Главнокомандующий внял лишь собственному разуму

     Строфы, изначально не входившие в главу
       http://stihi.ru/2024/09/04/1751
         «48. Про день грядущей битвы, как про судный...»
            исторического романа «Вдова»
                *            *            *
«О войнах думать большую часть суток
Равно как принимать за благость яд!
Моих Тильзитско-Эрфуртских уступок
Наполеону враз мне не простят,
Но скорый мир был вынужденной мерой.
К тому же, он не выглядит химерой:
Мне много уступил сам Бонапарт,
Удвоив миротворческий азарт.
Нужны Константинополь, земли Польши –
Препятствием не стал Наполеон.
По крайней мере, не топорней он
Проделает то с южною и больше
Европой. Центр он завоевал,
С чем я лишь согласился, покивал.

Тиран французский мне – не  свет к оконцу.
Когда ещё для Франции давно
Был Бонапарт всего лишь первый консул,
Мы    не    были с ним в статусе одном.
Теперь же править всяк из нас обучен.
Увы, как императорам могучим
Нам есть на континенте, что делить,
Баталии в крови и в поте длить, –
Царь русский размышлял всегда в тревоге
О противостоянии своём
С империей французской. – Что вольём
Мы искренне в содружество в итоге,
Когда противоречий целый воз
И не в коней французских наш овёс!

У Франции союзников нет ближних.
Есть дальние и ближние враги.
В лице её Наполеон  – тот хищник,
Которому о дружбе зря не лги!
Поссориться с тираном страшновато!
А вызвать опасения – чревато!
Поссориться с ним – разве новизна! –
Всё это Александр Первый знал
И стал с Наполеоном осторожен,
Как только проиграл ему войну
В четвёртой коалиции. – Вину
За горечь поражений кто-то строже
Взвалил    бы на Российского царя,
Чем это на себя сам сделал я»?!
            *             *             *
Как плотное сближение империй
Продлялось в руслах мира и войны?
Россия – враг республики?   Теперь    ей
Французскую империю во дни
И годы воцаренья Бонапарта
Пришлось держаться нового стандарта:
Уж если не до смерти враждовать,
То (в пику) мирный антураж давать
Вчерашнему крутому оппоненту…
Не зол был Александр. Правда, в мать
И в бабку крайне (без отсылки к деду)
Честолюбиво-властным стал, увы.
Сказался норов бабушки-вдовы…
                .                .                .
Как Фридланд обернулся катастрофой?
Бездарностью излился Беннигсен.
«Напыщенный индюк, что в фас, что в профиль»! –
Сказать могли бы в озлобленье все
Вслед недоброжелатели злодея-
Убийцы императора. Идея
Убийства Павла Первого, как есть,
Вела и к Беннигсену. Есть ли честь
У подлых и спесивых карьеристов?
Таланта Беннигсену Бог не дал.
А то, что вместо сердца в нём – металл,
Ума не прибавляет. Мир неистов?
Скорбь пацифизма шириться вольна.
Жуя Европу с жадностью, война

Смолола бы весь мир в своей утробе...
Год тысяча аж восемьсот седьмой
Дал наконец-то некий шанс Европе
Смириться перед Францией. Зимой
И летом с неудачами в сраженьях
Россия при грядущих напряженьях
Заведомо была подведена
К сближенью с Бонапартом. Вот те на!
Царь Александр от переговоров
Уйти мог лишь до собственных земель
И там терпеть разгром. Французский змей
Нежданно придержал свой хищный норов,
Не стал крушить российские войска,
Поскольку мир с царём и сам искал.
             .             .             .
«Считает Бонапарт нас простаками.
При этом он   житейски   лишь рогат,
Но с дьявольскими видится рогами…
Тильзит нам обозначил весь расклад:
Пред Францией нельзя предстать врагами
И грозно балансировать на грани,
Покуда не скопили мы всех сил.
Наверное, тирана я взбесил
Своей защитой Пруссии и крайне
Остался недоволен Бонапарт:
Остался королём мой Фридрих-брат.
Наполеон рассчитывал заранее,
Что Пруссии не станет вообще,
Останется подобие мощей... –

С реакцией на встречу с Бонапартом
Царь матери своей писал в письме. –
Тильзит не вечен, но его стандартам
России нужно следовать. Посмей
Сейчас повздорить я с Наполеоном,
Увы, на континенте двум коронам
Ужиться с той поры не суждено…
Мы против них сейчас не сдюжим, но
Их бдительность искусно усыпляя,
Поддерживая мирный договор,
Войдём мы к сильной Франции в фавор.
Не дам за долгосрочность и    рубля   я,
Но Франция – такая вот игра –
Подольше пусть не видит в нас врага…»
            *             *             *
Испанская герилья. Суть рекорда
Повстанцев в том, что бойня – не игра.
У Бонапарта за четыре года
До шага через Неман в русский край
С Испанией случилась неувязка
(Поскольку с авантюрой вышло тяжко):
Её монархов он арестовал,
Из-за чего простой народ восстал.
Испанцы всполохнулись по набату,
Громили оккупантов, как могли:
Французам, ляхам ни клочка земли!
Европа подчинилась Бонапарту,
И лишь народ испанский вёл войну
Жестоко с Бонапартом не по дню…
            .             .             .
Наполеон с наивным закидоном
Царя   ли благородством «побеждал»?
Царь Александр очень мягким тоном
С улыбкой в вечной дружбе убеждал
Француза-победителя, мол, вместе
Мы дружим против Лондона из мести
Английскому коварству: наш союз
Силён, я вашим    братом    остаюсь!
По-своему наивный корсиканец,
Тиран лихой, на пике личных грёз
К сестре царя посватался всерьёз.
С союзных отношений «вечный» глянец
Тогда стал осыпаться не слегка:
Смотрели на тирана свысока…

Что стать могло бы шоком порубежным,
Когда ещё был твёрд Тильзитский мир?
С Европой столкновеньем неизбежным,
Где бывший друг иезуитски мил,
Грозили напряжённые два года.
Но кто инициатором похода
Мог стать, переходя свой Рубикон?
Наполеон иль Александр? Он,
Сам будучи российским самодержцем,
Заочно представлял себя в мечтах
Спасителем Европы, видя крах
Наполеона скоро, знамо, сердцем.
Иль взором Талейрана? Хитрый галл
К борьбе с Наполеоном подстрекал:

«Совсем мой император не воспитан,
Монарх средь королей он никакой!
В политике неравен гнев обидам,
Но множатся обиды дико, ой!
И негде на тиране ставить пробы!
Друзей Наполеон в кругу Европы
Среди монархов ищет завсегда,
Но нету таковых. Боятся – да!
Не стал изображать бы я Кассандру.
В пророчестве моём лишь опыт лет.
Крах ждёт Наполеона. Не атлет
В политике он нашей», – Александру
Наушничал секретно Талейран,
Пусть к собственной искал    опале    грань.

Тильзитский мир при всей французской силе
Сомнительный фарватер, вовсе мель
Нёс в Средиземноморье для России:
Семь новых Ионических земель,
Семь островов, для русских став потерей,
Достались Бонапарту. В духе терний
Высокой дипломатии, бил «серп»
По яйцам и султана, но ущерб
От бегства с островов Великой Порте
Французы возместили, отобрав
Валахию с Молдовой (весь состав
Дунайских княжеств у России. Против
Была, конечно, армия, но мир
Царю был нужен. Бонапарт – кумир,

Но только напоказ. У Александра
К обидчику копился тайный счёт.
Но яйца у царя крепки, как ядра,
А в адрес Бонапарта лесть, почёт
И ласку демонстрировал публично
Российский самодержец, чтоб цинично
Со временем показывать свой шиш
Французскому тирану. Гладь и тишь
Из тесного союза с Бонапартом
С годами уходили до нуля.
«Имперский интерес затронул я
Опасно для себя. Не станет братом
Вовек мне корсиканец»! – русский царь
На Бонапарта был по-свойски яр…

Россия получила явно выход
На быстрое развитие внутри:
Тильзитский мир принёс ей много выгод.
От лондонских кредитных    уз    отрыв
(А также от засилья их товаров),
Простор дал для российских солеваров
И сахарозаводчиков плюс путь
К успеху хлопкоткачества. Не суть,
Что счастье от Тильзита вышло туркам.
Париж не дал им помощи в войне,
Зато помог России наравне
Со Швецией играть. Санкт-Петербургом
Хозяина Финляндия тогда
Звать стала на период лет до ста.

Французский император чувством стадным
В ряду монархов сам не обладал,
Зато с недоумением досадным
Почуял: постепенно теплота
Доверия меж ним и троном русским
Уступит политическим нагрузкам.
Насколько же стремглав российский царь
Пред ним предстанет в роли подлеца,
Расторгнувшего святость договора,
Совсем не мог предвидеть Бонапарт.
А шёл ведь Александр, словно брат,
Навстречу без истерики и вздора!
Тильзитский мир Россию не ломал:
Был ряд уступок ей отнюдь не мал.
                .            .            .    
Вино игрок не смешивает с пивом,
Гурманству отдаваясь целиком.
Шарль Морис Талейран в честолюбивом
Царе России выискал легко
И ловко долговременную жертву,
Плод спелый урывая вместе с ветвью
Для личной политической игры.
Живучие политики хитры,
Но кто сравнится с прытью Талейрана!
Интрига – словно собственная тень.
Тильзит и Эрфурт – каждая ступень
(вспять прыгать то ли поздно, то ли рано)
Плетения бессовестной интриг
Вела к большому риску в каждый миг.

Смерть часто угрожала интригану,
Но, к риску устремляясь напрямик,
Коварный дипломат служил не клану
Хозяев, защищая их одних,
А вёл игру двойную и тройную.
Предав при этом нацию родную…
Им к власти приведён был Бонапарт,
Однако Талейран в колоде карт
Своей держал австрийцев и британцев.
Со временем – и русского царя,
Поняв, что с Бонапартом будет зря
Увязывать судьбу свою пытаться:
Зарвавшись, пошатнёт Наполеон
В Европе императорский свой трон…

С разгромом коалиции позорным
Поставлен был пред фактом русский царь:
Французы мир не видят иллюзорным,
Но русским не бывать уже, как встарь
(До Аустерлица), на гребне силы.
Французы их трепали и месили
В сражениях, всю славу отобрав.
«Кабальный мир навязывая, прав
Я буду пред царём как победитель, –
Тщеславно заявлял Наполеон. –
И буду повышать я волен тон
Во всех вопросах. Я – теперь строитель
Порядка европейского, но мне
Перечит Лондон в перспективе дней...»
                .                .                .
«Война мир душит как препона кратно.
Захватами увлёкся наш тиран, –
Посетовал царю на Бонапарта
При личной встрече скрытно Талейран. –
Боюсь, всё скоро для Наполеона
Не кончится добром. Успех тлетворно
Давно на ум вояки повлиял.
Мир   по   боку! На этом поле вял
Стал разум императора к досаде
Всех тонких дипломатов. Выход есть.
Тиран вознёсся, но пора и честь
Ему бы знать реально. Враг-то сзади
И спереди от трона. Цезарь наш
Не   общеевропейский   ждёт реванш,

А только лишь сомнительный британский.
Но реалистам, всем таким, как мы,
В политике подход чужд шарлатанский.
Пока тирану всюду хоть бы хны,
Мы исподволь должны объединиться…
Наш сговор потаённый – та синица,
Которая уже у нас в руках.
Изловим журавля – тирану крах!
Теперь я – верный ваш осведомитель
В Париже и в Европе наперёд
И тот, кто вам секретов наберёт.
Во мгле всех тайн я – тайный свет: обитель
Всеобщего врага по всем правам
Подельщика открыта будет вам…

В Тильзите мир подписывайте. Буду
Содействовать вам, ради ваших благ.
В моём лице нашли вы не приблуду,
А важного союзника, чей враг –
Теперь Наполеон. И знайте твёрдо:
Пока свой статус держите вы гордо,
Его скрепляя царскою ценой,
Над вами он смеётся за спиной.
В беседе с вами льстивый он оратор,
Но вы ему не верьте никогда».
«Совет ваш своевременен. Ах, да, –
Кивнул пройдохе русский император, –
Вам очень благодарен буду, князь,
Над нашим общим недругом смеясь…»
            *             *             *
«Враг счёл: ему тут будет лишь щекотно? –
С утра главнокомандующий внял
Лишь собственному разуму. – Сегодня
Сражение пройдёт как западня
Для сильного противника. В итоге
Французы надорвутся, но и ноги
Их дальше понести должны вперёд.
К Смоленску не сбегут. Ещё черёд
Их истощенья или невезенья
Сегодня не придёт, но и клыки
Им сточим! Их резервы далеки…
Воитель обещал нам ад наземный?
С ворот неспящей памяти стряхни
Налёт наполеоновской брехни»!

Вздремнуть под грохот – моветон мизерный.
Кутузову от грома хоть бы хны.
Светлейший князь ждал новых донесений.
Спокойствием в лице, пусть напускным,
Воздействуя на каждого курьера,
Кутузов укреплял в нём дух, а вера
В мозг армии ослабнуть не должна…
Вот вестник вновь. Какого же рожна
Багратион занервничал так рано!
А если так, то в помощь Багговут
Пусть корпус отведёт свой, ибо тут
Гром вражеских атак не будто грянул.
Зато Багратиона крепко враг
Трясёт: пройдёт и флеши, и овраг!
            *            *            *
В речах Кутузова историк
Признал бы ум: «Почин – к добру, –
На барабан он, как на столик,
Мог класть подзорную трубу. –
Что тут сказать! Солдат наш стоек
В редане, да и вне построек!
И в    контратаке –   богатырь!
Себе дивизии до дыр
Враг стёр при первых же атаках,
Но взять реданы не сумел!
Наш воин и без спросу смел,
А если спросит в тесных драках
Враг яро наших на предмет
Отваги, то не взвидит свет».