Подборка к Турниру поэтов

2033. Еретик

- Не отпускай моей руки – мы вместе выйдем под прицелы.
Зрачков дрожащие круги и дыры чёрные стволов
её глотают красоту, ведут сквозь город опустелый,
и пламенеет на свету распущенность её волос...

/Война и долгая зима оставили своё наследство -
в полуразрушенных домах существ голодных племена.
Людская глупость – вот всегда страшнейшее из наших бедствий.
Опять дорога в никуда, опять – слепая пелена.

Религий вечное враньё – лишь саван на останках мира.
Нет веры в Бога  – за неё остались ненависть и страх,
и в поисках врага толпа вновь сотворит себе кумира –
муллу или епископа – под рёв горящего костра.../

Мы не сумели убежать, и, значит, этот день – последний.
Пришелец из-за рубежа... вон той сверкающей реки
и ведьма, с робостью в глазах, на холоде – лишь в платье летнем.
- Кто я? Ну, как тебе сказать – я, в общем, строю маяки.

Нет, те стоят на берегу, а я пытался строить в людях.
Любовь – и к другу и к врагу, и, знаешь, кончатся враги.
Ты веришь, слушали меня – рабы, солдаты, даже судьи!
Ну, после стали обвинять. Побили, сняли сапоги.
 
Жаль, не умеешь колдовать – лететь бы в небе... пьяным, сытым.
Не смейся, а колдуй давай! Не можешь? Ладно, буду сам.
Они подходят. Что с тобой? Не бойся, нет, не будет пыток.
Вот я взмахну сейчас рукой, и мы пойдем по облакам...


Эпизод

Дворники скрипнут резиново, скажут "Прощай".
Мир покачнется, признав изменение цели.
Нет буквы я в окончаниях ча или ща,
нет в вариантах твоих, кто истории ценен.

В стылом такси – на вокзал, ну, а дальше - полет.
В пухе и перьях "Сапсан", как в бою петушином.
Море московское спрятано в пористый лед,
снежный пломбир и пучки золотых камышинок.

Будет соседка рассказывать долгую жизнь -
внуки, мужья и прогулки ее по Парижу.
Призраки станут в вагоне призывно кружить,   
явью своей затмевая придуманность книжек.

Слушает публика этот негромкий рассказ,
внятную речь петербурженки старой закалки.
Слушаю я и невольно сбиваюсь на нас,
ей примеряя нескромно тунику весталки,

встреченной вовремя мной на железном пути
в вихрях враждебных искусственной этой метели,
что продолжает свистеть, клокотать и крутить,
словно стирая белье с неостывшей постели,

словно смывая из книги грядущих времен
то виртуальное, что не насытить вещами.
Что мы оставим друг другу помимо имен?
Комнату, ночь и слова непрощенных прощаний.


Сельдь атлантическая специального посола


Чувство косяка... Звучит двояко –
плыть всем вместе, дружно – не туда.

Океан считали Морем Мрака -
сверху, может, синяя вода,
а внутри нет неба и надежды.
Видно, греки знали, почему:
- жизнь так коротка, когда ты – между
- умирать и в стайке – одному

Как найти во тьме дорогу к свету,
если ты инстинктами влеком?

Мы шуршим телами думу эту,
проверяя каждым плавником
ту кривую, что нам память чертит –
память всех узнавших раньше нас:
- кто над нами властен после смерти
- воздух - это жидкость или газ

Фатализм, присущий каждой рыбке,
углубляет моря глубина...

Станет мир светлее от улыбки,
но улыбка рыбы не видна.
Значит, заплываем прямо в сети,
чтоб понять в один слепящий миг:
- волны - это значит дует ветер
- рыбий бог - криклив и видом дик


поколению мы

                А.Ивантеру

выспись и сдай назад
в стройные их ряды
не посадивших сад
не покоривших льды

знающих что почем
видевших слом стены
умное старичье
странной моей страны

прячет под звонким льном
рубище всех мессий
качественным вином
лечит упадок сил

честно живут и пусть
пишут себе стихи
перегоняя пульс
яростных и лихих

лет из которых мы
выросли как трава
цвета чужой зимы
юная голова