Наваждение
-Ничего,ничего
А.П.Чехов.Смерть чиновника
Павел Сергеевич Горелин проснулся, как обычно, раньше всех, прошёл в туалет, почистил зубы, и уже приступив к зарядке, с ужасом обнаружил, что в голове у него крутится какая-то зарифмованная чушь:
-кАлина - мАлина
похороним Сталина.
Непроизвольно, закрыв рот рукой, он оглянулся по сторонам, но вокруг никого не было, потому что жена и сын ещё спали.
Продолжив кое-как делать зарядку, Горелин понял, что все его движения происходят в ритм двустишья, которое повторялось снова и снова.
-кАлина - мАлина
похороним Сталина.
Самое странное было то, что ничего плохого он товарищу Сталину никогда не желал, а наоборот очень даже любил товарища Сталина и желал ему всяких благ.
Он вообще боялся думать о товарище Сталине вне служебных и общественных обязанностей, и откуда взялся этот вредительский стишок, было совершенно непонятно.
Вышла жена и, проходя в туалет, как-то странно на него посмотрела.
Она уже прикрывала дверь туалета, когда ему показалось, что она тоже произнесла этот дурацкий стишок:
-кАлина – мАлина
похороним Сталина
Павел Сергеевич, не находя себе места, дождался выхода жены, и взяв её за руку спросил:
-Что ты сказала?
-Когда?
-Ну, когда пошла в туалет?
-Ничего я не говорила - и жена опять странно на него посмотрела.
Он пытался удержать её за руку, но жена вывернулась:
-Отстань! Я ещё посплю.
И тут до него донеслось из комнаты сына громкое декламирование:
-кАлина - мАлина,
похороним Сталина»
-Откуда ты взял эту гадость? - закричал Горелин - ворвавшись в комнату сына.
-Какую? - Мальчик оглянулся – я ничего не брал...
-Я что, дурак по-твоему?- и он впервые в жизни отвесил сыну увесистую затрещину.
Мальчик заплакал.
Не ощутив никакого вкуса, Павел Сергеевич проглотил завтрак и вышел из подъезда к подъехавшей за ним персональной машине.
Обычно мрачный и неразговорчивый водитель Коля, что-то весело мырлыкал себе под нос, и Горелин почувствовал, что Николай тоже бесконечно повторяет так напугавшее с утра Павла Сергеевича двустишье.
Ничего не говоря водителю, чтобы не обозначить проблему, Горелин прошёл в свой кабинет, поздоровавшись по пути с секретаршей Верой Ивановной, которая уже приготовилась занести почту.
- Почта, Павел Сергеевич - сказала Вера Иванована, и Горели заметил, что она прячет глаза.
-Звонила Анна Павловна, сказала, что сегодня не придёт. Её куда-то там вызывают.
-Странно, что главный бухгалтер не согласовала это со мной – подумал Горелин и вдруг ни с того, ни с сего ляпнул:
-кАлина-малина….
Он успел зажать рот рукой и в ужасе посмотрел на Веру Ивановну.
-Она всё знает! – пронзила его страшная догадка - все всё знают.
И главбух не вышла на работу, чтобы не быть причастной.
Павлу Сергеевичу стало жарко.
Чтобы дело не приняло непоправимый оборот, Горелин позвонил мужу своей сестры Андрею, который работал в органах и попросил с ним встретиться в парке напротив горкома партии.
Андрей, выслушав сбивчивый рассказ Горелина, как-то странно посмотрел на него и спросил:
-Так ты решил и меня тоже в это дело втянуть?
-Во что это? Я ничего не знаю! Просто прицепилось стихотворение, как банный лист к заднице.
-Ты кого задницей называешь? Ты на кого работаешь?
Павел Сергеевич сполз на колени:
-Помоги, Андрюшенька, родной! Век буду тебе обязан! Мы же родные люди! – в отчаянии запричитал Горелин.
-Чем я тебе помогу? Я теперь сам вынужден буду доложить своему начальству.
Другого выхода у меня нет.
Не подав руки на прощание, Андрей ушёл.
В полном отчаянии и унынии, Павел Сергеевич поспешил на работу, по дороге зайдя в аптеку за валидолом.
Болело сердце, и гудела голова.
Нужно было позвонить жене и предупредить о возможном аресте и отдать распоряжения по управлению.
Ноги почти не слушались его.
Павел Сергеевич перебирал в памяти, что ещё за ним числится, кроме этого, и ему стало вообще нехорошо.
Мало ли в чём его ещё обвинят.
Они это умеют.
Хоть бы жена и сын не пострадали.
Он не успел войти в приёмную, как Вера Ивановна, вскочив со стула, подошла вплотную и громким шёпотом сказала:
-Звонили из обкома, сегодня ночью скончался товарищ Сталин.
Горелин не понимал её слов.
Он только чувствовал непреодолимую слабость и желание заснуть, чтобы никогда больше не просыпаться и чтобы не слышать об этом непоправимом несчастье для его семьи, для всей страны и для всего прогрессивного человечества.
Теряя равновесие, он присел на стул, но сразу же сполз на пол.
Уже теряя сознание, он видел испуганное лицо Веры Ивановны и вдруг отчётливо понял, что умирает.
Последней мыслью в голове мелькнуло, что теперь ни жена, ни сын его не пострадают.
И он умер со спокойным выражением на лице.
Хоронили Павла Сергеевича в один день с товарищем Сталиным, поэтому этого события в городе почти никто не заметил.
Свидетельство о публикации №124090400919