Мой сын, Володя

Я за мольбертом. У меня срочный заказ. Натюрморт с пионами в хрустальной вазе и с яблоками на столе.
Работа не идёт. Меня бесит даже само сочетание несовместимых вещей. Но, заказчик - хозяин. А хозяин, как говорится - барин.
Я заикнулась было: 
- Когда цветут пионы, до яблок очень далеко.
- А у нас в магазине их полно, - был ответ с ухмылкой.
И что ты поделаешь? Пишу. Третий день. Сижу на диване перед столиком на котором расположен натюрморт. Сижу, по своей привычке, поджав ноги и работаю. Перепачкалась в краске. Охра - последняя. Выдавливала так, что тюбик порвался. Включила телевизор. Конец какой-то передачи. Звучит знакомая фраза:
- "Не гоже лилиям прясть", а дальше музыка.
Засело в голове. Откуда это? Что-то знакомое: "Не гоже лилиям прясть".
В дверь заходит мой средний сын, Владимир. Они с отцом в гараже с утра занимаются ремонтом нашей "Волги" с оленем.
 Он перепачкан в мазуте и на костяшке левой руки ссадины.
- Мам, я тут поранился немного, поможешь?
Я встаю, разминаю затёкшие ноги, иду к аптечке:
- Сейчас, сынок, минуточку.
Вытираю бумажной салфеткой руки от краски, достаю перекись и по инерции повторяю засевшую в голове фразу:
- "Не гоже лилиям прясть"
Мажу Володе ранки, он цокает и щурится от боли, а я опять повторяю:
- "Не гоже лилиям прясть". Володя, откуда это? Что-то знакомое, а вспомнить не могу.
Володя дует на ранки, подстилает старое полотенце, чтобы не испачкать мазутными штанами диван, садится и говорит:
- Сейчас я тебе расскажу, мамочка.
И начинает   рассказывать мне историю Франции, называя даты, имена, титулы. Борьбу за престол. "Негоже лилиям прясть, править." Родной брат умершего короля Филипп Пуатье и дядя, Карл Валуа, ведут борьбу за права Регентства...
Его глубокие знания, изумительная память, красивая, грамотная, выразительная речь - всё это как масло на мою душу.
Я любуюсь приёмным сыном, горжусь им, улыбаюсь.
Уже и про лилии не думаю...
Володя рассказал мне всё и ещё бы продолжал, да мне не надо.
- Всё, хватит, сынок. Я вспомнила, достаточно.
- Тогда я пошёл, мам. Там отец без меня не управится.
Володя уходит... я с любовью смотрю ему вслед. Он среднего роста, хорошо сложен, с красивым очень умным лицом,  волнистые густые волосы. Похож на свою покойную мать, Ольгу Вальдемаровну.
Сажусь за работу, подвигаю мольберт, палитру...
А перед глазами события 14-летней давности.
Наша самая первая встреча.

Это было в далёком 1985г.
Моему младшему сыну, Алёше, два с половиной года. Мне нужно выходить на работу. Я - редактор радиовещания на Балаковском химзаводе.
Оформила документы в ясли и первый раз повела сына "сдавать"
В суматохе забыла справку от врача на столе. Пришла в садик, с меня её потребовали.  Обращаюсь к женщине, принимающей детей:
- Я рядом живу, оставлю мальчика на 15 минут, принесу справку. А с ребёнком на руках мне будет сложно по этажам.
- Нет! Забирайте ребёнка, - был ответ.
- Присмотрите за малышом, я сейчас вернусь. У меня слабое сердце. Мне не дотащить его на руках, а пешком мы будем идти до обеда.
Алёша заплакал.
Я убежала, вернулась через 10 минут. Мой урёваный ребёнок так и стоял на лавочке, а "железная леди" и не подумала к нему подойти.
- Вот вам справка на память о том, что вы не женщина, не мать, не человек. А сына я забираю!  Где у вас кабинет заведующей?
"Железная леди" явно не ожидала такого поворота событий, растерялась, засуетилась:
- Что вы, мамочка? Оставляйте ребёнка. Извините меня. Я не права.
- Это не то слово. Ладно, жаловаться не буду, но сына я вам не доверю. Это какое сердце надо иметь? Смотреть, как орёт двухлетний малыш и не подойти? Зверь, и то не выдержал бы.
Я подхватила Алёшу на руки и мы направились домой.
     На том и закончились его садиковые приключения.
Часто думаю, успокоила бы дежурная малыша - вся жизнь моя пошла бы по другому. А тогда, для того, чтобы нам как-то выживать: мне, матери одиночке с двумя сыновьями и не отдавать младшего в ясли, я решила поменять работу и перешла в цех отгрузки готовой продукции, начальником смены. Как-то мы со старшим сыном,  и дорогой моей подругой Валей, умудрялись управляться. Смена была по 12 часов: день, ночь, отсыпной, выходной. Так что один раз в 4 дня я могла пристроить сынишку. А на всё лето детей к себе забрали моя мама и бабушка Мария. В селе им было раздолье.
     Новая работа, новый коллектив. Оказалось, это не так просто. Честно говоря, я никогда не общалась близко с пролетариями. Я не представляла, что даже женщины говорят (не ругаются), а говорят на одном мате. Это первое, с чем я столкнулась. Ужас.
И тут мне на помощь пришёл мой заместитель, старший аппаратчик Орест Владимирович Осадчук. Родом с Западной Украины, из под Тернополя, глубоко верующий человек, он нецензурные слова вообще не употреблял. Был и ещё один помощник, немец, Кемпель, Давид Александрович, секретарь парторганизации цеха. Умный, строгий, немолодой человек с лицом, покрытым оспой, которой он переболел в юности.
     На второй планёрке перед началом смены я поставила этот вопрос ребром:
- Существует административный кодекс РСФСР?
 Существует!
Мы должны соблюдать закон?
 Должны.
Нецензурная брань - недопустима в общественном месте. Это нарушение закона. Наказывается штрафом. А за злостное нарушение привлекут уже к уголовной ответственности. Там и срок можно получить.
     Не спорю, людям, привыкшим к распущенности и вседозволенности было трудно. И мне было нелегко.
Но!
Мы справились.
И я так благодарна немцу и украинцу, которые стали рядом со мной, русской женщиной в этой, совсем непростой ситуации.
     Оказалось, что они женаты на родных сёстрах, немках по национальности.
Через пару недель я многое узнала о своём коллективе. Кто? Что? Зачем? Почему? Расскажу о главном, о том, что коснулось лично меня и моей жизни.
     Оказывается, каким интересным человеком был мой первый заместитель, Орест Владимирович. Всего три года назад он с семьёй приехал сюда на постоянное место жительство из Скалы Подольской, оставив там прекрасную трёхкомнатную квартиру и хорошую работу. Причиной переезда была операция его жены, Ольги Вальдемаровны.
     Хочу рассказать об этом подробнее. Орест работал у мужа Ольги, главврача и известного хирурга, Григория Сокаля, личным водителем сразу после окончания службы в армии. Он служил на Афганской границе. 5 лет совместной работы пролетели быстро.  Никто не ожидал этой трагедии: тяжелейший сердечный приступ не оставил  шансов и  Сокаль скоропостижно скончался. Ольга осталась одна со взрослым сыном. Целый год вдова не поднимала головы. Горе сломило её. Орест в это время перевели работать водителем на скорую помощь, но Ольгу Вальдемаровну он не оставлял. Помогал во всём.
Он влюбился в неё с первого взгляда, но никаких шансов у молодого водилы, конечно, не было.
А сердцу-то не прикажешь.   Как говорят: любовь - не картошка, не выбросишь за окошко.
     А тут ещё сын, подросток, начал свои юношеские проказы: разбил отцовский "Москвич", попал в аварию. Орест не остался, конечно, в стороне. Машину отремонтировал, вопросы с милицией уладил.  Во всём помогал.
И длилось это целый год. Ольга Вальдемаровна воспринимала это с благодарностью, не больше:  мальчик. Разница и в возрасте 12 лет, и в социальном статусе. Она, как и муж - медик, а он?
     Но, беда не приходит одна. У Ольги разболелась грудь.
Диагноз неутешен. Но! Есть один шанс - родить ребёнка. Он рассосёт больную грудь.
Легко сказать!
     Ах, как я вас понимаю, Ольга Вальдемаровна. Сама прошла через весь этот ужас. Сама была точь в точь, в таком же положении: одна с сыном и больной грудью.
     Оглянулась по сторонам вдова и увидела, наконец-то влюблённые глаза преданного друга.
Представляете, сколько разговоров было в небольшом городке, где все друг друга знают?
Так и появился на свет крошечный и очень болезненный мальчик.
Но!
     Надежды рухнули: грудь младенец не взял.(в отличии от моего сына, который добросовестно высасывал всё из мамы до трёх лет) А Вова кричал и уворачивался, а если удавалось влить ему несколько капель материнского молока, у малыша начиналась рвота. Супружеской паре в отчаянии казалось, что ребёнок не спит - ну, вообще.
     Уставший Орест возвращался с работы на скорой помощи, видел измученную, обессиленную любимую женщину, брал малыша, укладывал его на заднее сиденье "Москвича" и катал, давая жене уснуть на час, другой. Пока они ехали - Вовочка спал. Стоило только чуть остановиться - младенец просыпался и открывал свой ротик в неутешном крике.
     Беда не приходит одна. Мастит мгновенно перешёл в онкологию и у Ольги отняли сначала одну, потом другую грудь, а затем, уже в Балаково, куда они решили переехать от лишних разговоров - ещё и подмышечную область. Ольга почти не выходила из больницы и заботу о малыше взяли на себя её 80 летняя мать и старшая сестра, Нина Владимировна со своим мужем, Давидом Александровичем, которые недавно перенесли страшную трагедию, потерю сына, Витеньки. Он утонул на пляже, куда пошёл с отцом. Давид Александрович увлёкся игрой в карты, а когда спохватился, мальчика выловили со дна небольшого углубления, прямо рядом с отцом, на пляже! Ужас.
     Поздний, желанный ребёнок и такая трагедия. Теперь понимаете, каким счастьем был для них Вовочка? Ещё большую трагедию в своё время перенесла их престарелая мать, которую в семье звали Мутя. Во время войны муж Мути, директор школы, был призван в армию и сражался на фронте. Несмотря на это Мутя и её 8 детей были подвергнуты депортации.
     С трёхмесячным младенцем на руках и детьми их погрузили в товарный вагон. У женщины на фоне таких переживаний пропало молоко, а чем можно кормить младенца в поезде? Малыш умер на руках у матери от голода. Но, чтобы спасти жизнь остальных детей, трупик младенца не отдали на захоронение, чтобы получать дополнительный паёк. Каково это пережить было женщине? Я даже представить себе не могу!!!?
    Вот к ним и попал  слабенький Вовочка, а Ольга постоянно лежала в больнице, перенося одну операция за другой. Отец на тяжёлой физической работе посменно, мать в больнице, почти безвыходно, а ребёнок у бабушки Мути, дяди Давида и тёти Нины, переживших страшные трагедии потери детей.
     Как вы думаете, какое воспитание было у Вовы? Правильно! Этому малышу разрешалось всё!
     Я никогда не забуду нашу с Вовочкой первую встречу. Примерно месяц спустя, после того, как я приступила к работе начальника смены, у моего старшего аппаратчика, Ореста Владимировича Осадчука умирает его любимая жены, Ольга и мы, после ночной смены всем коллективом приехали выразить свои соболезнования. Пришли в двухкомнатную квартиру в хрущёвке, на пятом этаже, где в то время жили Орест с женой и сыном. Позже пришёл и   старший сын Ольги, Юра, с молодой женой, Анфисойю, и её дочерью, пятилетней Юлией. Посреди зала стоял гроб и лежала покойница. Несмотря на перенесённые муки, она была очень красивая со спокойным и строгим лицом. Я раньше никогда её не видела и меня поразили три вещи:  необыкновенная красота этой женщины, то, что вся она была украшена золотыми вещами: кольцами, цепочками, серьгами. И около неё на подушке у изголовья лежали серьги несколько пар, кулоны. Это что-то. И ещё: очень богатая обстановка в квартире: шикарная импортная стенка, очень дорогая посуда - сервизы, хрустали, огромные дорогие ковры, гардины, тюли.
     Всё то, что мы в нашем голодном и бедном Поволжье в те годы могли видеть только по телевизору. Понятно, первый муж Ольги  известный хирург, у него были особые возможности и вообще, союзные республики жили всегда лучше России.
     Мы высказали свои соболезнования, постояли у гроба, передали деньги, собранные в коллективе, и те, что  от завода и  собирались уже уходить, когда дверь открылась и в комнату вошёл маленький, худенький мальчик 4 лет, держа за руку девочку, чуть старше. Он громко и уверенно, отчётливо выговаривая каждое слово сказал:
- Пойдем, Юля. Я покажу тебе мою маму. Она умерла.
А вслед за ними вошли Юра с женой Анфисой. Лицо Юры было измучено и чувствовалось, что такие потери одна за другой: сначала отец, потом мать - он очень тяжело переживает.
Но моё внимание привлёк малыш.
Орест подошёл к сыну, взял его на руки, прижал к себе и было видно, как он сдерживает себя, как ему больно, но глаза его всё равно, были полны слёз.
     Эта картинка в моей памяти навсегда.
Перед уходом я подошла к Давиду Александровичу и заговорила о золоте, котором была украшена покойница.
- А что я могу? Мы говорили Оресту, он и слушать никого не хочет. Говорит, что это всё её и пусть с ней и уйдёт. Объясните вы ему. Он вас очень уважает. Может вас послушает?
     Орест подошёл ко мне. На него жалко было смотреть. Убитый горем человек.
- Орест Владимирович, хотите, я расскажу вам то, что ждёт вас через день после похорон? Вы придёте на кладбище и увидите свою покойную жену в грязи с отрезанными пальцами, оборванными ушами и милицию, которая привлечёт  вас к ответственности потому, что вы не имеете право хоронить покойников с драгоценностями. Вы этого хотите? И потом в течении года вас будут таскать по судам и допросам и у вас будет судимость. А найдут ли золото - большой вопрос.
Вы хотите этого?
     Орест смотрел на меня с удивлением и благодарностью.
- Я всё понял, Нина Евгеньевна. Я всё понял.
Давид Александрович  пожал мне руку.
     Похороны задерживали, ждали приезда родителей Ореста с Тернопольской области. Наступил день похорон. Это был наш выходной, но Ореста все так любили и уважали в нашем коллективе, так сочувствовали его горю, что пришла вся смена до одного человека.
      На кладбище, в последние минуты прощания плакали все. Увидев, как рыдает отец, прощаясь с покойницей, расплакался и Вова. Нина Владимировна протянула руки и хотела взять малыша, но его перехватила мать Ореста, Дарья Васильевна.
- Дайте сюда ребёнка, - нервно вскрикнула Нина Владимировна и потянула Вовочку к себе. И всё это над могилой.
Я не выдержала, подошла, строго сказала
- Ну-ка, дайте мне малыша. Вы ещё его в яму уроните. Пойдём, сынок, к маме!
     Как у меня вырвалась эта фраза - до сих пор не могу понять? Кстати, в суматохе и плаче - никто на эти слова не обратил внимания, только я запомнила их на всю жизнь, как пророчество.
     Вова протянул ко мне руки и я взяла ребёнка  и ушла с ним далеко, к автобусу. У автобуса мы остановились, и я начала разговаривать с ним так, как привыкла говорить со своим двухлетним сыном:
- Смотри, Вовочка, это автобус, у него большие колёса, видишь?
- Да, вижу. Это передние колеса, они ведущие. Мой папа раньше работал на скорой помощи.
     Говорил малыш очень уверено. Правильно строил предложения, смотрел прямо в лицо своими прекрасными, умными материнскими глазами. Тут подошла какая-то старушка, дальняя родственница и сказала:
- Пошли, Вовочка, посмотришь, как мамочку в ямку закапывают,- и протянула к ребёнку руки.
Вова резко повернулся и прижался ко мне, ища защиты.
- Идите, женщина, идите. С ребёнка достаточно и так.
Сказала я и прижала к себе малыша.
Я не отрывала его от себя и чувствовала, как он дрожит и всхлипывает.
- Всё, всё, успокойся. Ты со мной.
Так и не отходил он от меня, как его не звали. И после похорон, и на поминках. Так, как будто его душа искала защиты.
     Я очень люблю детей.
Это моя самая большая любовь в жизни и они это всегда чувствуют.
Следующая встреча была на 9 дней.
     Так получилось, что я пришла чуть раньше других. Уже не помню, почему. Хозяева были заняты на кухне. Меня пригласили пройти в зал где был накрыт стол для поминок. Я присела в уголочке и тут из спальни выбежал Вовочка.
     Сказать, что я была поражена - ничего не сказать. В замечательных, густых, волнистых волосах красовался бант,  рубашка, завязанная рукавами за спиной образовывала юбку, губы накрашены, туфли на каблуках...
 Виляющая походка и выражение лица...
Он ждёт, что я сейчас заулыбаюсь и скажу: "Ах, какая красивая девочка!"
А у меня шок. Я, мать двоих сыновей, не представляю ни одного из них в таком виде.
Вошёл Давид Александрович.
- Сейчас же умыть и переодеть ребёнка.
- Ох, как строго, - Кемпель пожал плечами, - Оля всю жизнь мечтала о дочке и играла с ним, как с куклой. Вот он и к вам, как к матери, нарядился. Он вас ждал, старался.
Он взял Вову за руку и увёл в спальню.

      И потянулись рабочие будни. Как только через неделю Орест Владимирович вышел на работу, ко мне стали заглядывать в кабинет наши одинокие женщины. Помявшись, посмущавшись , они начинали разговор о себе, о том, какие они состоятельные, что есть и квартира, и дача, и гараж с погребом. Вот, только мужа нет.
А единственный ребёнок как раз, как Вова.
- Нина Евгеньевна, Орест вас так уважает. Если зайдёт разговор, посоветуйте ему, мол, вот хорошая женщина. Молодая и красивая. И она не против. И дети ровесники...
- Конечно, конечно.
Обещала всем нашим матерям-одиночкам .
     Как-то в ночную смену разыгрался такой ураган с дождём, что страшно было нос высунуть, а у нас авария. На самой высокой башне встала лента-транспортёр. Я вызвала ремонтников и полезла на верхнюю площадку. Высота - примерно 4-х этажного дома. Лестница с ободами для безопасности. Холодный, пронизывающий ветер, дождь. Я в рабочем комбинезоне, в шлеме, очках, рукавицах, с респиратором на лице. Я красивая, образованная женщина, карабкаюсь по отвесной стене на страшную высоту ночью, в такой ураган, под дождём...
     Ну, что за доля у меня такая? За что, Господи? И тут же пришёл ответ: а сыновья у тебя живы и здоровы. Они при матери, и слава Богу. И ты - жива и здорова. Ползи, букашка. Ангел-Хранитель за спиной. Держись покрепче и вперёд.
     На утро погода не утихла. На дороге случилась авария, смена задерживалась. Я заканчивала оформлять документы.
     Вошёл мой зам, Орест Владимирович,  уже помывшийся и переодетый, подписать приём - сдачу смены. Мы, уставшие и измученные ураганом, аварией, сидели и ждали сменщиков и тут я вспомнила о многочисленных просьбах наших женщин и осторожно завела разговор.
- Как у вас дела, Орест Владимирович? Как Вовочка?
- Спасибо. Какие дела? А Вова - хорошо.
- Он по маме не скучает?
- Нина Евгеньевна, он её, практически, не знал. Она последние три года из больницы не выходила. А когда выходила - ей не до чего  было. Операция за операцией. Ему тётка, как мама и Мутя. Тут мои родители хотели Вову забрать на Украину. Нина  с Давидом предлагают отдать им Вову. Они в Германию к родне собираются на пмж.
- А вы?
- Да, что вы? Я сына никому не отдам.
- Орест Владимирович, тут, такое дело. Ко мне подходили женщины...
- Не надо, Нина Евгеньевна. Ещё 40 дней не прошло. Они и к Давиду подходили.
 - Всё ясно. Простите.
 - Есть у меня на примете женщина и Вова мой к ней тянется.
Я удивлённо подняла глаза... и всё поняла.
Наши взгляды встретились на одну секунду...
Вошла смена, мы передали документы и пошли к автобусу.
     Прошло 40 дней, помянули Ольгу Вальдемаровну и ситуация обострилась. Старший сын Ольги, Юра с молодой женой и приёмной дочкой вошли в двушку, в которой жили Орест с Вовой и бедным сиротам, практически - негде приткнуться. У Нины Владимировны с Давидом Александровичем жила старенькая 80-летняя Мутя.
Никаких разговоров ни о каком имуществе Орест и вести не хотел, что бы и кто ему не говорил, что Вова такой же сын и имеет право на половину наследства.
Ответ у Ореста был один:
- У Вовы есть отец, а Юра круглый сирота и всё это наживали его родители.
     Так и случилось.
Вечером в мою дверь позвонили. Открываю: стоят Орест с Вовой. А лица у них такие, не забуду никогда.
- Нина Евгеньевна...
- Господи. Проходите.
Что тут объяснять. И так всё ясно. Все работаем в одном цехе. Всё у всех на виду
     Начало августа. Мои дети ещё у мамы и бабушки Марии в деревне.
     Уложила я этих двух сирот в зале на диване, сама пошла в спальню.
На следующее утро готовлю завтрак, бужу своих гостей, накрываю на стол. Как сейчас помню: гречка(из неприкосновенных запасов, острейший дефицит того времени) и котлеты, салат и кофе с молоком. Как вовремя я услышала шуршанье фантика.
- Что это?
- "Золотой ключик".
- До завтрака? Разве можно?
- А Вова всё равно ничего не ест. У него совсем нет аппетита.
- Понятно. Какой аппетит после карамельки?
Отбираю кулёк с конфетами.(отбираю навсегда, как выяснилось)
- Зарядку делать будем?
- Да, Нина Евгеньевна, я умею делать зарядку. Мы в садике её всегда делаем. Сейчас, только одеться надо. На стульчике аккуратно сложены Вовины вещи.
- Не надо одеваться, малыш. Летом у мальчиков только одна форма одежды: трусы. И майку снимай.
Я снимаю с мальчика майку и с удивлением смотрю на его спину.
Она покрыта редкими,  тёмными волосами длиной по два сантиметра, примерно.
- Это что, Орест Владимирович?
- Не знаю.  Наша врачиха сказала - пройдёт само.
Завтрак.
- Смотри, Вовочка. Я кладу на твою тарелку 2 ложки каши, половину котлеты,  одну ложку салата.
Это очень мало. Ты должен это всё скушать. Договорились? Вот, если ты всё это скушаешь и выпьешь пол-стаканчика чая - мы пойдём на пляж. Ты любишь купаться в Волге?
- Я не знаю, Нина Евгеньевна.
Я удивлённо смотрю на Ореста. Он опускает голову. Всё ясно. Не до пляжей было.
     Вспоминаю с грустью своих мальчишек, которые из воды не вылазили. Чёрные от загара, как негритята. Эх, соскучилась я.
     Завтракаем. К огромному удивлению Ореста, Вова съедает завтрак, правда, не без моей помощи. Для меня это не ново. Во-первых, я сама мучилась в детстве полным отсутствием аппетита, и мой старший сын Женя, лет до 7 ничего есть не хотел. Тоже кормила с трудом.
- Я боюсь, что его вырвет, - забеспокоился Орест.
- С чего? Всё свежее!  И не думайте. Пошлите на пляж.
     На пляже было уже много народу. Мы заняли местечко. Я взяла Вову на руки и понесла в воду. Думаете, мне не страшно было? Очень страшно. Но! Волков бояться - в лес не ходить. Я прижала малыша к себе и трижды мы присели и окунулись по шею в святую волжскую водичку. Я внутренне молилась всем небесам:
- Господи, Богородица, все Угодники и Ангелы-Хранители! Спасите, помогите и помилуйте.
Потом растёрла до красна это худенькое тельце. Соседи по пляжу косились на Вову. Он очень отличался от всех детей. Он был - прозрачный.
     Бог помог нам с Вовочкой. Его не вырвало, он не заболел. Даже не чихнул ни разу.    Ровно час мы пробыли на пляже. (а потом я водила его купаться ежедневно.)
В обед малыш скушал половничек супа и крепко уснул, прижавшись ко мне под тихую песенку про воробушка, которую я на ходу сочиняла. К вечеру я предложила пойти в сквер на детскую площадку. Орест собрался наряжать Вову.
- Нет. Форма одежды - трусы. И сандали не надо.
- Как?
 Я и сейчас помню глаза Ореста, полные ужаса.
- Алёше моему 2 года, и он бегает босиком и в одних трусах.
Так и остались лежать на стуле футболка с приколотым булавкой носовым платочком, майка, шорты, кепка, гольфы с кисточками, а в прихожей - сандали. Правда,  не сразу, Вовочка научился ходить босиком. Первое время путешествовал на папиных руках.
    А через неделю произошло то, что и должно было произойти между молодыми людьми, которые живут вместе, но!
Если меня захлестнула волна нежности, то Орест выскочил на балкон и закурил. Его трясло.
- Что? Что с тобой?
Долгая пауза... слёзы на глазах...
- Я сейчас изменил любимой женщине...
Каково?
     Если бы не Вовочка, которого я уже не могла оторвать от себя...
И так было много, много раз в дальнейшей нашей совместной жизни первый год. Любая конфликтная ситуация, моего мужчину трясёт. Всё держал этот ребёнок. Я не могла представить себе, что Орест идёт по улице с Вовой за руку мимо меня. Материнские чувства брали над всем верх, давали силы всё стерпеть и всё перенести.
     И до сих пор, хотя позади 40 лет совместной жизни, на руке у Ореста обручальное кольцо Ольги Вальдемаровны. Отмечаются все её даты: дни рождения и смерти. Помнятся все её поговорки и прибаутки. Она, как была в его сердце, так и живёт в нём вечно, пока это сердце бьётся.
     А мне на память всегда приходят слова моей мудрой бабушки Марии, когда она увидела первый раз Вовочку, внимательно осмотрела его со всех сторон и сказала мне тихо, наедине.
- Его зовёт к себе мать покойница. Он не жилец. Смотри, что с ним случится - обвинят тебя, ты - мачеха. Хочешь отвечать за сироту? Возьми его, прижми к сердцу и не отпускай ни на минуту.
Так я и сделала.
     Впереди были три операции. Вырезали миндалины, полипы и ещё раз миндалины. Бесконечные болезни и такие самовольства от вседозволенности, в которой рос ребёнок, что не в сказке сказать, не пером описать.
     А в конце августа я привезла своих детей. Как по разному сложились отношения в семье: старший, 16-летний Евгений, всей душой принял Ореста и с  ревностью стал относиться к Вове, который требовал полного внимания и ухода. Если Алёша, двух с половиной лет от роду, сам с аппетитом кушал, сам ходил в туалет, сам убирал свои игрушки и вещи, сам бегал за старшим братом на улицу. Он без малейшего страха прыгал с двухметровой вышки за братом в Волгу и выплывал. На мопеде у Жени от ножек Алёши были свои следы. Они вдвоём - и им ничего не страшно было.
     И Вова... Женя ревновал меня к новому сыночку, к этому больному и беспомощному сироте, к которому так прикипело моё материнское сердце. Он боялся, что Алёшке этой любви достанется меньше. Но он всей душой полюбил Ореста и чуть позже, уходя в армию, стал звать его папой.
     Было трудно! На самом деле - было очень трудно. Всю эту странную семейную конструкцию, готовую развалиться в любой момент, держала любовь и привязанность: я не могла отдать Вову, а Женя очень привязался к Оресту.
     Орест уходил сто раз, уводя с собой Вову и каждый раз Женя разыскивал его и возвращал домой. Куда им было идти? Сидели на лавочке в соседнем дворе.
Однажды Вова подошёл ко мне и со слезами сказал:
-Мамочка, мне так надоело уходить от тебя.
- А ты не уходи, сынок. Женя уходит? Нет. Алёша уходит? Нет. Я - твоя мама, а сыновья маму не бросают. Сыновья маму защищают. Ты же мужчина? Вот и будь настоящим мужчиной.
- Хорошо, мамочка, я больше не уйду.
И вот, в очередную вспышку Ореста он стал одеваться со своими обычными словами:
- Вова, пошли! Нам здесь делать нечего!
И я вижу, как его всего трясёт. И всё понимаю, что это не пережитое горе, что душа его трепещет от потери, ведь не прошло и года. А что я-то могу сделать?
И тут Вовочка громко говорит в ответ:
- Папа, я никуда не пойду. Я останусь с мамочкой.
И прячется за меня.
     Я никогда не видела, чтобы люди так бледнели.
На лице Ореста не осталось ни одной кровинки.
- Всё, Орест,  всё! Успокойся уже...
Я взяла его за руку и усадила на диван.
На этом его уходы закончились. Стало легче.
     Но Вове пятый год. Если мы не ходим в сад, значит я должна сама заниматься с детьми и надо выбрать какую-нибудь секцию, благо, что дворец культуры рядом. Решили остановиться на танцевальном кружке.
Я пошла и договорилась, записала Вовочку в младшую группу.
А вечером произошло следующее: я укладываю детей, подхожу поцеловать их перед сном и вижу напряжённое лицо Жени:
- Мама! Или они оба пойдут на танцы, или...
И глаза, полные слёз. И прижимает к себе своего любимчика, Алёшку. Ревность.
     На утро бегу во дворец. Как сейчас помню, мой друг из рыбнадзора Валера Шпаков, принёс нам огромный кусок осетрины. Вот, половину этого куска я отрезала и несу руководительнице, Елене Павловне с поклоном, взять и младшего сына.
- А сколько ему? Нет и трёх лет? Да вы что?
И мне приходится объяснять ситуацию в нашей сложной семье.
- Ну, приводите, - смиловалась Елена Павловна.
А кстати, Алёша занимался ни чуть не хуже старших ребят. Он, вообще, был самостоятельный и очень развитый, не по годам, мальчик.

     А впереди была жизнь и лихие 90-тые. Безработица и всё, что мы тогда пережили в стране.
Но! Мы справились.
     Постепенно Орест отошёл от своего горя, успокоился. По натуре, он очень добрый, любящий человек, внимательный и заботливый.
Он - прекрасный кулинар. Со временем, вытеснил меня из кухни. Никогда не забывает порадовать цветами. Любит историю, увлекался исторической литературой. Нашей общей любовью стал театр.
Мы много путешествовали всей семьёй на велосипелах, на машине, на беговых и на горных лыжах. Чуть позже купили дачу и стали заядлыми дачниками.
А сколько банок Орест консервировал?!
     Моё дело было дети: их воспитание, образование и любовь. Всё остальное он взял на себя.
Я считаю, что несмотря на все трудности нам удалось создать добрую, любящую семью. И наши дети порадовали нас: у нас 10 внуков. И главное, что принёс нам Орест Владимирович - это глубокая и искренняя вера.
Как отличаются люди, выросшие в религии от нас, для которых вместо Библии - Кодекс строителей коммунизма. И эту глубокую и истинную веру мой муж сумел привить детям.
    Володя вырос очень умным, рукастым мальчиком. Закончил школу,  Сельхозинститут, факультет механизации С/Х. Женился, у него жена, Александра, и двое детей, наших внуков: Артём и Анастасия.
Сейчас он с семьёй живёт в Германии, в городе Кёльн, на исторической родине.
Мы очень часто перезваниваемся. Говорим с сыном по часу. Володя собирается приехать в гости на родину. Я его жду.
И я дождалась.

На фото я и Володя.
Август 2024г.
Володя с семьёй приехал в гости.