свобода

облокотясь на подоконник,
смотрю на мир глазами кошки,
и вижу, как Василий-хроник,
ест вынесенный суп из плошки,
он бомж, прибился из Зарайска,
его собаку звать Тимошка,
ругайся или не ругайся,
а он живет здесь понемножку,
еще я вижу парк машинный,
ворон, усевшихся на тополь,
и слышу гимн про нерушимый,
Союз и вижу, как протопал,
отряд сердитых старых пьяниц,
к автобусу с табличкой «Дети»,
и на парковке листьев танец,
и нарисованный скелетик,
мелком, а рядом надпись - Костя,
и сразу мысли о деревне,
о тракторах и о погосте,
и о Тамаре Пантелевне,
чей сын погиб при исполнении,
и, как его мы отпевали,
потом в камине жгли поленья,
гуляли, пили и блевали,
и было очень неудобно,
перед Тамарой Пантелевной,
так что на утро извинялись,
мы всей деревней…
еще я кошку вижу в пятнах,
и голубя хромого вижу,
прыжок и голубь бьется в лапах,
о, как я кошек ненавижу -
кто не кастрирован до года,
кто в курсе продолжения рода,
кто ходит в сказках у народа,
кому дарована свобода.