Портрет случайной попутчицы

Не спится. За окном темно. Уснул, ворочаясь, примерно в 21 час. В полночь проснулся. Уже два с половиной часа не сплю. Меньше чем через два часа зазвенит будильник. Надо будет побриться, принять душ, а через час приедет машина, отвезет меня на вокзал. Поезд в 6.20. Все мысли о Донбассе. Очень тянет назад. В прежние разы после Донбасса, только приехав в Ростов, мысль была одна: "Хочу обратно!". Сейчас другое, как говорил Робин, вспоминая свою эвакуацию в тыл с раздробленной рукой, с осколками в ноге, с сильной контузией, он ощущал себя предателем, потому что оставлял парней на передовой. И если бы мог держать оружие, даже потеряв много крови, он остался бы там с ними. Да так и сложил бы голову на поле ратном.

Вот и у меня сейчас похожее чувство. Словно бы предаю своих друзей в Донецке, потому что уезжаю в мирный тыл - далекий Магадан. От ежедневных прилетов, от бытовых проблем с нехваткой воды, от комендантского часа, от ставших дорогими и близкими дончан. В зону комфорта. В зону... Это раньше все пугали детей Магаданом и Колымой - особенно интеллигентов)). Мол, станешь себя плохо вести, сошлют в гулагерь)). В общем, будете у нас на Колыме, так милости просим! Нет уж, лучше вы к нам. А теперь Магадан - самое спокойное и тихое место. И вот возвращаюсь домой, оставляя друзей в Донецке. На душе муторно. Когда написал об этом Володе Скобцову, он сказал: "Значит, теперь ты наш - донецкий! Значит, вернешься!". Вернуться-то, вернусь, вот только как и когда? То, что зимой, это уж точно, но есть большая вероятность, что и осенью тоже.

А вообще жизнь на Донбассе, пребывание там - восстанавливает организм, вливает силы, как живая вода, что калики перехожие дали Илье Муромцу, как море, что по веслу перетекало в мышцы гребцов-побратимов Садко. На Донбассе, конечно, устаешь, особенно если спать приходится мало, по несколько часов в сутки, но это, как говорил один книжный персонаж, про похождения которого я более тридцати лет назад прочитал, "Нусутх, неважно".

Мне вспомнилась одна встреча летом 1987 года, когда я ехал из армии. Из Ашхабада в Красноводск. В плацкартном вагоне. И ночь провел на верхней полке, вполголоса общаясь с одной девушкой моих лет. Две ее сестры, одна тоже студентка, вторая еще школьница тихо посапывали на нижних полках. А мы с этой случайной попутчицей всю ночь проговорили, изредка целомудренно касаясь друг друга кончиками пальцев. Нежно и робея. Оба. Девушки возвращались в родительский дом после экзаменов. Это были иранки, переехавшие в СССР. Точнее, иранские азербайджанки.

Они прекрасно говорили на русском. При этом знали и родной азербайджанский, и фарси, разумеется. Три восточные грации, смугловатые, черноволосые жгучие красавицы. Не помню, давно забыл, как звали ту девушку, что понравилась мне и которой я понравился. Кажется, Эльмира... Нусутх, не важно. Мы ехали и говорили всю ночь. Мы были девственны и невинны, юны и романтичны... А утром сошли с поезда, и девушки сели на такси, отправились домой. Я же добрался до морского порта, где взял билет на паром через Каспий до Баку. Ну как паром? Это не речная переправа, а полноценный корабль. Отошедший от причала уже ближе к вечеру.

Было жарко. Я устроился, как и многие пассажиры, просто на палубе. Мы шли до Баку всю ночь. Рядом со мной сидели двое таких же дембелей, как и я, только из Грузии. Танкисты. Ребята в отличие от меня, ехавшего по гражданке, с парадкой и эфиопским лётным камуфляжем, уложенными в чемодане, возвращались домой в военной форме, в пэша и сапогах. Один из этих двух грузин оказался художником. Он познакомился с русской девушкой-бакинкой. Русоволосая и голубоглазая, она тоже всю ночь слушала своего случайного, немногословного попутчика-кавалера, а тот, достав из рюкзака бумагу, карандаш, уголь, рисовал ее портрет.

Утром, когда мы причалили в бакинском порту, и несчастный влюбленный молча прощался с девушкой, отдав ей портрет, надо было видеть с какой деликатностью его земляк слегка коснулся рукава товарища, мол, держись! Мы переглянулись, печально улыбнувшись друг другу. Девушка махнула нам рукой и пошла вперед по трапу, не оглядываясь. Товарищ безнадежно влюбленного джигита шепнул мне на ухо слова, которые я никогда не забуду. Но повторить их здесь сейчас не смогу ни за что. Ведь это не моя тайна!

Я довез ребят до железнодорожного вокзала, где они пошли в кассу покупать себе билеты до Тбилиси. Мы пожали руки и расстались навсегда. Я сел на метро, потом еще на автобусе от станции 8-й километр до своего Разина. Была суббота. Родители и брат ждали меня только на следующий день. Я специально сообщил им, что приеду в воскресенье, чтобы нагрянуть неожиданно. Так и получилось. Позвонил в дверь. Мои еще не совсем проснулись. Ведь выходной день. Открыл дверь младший братишка, он вымахал за два года, пока меня не было, стал выше меня, накачал рельефную мускулатуру отцовскими двухпудовыми гирями. Вскрикнула мама. Отец поспешил из спальни, а брат поднял меня на руки, так же легко, как когда-то я брал его, маленьким.

Уже четвертый час. Может стоило бы хоть часок покемарить, но вряд ли получится. Так и буду крутиться-вертеться, вспоминая Донбасс, нашу молодость, Советский Союз, случайных попутчиков, которые делят с тобой дорогу. Эта девушка из Красноводска потом целый год писала мне письма в Баку. И я отвечал ей. Потом уехал в Ленинград и перестал, встретив первую жену. Жаль, что не могу вспомнить, как на самом деле ее звали. И как звали тех двух дембелей из Тбилиси, танкистов. Память подводит. Возраст, наверное, уже.

Одно радует, что сейчас на Донбассе у меня появились не просто хорошие знакомые, но настоящие братья. И я стал там своим, родным. А это значит, что путь мой далеко не окончен. Стезя мужчины - странствия. Путешествие внутри и снаружи, в поисках истины, своего предназначения и любви. А все это ниспосылает нам Создатель. И любовь у странствующих рыцарей, она такая, как у того вдохновенного художника-танкиста, что не спал ночь даже не разговорах, как я с той иранкой в плацкартном вагоне, а почти безмолвно, рисуя портрет девушки, с которой ему не суждено было соединиться. Но даже зная это, художник провел эту волшебную ночь на качающейся палубе посреди Каспия с благодарностью и той особой нежностью, что присуща только очарованным странникам.

05. 09. 2024 три тридцать пополуночи