Лиственница

Хотелось засунуть себе руку в пищевод
и связать его в узел,
чтобы в зобу дыханье сперло навсегда.
Но вместо этого я
засунул руку ей в трусы
и стал водить по шероховатому лобку,
но она отказала,
 вслух произнеся мое имя,
да так,
что только тогда я понял,
как это выглядит со стороны.
Но ведь я и не хотел большего.
Просто эстетика.
Решив перед ней не оправдываться,
я убрал руку, перевернулся на бок,
и постарался быстрее уснуть.
Она повернулась и обняла меня,
горячим воздухом дыша мне в лопатки,
но я уже был верен себе.
В голове
крутились до боли странные фразы,
что я говорил ей сегодня.
Особенно:
«Я рад, что ты приехала».
А еще та нелепая сцена,
где я безуспешно
пытаюсь обуть левый ботинок.
Ей казалось это забавным,
а мне хотелось повеситься.
Думаю, она прекрасно меня поняла,
Когда с утра забыла свой лифчик.
Но мне в свою очередь
не показалось тогда это смешным –
я все еще желал повеситься.
Причем не отказался бы это сделать
на бретельке ее бюстгальтера.
Мы встретились с ней позже
спустя многое время – она жила в столице, а
я в провинции. Хотелось ли мне этого?
Не знаю. Но внутри было подлое чувство,
что она обо мне знает то,
чего знать не следовало бы никому.
Какую только глупость человек не совершит,
всерьез задумываясь о смерти.
Да что уж там, сама эта дума – глупость.
И я не смел
противостоять ее томному голосу.
Она сказала мне: «Привет».
И я ответил: «Здравствуй».
Через двадцать минут
после нашей встречи
 она взяла меня за руку.
И я опять провалился, как и каждый раз,
когда кто-то со мной бывает ласков.
К слову, к тому времени
меня отпустила дума о суициде,
но пришел еще один лукавый:
я начал страшно кирять.
Да так,
что под алкоголем становился похож
на героя из своей же новеллы.
Мы сидели подле друг друга
на шконке в вагоне метро
и держались за руки.
Я смотрел на фоне проносящегося цемента
и проводов в отражение окна напротив:
ее действительно красивое лицо,
кажется,
улыбалось.
Худые белые пальцы
сжали мою ладонь,
и мы сошли на остановке в место,
где наш звоном
раздающийся искренний смех,
сейчас отдается в моей голове
и вызывает отвращение.
Не к ней. А к себе.
К тому,
каким я имел наглость быть когда-то.
И вот стал я «Романчиком».
Я страшно весел и доволен этим.
Какая гниль.
В моем рту привкус джина и тоника,
но она все равно меня целует.
Она не пила. Все время при мне – никогда.
Зачем же меня целовать
дурака?
Женщины – очень слепы.
Страшнее то, что им от этого не совестно.
Л. просто все время молчал, что-то писал,
а позже потерялся на улице.
А я все пил и говорил ей: «Целуй меня!»
А я все пил и говорил ей: «Целуй меня!»
Л. нашелся на улице. Он был неподалеку.
Лежал на ледяном асфальте с бродягой,
говорил задушевно.
Мне даже захотелось заплакать.
Но я никогда не смел плакать на людях.
Я не был влюблен в нее в тот момент,
а она в меня – похоже.
Я вообще мало что понимал тогда.
Мне просто хотелось спать,
но я бы не отказался этого сделать,
просто прижавшись к ее голой спине.
Мне не хотелось ничего большего,
но это уже и не эстетика.
Она вообще на меня часто обижалась.
Но после того, как мы распрощались,
и я укатил к себе обратно в провинцию,
все изменилось.
Она перестала дуть губы,
и стала говорить
о высоких ко мне чувствах,
но я все шутил.
Кажется, тогда она буквально свихнулась.
Что-то говорила о том, что все бросит
и переедет ко мне,
а я все отвечал, что не нужно.
Видимо, она озлобилась, и сказала,
что ей не нужен такой мужчина, как я.
Но я и так это знал.
Просто ответил: «Ладно»
и пропал,
ни о ком не страдая.
Но,
я знаю,
что если мы встретимся
когда-нибудь снова,
я посмею голову свою уставшую
склонить на твое
словно предназначенное в тот момент
для этого плечо,
и ты молча положишь свою кисть
с обручальным на пальце кольцом,
на мою
натертую до ссадин веревкою шею.
Ты знаешь,
что я Мастер отвешивать комплименты,
поэтому позволю себе еще один:
« Ты
даже рядом не стоишь с грязной посудой».
А я люблю девушек,
которые стоят рядом с грязной посудой.
Но ты, прочитав это сейчас,
про себя, наверняка, заявишь:
«Опять твои идиотские шуточки!»
Но ты ведь знаешь,
что я не со зла,
а просто не люблю всерьез говорить
о вещах,
которые,как многим кажется,
того заслуживают.