы только потому, что ее разозлило мое появление.

— Нет, не похоже. — Лео тоже рассердился и воинственно ткнул Джейка пальцем в грудь. — И ты не хуже меня знаешь, что она в такие игры не играет. Как бы она ни злилась на тебя или на меня за то, что я притащил тебя сюда, она с этим справится. Никакие личные проблемы не могут помешать ее работе. Она для этого слишком профессиональна, да и слишком упряма, если на то пошло.

— Ладно, ты меня убедил. — Джейк сунул руки в карманы и угрюмо уставился на тот участок поля, который они уже начали разбивать на квадраты. — Вчера вечером с ней что-то случилось.

Он это сразу заметил, почувствовал. Но вместо того, чтобы уговорить ее все ему рассказать, позволил ей отмахнуться. И сам отгородился от нее своей обидой и уязвленной гордостью. Нелегко расставаться со старыми привычками.

— Что ты такое несешь?

— Я заглянул к ней в комнату. Она была расстроена. Я не сразу понял, что это не имело никакого отношения ко мне. Мне нравится думать, что, когда Колли злится, это всегда имеет отношение ко мне. Она не хотела об этом говорить. Ничего удивительного. Но она рассматривала какие-то снимки. Мне показалось, что это семейные фотографии. — Все, что он знал о ее семье, уместилось бы в детском совочке, и еще осталось бы много места. — Она бы тебе сказала, если бы что-то случилось у нее в семье? — спросил Джейк.

Лео почесал в затылке.

— Думаю, да. Но она сказала только, что это неотложное личное дело. Сказала, что вернется к концу дня, если сможет, а если нет, то завтра.

— У нее кто-то есть?

— Грейстоун…

Джейк понизил голос. На раскопках всегда полно любопытных ушей, жаждущих сплетен.

— Лео, я тебя очень прошу. Она с кем-то встречается?

— Откуда, черт побери, мне знать? Она мне не рассказывает о своей личной жизни.

— Клара могла ее расспросить. Уж если Клара в кого-то вцепится, она выведает все, что ей нужно. Она бы тебе рассказала.

— Клара считает, что Колли до сих пор замужем за тобой.

— Правда? Твоя жена умная женщина. Она когда-нибудь говорила обо мне?

Лео прикинулся непонимающим.

— Мы с Кларой каждый день за ужином только о тебе и говорим.

— Да не Клара, господи боже, а Колли!

— Я не могу повторить, что Колли говорила мне о тебе. Я таких слов не употребляю.

— Мило. — Джейк перевел взгляд, скрытый за стеклами темных очков, на пруд. — Что бы она ни говорила, что бы она ни думала, ей придется переменить свое мнение. Если у нее какие-то неприятности, я заставлю ее сказать, в чем дело.
— Если ты так близко к сердцу принимаешь ее дела, какого черта ты разводился?

Джейк пожал плечами.

— Хороший вопрос, Лео! Чертовски хороший вопрос. Как только найду ответ, ты будешь вторым человеком, который об этом узнает. А пока, есть у нас главный археолог или нет, займемся работой.

Он влюбился в нее, влюбился до беспамятства при первой же встрече, признался себе Джейк. Как по мановению волшебной палочки, его жизнь разделилась на до и после Колли Данбрук.

Это пугало и злило его. Она пугала и злила его. Ему было тридцать лет, у него не было близких (если не считать Диггера), и такое положение его вполне устраивало. Он не собирался ничего менять. Он любил свою работу. Он любил женщин. Поскольку ему удавалось сочетать одно с другим, он считал, что жизнь удалась и желать больше нечего. Он ни перед кем не отчитывался и уж тем более не собирался подчиняться какой-то пигалице со стервозной жилкой в характере.

Господи, как он обожал эту ее стервозную жилку!

Секс оказался таким же бурным и завораживающим, как и их словесные пикировки. Но он так и не разрешил проблему их взаимоотношений. Чем больше он был с ней, тем больше ему этого хотелось. Она отдала ему свое тело, подарила дружбу. Интеллектуальные схватки с ее упрямым, своенравным умом оказались необычайно плодотворными. Но то единственное, что могло бы удержать его в браке, она ему так и не дала.

Свое доверие.

Она никогда ему не доверяла. Не верила, что он поддержит ее в трудную минуту, что разделит с ней ее бремя. И уж тем более не допускала мысли, что он может быть ей верен.

Когда она его выставила, он еще много месяцев тешил себя мыслью о том, что именно ее откровенное неверие погубило их брак. И точно так же, месяцами, он цеплялся за надежду, что она вернется.

Глупо, конечно, было так думать, теперь он это понимал. Колли никогда никому не уступала. Эта черта у них была общей. А еще по прошествии времени он начал допускать, что — может быть, пожалуй, вероятно — вел себя не лучшим образом. Не справился с ситуацией так умело и эффективно, как мог бы. Как должен был справиться.

Это не меняло коренным образом положения дел, — по существу вина за случившееся все равно лежала на ней, — но осознание того, что и он не во всем оказался на должной высоте, открыло возможность для обдумывания новых подходов.

Джейк не мог отрицать, что поток электричества между ними вспыхивает до сих пор. И если проект «Антитам» даст ему такую возможность, он направит этот поток в нужное русло. Он вернет ее во что бы то ни стало. И что бы ни тревожило ее сейчас, она ему об этом расскажет. Она позволит ему прийти к ней на помощь. Даже если ему придется связать ее по рукам и ногам и клещами вытаскивать из нее правду.

Колли не ожидала, что ей удастся уснуть, но вскоре после рассвета свернулась калачиком на постели в своей комнате, обхватив руками подушку, как в детстве, когда была больна или расстроена.

Она была так истощена физически и морально, что больше не ощущала ни тошноты, ни головной боли. И боль, и тошнота, и страшная тяжесть в груди вернулись, когда она проснулась четыре часа спустя, когда хлопнула входная дверь и ее позвал полный радостного возбуждения голос матери.

Колли медленно спустила ноги на пол, села и обхватила голову руками.

— Колли! — Чистая радость прозвучала в голосе влетевшей в двери Вивиан. — Детка, мы понятия не имели, что ты приедешь домой. Я увидела твою машину у подъезда и глазам своим не поверила! — Она торопливо обняла Колли, провела рукой по ее волосам. — Когда ты приехала?

— Вчера. — Колли не подняла головы. Она не была готова посмотреть матери в лицо. — Я думала, вы с папой в Мэне.

— Так оно и было. Мы решили вернуться домой пораньше. Твой отец жить не может без своего сада, ты же знаешь, а в понедельник ему уже приступать к работе. Детка… — Вивиан подхватила Колли под подбородок и приподняла ее лицо. — Что случилось? Ты не заболела?

— Просто немного не по себе. — Глаза у матери карие, но не такие, как у нее самой: темнее, глубже. Они изумительно смотрелись на ее молочно-белом лице с нежным румянцем. И волосы другие — цвета топленого молока. — Папа здесь?

— Конечно, здесь. Бросил вещи в машине и побежал осматривать свои обожаемые помидоры. Девочка моя, ты ужасно бледна.

— Мне надо с вами поговорить. С вами обоими. — «Нет, нет, нет, я не готова!» — кричал голос у нее внутри, но она оттолкнулась руками и поднялась на ноги. — Ты не позовешь папу в дом? А я пока умоюсь.

— Колли, ты меня пугаешь.

— Прошу тебя! Дай мне только минуту, я умоюсь и сразу спущусь.

Не давая Вивиан времени возразить, Колли выбежала из комнаты в коридор и скрылась в ванной. Там она открыла холодную воду и плеснула пригоршню себе в лицо, стараясь не смотреть в зеркало. К этому она тоже была еще не готова.

Когда она спустилась вниз, Вивиан стояла в холле, сжимая руку мужа. «Какой он высокий, — подумала Колли. — Высокий, стройный, красивый. И как прекрасно они смотрятся вместе! Доктор Эллиот Данбрук и его прелестная жена Вивиан».

Они лгали ей всю жизнь.

— Колли, ты до смерти напугала свою мать. — Эллиот подошел к ней и крепко обнял. — Что случилось с моей девочкой?

Слезы жгли ей глаза.

— Я не ожидала, что вы вернетесь сегодня, — сказала Колли, высвобождаясь из его объятий. — Я думала, у меня будет больше времени. Мне надо было обдумать, что я вам скажу, но придется начать разговор, не откладывая. Нам надо сесть.

— Колли, у тебя неприятности?

— Я не знаю, кто я такая, — просто ответила Колли и прошла через холл в гостиную.

Безупречная комната, подумала она, свидетельствующая о богатстве и тонком вкусе хозяев. Тщательно подобранная антикварная мебель в безукоризненном состоянии. Удобные кресла с обивкой глубоких насыщенных тонов, предпочитаемых и мужем, и женой. Хорошие картины на стенах, великолепие светильников старинного хрусталя. Семейные фотографии в рамочках на каминной полке, при виде которых у нее защемило сердце.

— Я должна спросить вас… почему вы никогда не рассказывали мне об удочерении.

Из горла Вивиан вырвался всхлип. Губы у нее дрожали.

— Колли, с чего ты взяла…

— Только, ради бога, не надо отрицать. Не надо. — Каждое слово давалось Колли с трудом. — Простите меня, но я видела документы. — Она бросила взгляд на отца. — Я взломала ящик картотеки и сейфовый ящик, который был внутри. Я видела медицинские записи и документы на удочерение.

— Эллиот, как ты мог? Ты же обещал!

— Сядь, Вивиан. Сядь. — Он пододвинул ей кресло, силой заставил сесть. — Я не смог их уничтожить. — Погладив жену по щеке, как испуганного ребенка, он повернулся к Колли. — Это было непорядочно.

— А порядочно было скрывать от меня правду о моем рождении?
Плечи Эллиота поникли.

— Для нас это не имело значения.

— Не имело…

— Не вини отца, Колли. — Вивиан взяла мужа за руку. — Он сделал это ради меня. Я заставила его пообещать. Я заставила его поклясться. Мне хотелось… — Слезы потекли по ее лицу. — Не надо меня ненавидеть, Колли. О боже, не надо меня ненавидеть. Ты стала моей дочкой с той минуты, как я взяла тебя на руки. Все остальное не имело значения.

— Взамен ребенка, которого ты потеряла?

— Колли, — вмешался Эллиот. — Не будь жестокой.

— Жестокой? — Кто он, этот человек, глядящий на нее с таким упреком и с такой печалью? Кто ее отец? — Ты можешь упрекать меня в жестокости после того, что сделал?

— А что, собственно, мы сделали? — бросил он в ответ. — Мы тебе не сказали. Разве это так важно? Твоя мать… Поначалу ей нужна была эта иллюзия. Она была безутешна, она так и не оправилась от потери. Она больше не могла родить. Когда появился шанс удочерить тебя, мы за него ухватились. Мы полюбили тебя, мы тебя любим не потому, что ты заменила нам дочь. Ты и есть наша дочь.

— Я не смогла примириться с потерей ребенка, — вставила Вивиан. Каждое слово давалось ей с трудом. — После всего, что мне пришлось пережить… После двух выкидышей, после того, как я все сделала, чтобы родить здорового ребенка… Мне была невыносима мысль, что люди будут видеть в тебе… суррогат. Мы переехали сюда, чтобы начать жизнь сначала. Мы втроем. А все остальное не имело значения. Я обо всем забыла. Это не имеет никакого отношения к тому, кто ты такая. Это не имеет никакого отношения к тому, кто мы такие и как мы тебя любим.

— Вы купили ребенка на черном рынке. Вы взяли ребенка, украденного из другой семьи. И это не имеет значения?

— О чем ты говоришь? — Лицо Эллиота вспыхнуло гневом. — Как ты можешь говорить подобные вещи? Это чудовищно! Чем мы заслужили подобные обвинения?

— Вы заплатили четверть миллиона.

— Совершенно верно. Мы договорились о частном удочерении, а деньги ускоряют этот процесс. Конечно, это несправедливо по отношению к бездетным парам, не располагающим такими средствами, но это не преступление. Мы согласились на гонорар, согласились на вознаграждение биологической матери. Обвинять нас в том, что мы тебя купили, украли, — значит уничтожать все, что мы собой представляем как семья.

— И ты не спрашиваешь, почему я явилась сюда среди ночи, почему просматривала твои бумаги, почему взломала ящик?

Эллиот провел рукой по волосам и сел.

— Я ничего не понимаю. Ради всего святого, Колли, неужели ты думаешь, что я способен рассуждать логически, когда ты бросаешь нам такие обвинения?

— Вчера вечером ко мне в номер мотеля пришла женщина. Она смотрела новости по местному телевидению. Я там выступала, рассказывала о раскопках. Она сказала, что я ее дочь.

— Ты моя дочь, — с тихой яростью в голосе перебила ее Вивиан. — Ты мой ребенок.

— Она сказала, — продолжала Колли, — что двенадцатого декабря 1974 года ее трехмесячная дочь была похищена. Это случилось в торговом центре Хагерстауна, штат Мэриленд. Она показала мне свои фотографии в тридцатилетнем возрасте, фотографии своей матери. Сходство очевидно. Волосы, овал лица. Эти проклятые три ямочки. Я сказала ей, что этого не может быть. Я сказала ей, что не была удочерена. Но оказалось, что была.

— Это не имеет никакого отношения к нам, — Эллиот принялся растирать ладонью грудь в области сердца. — Это безумие.

— Она ошибается, — Вивиан медленно покачала головой. — Это ужасная ошибка.

— Конечно, она ошибается. — Эллиот вновь взял жену за руку. — Она безусловно ошибается. Мы обратились к адвокату, — объяснил он Колли. — К известному адвокату, который специализировался на частных усыновлениях. Нам его рекомендовал гинеколог твоей матери. Да, мы ускорили процесс удочерения, но это все. Мы никогда не стали бы участвовать в похищении детей, в незаконном удочерении. Ты не можешь всерьез в это верить.

Колли взглянула на отца, на мать, умоляюще смотревшую на нее полными слез глазами.

— Нет, нет, — сказала Колли, и ей стало чуточку легче. — Нет, в это я, конечно, не верю. Давайте поговорим о том, что именно вы сделали. — Но прежде она подошла к матери и присела на корточки перед креслом. — Мама. — Только это она и могла сказать, взяв Вивиан за руку. — Мама.

Подавив рыдание, Вивиан бросилась к ней и обхватила Колли обеими руками.

Нора Робертс