Разбойник с Большой Дороги

The Highwayman
Alfred Noyes (1880–1958)

1.
Был ветер темноты потоком среди порывистых деревьев,
Луна волшебным галеоном меж сумрачных морей,
Дорога лентой света лунного над призрачным болотом,
Скакал разбойник здесь верхом —
Верхом — верхом —
И прямиком скакал верхом к усадебным воротам.
Букет кружевный в подбородок, над бровью треуголка,
Камзол вельветовый бордо и бриджи кожи лани иль ягнёнка;
Без видимой морщинки: ботфорты до бедра!
Скакал с наганом в блеске
И огоньком в глазах,
Мерцала шпага блеском, сияли небеса.
Гремел он по брусчатке по темноте двора,
Хлестнул кнутом по ставням, закрыто, тишина;
И засвистел в окошко, здесь кто-то должен быть,
Там дочка черноглазая,
Владельца дочка Бесси,
Вплетала темно-красный бант в волосы свои.
И тёмен постоялый двор, калитка скрипнула конюшни,
Где конюх Тим с лицом измученным и белым слушал;
Глаза пусты безумьем, волосы что плесень сена,
Но обожал он дочь владельца,
Дочь алогубую владельца;
Нем как собака слышал, что сказал разбойник смело —
‘Лишь поцелуй, красотка, мне нужен приз сегодня,
И с золотом вернусь назад, как утра свет взойдёт;
А если схватят вдруг меня, преследуя весь день,
Ищи при лунном свете
И жди при лунном свете,
 Приду с луной, ад поглотил бы все пути во тьме.’
Он подскочил на стременах; едва достиг руки её,
Встряхнула волосы в окно! И обожгло лицо клеймо,
Как только чёрным водопадом на грудь его пал запах;
И целовал он волны эти в лунном свете,
(Ох, сладко-чёрные волненья в лунном свете!)
И потянув поводья в лунном свете, исчез на запад.

2.
Он не явился на рассвете и в полдень не пришёл;
И на рыжеющем закате, луны восходе нет его,
Когда дорога пёстрой лентой петляла пустошью лиловой,
Красно-мундирные отряды маршировали —
Маршем — маршем —
Маршем солдаты короля Георга к усадебным воротам.
Владельцу не сказав ни слова, тянули его эль,
А дочь к кровати привязали и рот заткнули ей;
И сторожили под окошком с мушкетами наперевес!
И смерть была в каждом окне;
И ад в одном темнеющем окошке;
Поскольку Бесс могла узреть сквозь раму, когда он будет здесь,
Её перевязали, со множеством острот;
Мушкетом угрожали, под грудь приставив ствол!
‘Теперь следим за ней!’ и целовали.
И вдруг услышала, сказал мертвец —
Ищи меня при лунном свете;
Следи за мной при лунном свете;
Приду к тебе при лунном свете, ад поглотил бы все
пути во тьме!
За спину заложила руки; но все узлы прочны!
Скрутила так, что пальцы были в поту либо крови!
Во мраке ими шевелила, часы ползли в года,
И до момента, ровно в полночь,
Холодного удара в полночь,
Наткнулся кончик её пальца на спуск крючка когда!
Коснулся его кончик пальца; нет дел до остальных!
Поднявшись, выпрямилась стрункой, ведь ствол торчал в груди,
Не станет рисковать их слухом; испытывать потерь;
Ибо пуста дорога в свете;
Чиста, пуста вся в лунном свете;
И в венах кровь при лунном свете стучит любви припев.
Тлот-тлот; тлот-тлот! Они их слышат? Звенят подковы чётко;
Тлот-тлот, тлот-тлот на расстоянье? Не слышат, что ль оглохли?
И вниз по ленте света, за гребнем от холма,
Верхом разбойник ехал,
Верхом, верхом!
Красно-мундирные на вахте! Стояла, спокойна и пряма!
Тлот-тлот в морозной тишине! Тлот отдается эхом в ночи!
Всё ближе он и ближе! Её лицо как свет зажжённый!
 И сделав вдох, глубокий и последний,
И палец сжался в лунном свете,
Её мушкет стреляет в свет,
Разбил ей грудь при лунном свете, предупредив его — чрез смерть!
Он повернул и взял на запад; не знал, кто перед ним в поклоне
Склонился головой в мушкет, залитый собственною кровью!
И лишь когда рассвет пришёл, услышал, медленно бледнея,
Что Бесс, владельца дочь,
Дочь черноглазая владельца,
Ждала любви при лунном свете, погибла в темноте.
Он подстегнул как сумасшедший, проклятья вознося до неба,
Дорогой белой, вслед дымящей, рапиру поднимая смело!
Кроваво-красны шпоры, винно-красным стал камзол
сквозь полдень золотой;
Когда они в него стреляли на дороге,
Как пса убили на дороге,
Лежал с жабо на горле, на дороге, и всюду кровь.
И говорят, зимою, в ночь, как ветер на деревьях,
Луна волшебный галеон средь облачных морей,
Дорога лента света лунного над пурпурным болотом,
Разбойник скачет там верхом —
Верхом — верхом —
И скачет прямиком верхом к усадебным воротам.
Гремит он по брусчатке по темноте двора,
Стучит кнутом по ставням закрытым, тишина;
Свистит мотив в окно, где кто-то должен ждать,
И дочка черноглазая,
Хозяина дочь, Бесси,
Вплетает в свои косы бант любви опять.
30.04.2020