На прогулке

Ольга долго болела. И болезнь, и сопутствующие возрастные хвори изрядно ослабили и без того некрепкий организм. Однако надо же как-то вытягивать себя из этой ямы, тем более что день такой ясный и теплый, их в этом августе совсем немного осталось.
И Ольга, после долгого перерыва, вытащила себя на прогулку по остатку (огрызку) бывшего Динамовского парка. Каждый шаг давался с трудом – ощущение, будто ноги чужие и совершенно больные. Но она им велела: идти, как раньше, и они старались.
 Прошлась по местам «боевой славы» -- подошла к чудом сохранившимся жасминовым кустам, где когда-то ежедневно рано утром делала зарядку после пробежки «трусцой» и потом «трусцой» же обегала парк, и бегом – домой.
Думала ли тогда, что будет просто ходить с таким трудом? Даже представить себе не могла.

И всплыла строка А. Ахматовой:
«Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случилось с жизнью твоей».

Конечно, ситуации несопоставимы, но ей подумалось о том, как мы входим, молодые и полные надежд, в этот мир, и, «жизнь спустя», как говорила М. Цветаева, вдоволь нахлебавшись невзгод, оглядываемся назад, в счастливое начало пути, не осознавая, что вот оно – счастье, и оно может быстро кончится.

«Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своей слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука. А сколько там
Неповинных жизней кончается…»

Из мемуаров Ольга знала, что в этой очереди одна убитая горем женщина спросила стоящую рядом Ахматову: «А Вы можете это все описать?». «Могу», - и так появился знаменитый "Реквием".

По этим строчкам Ольге иногда казалось, что Ахматова думала о своей горестной жизни и больше жалела себя, чем безвинно страдающего в тюрьме сына.
Возможно, так и было. Большие поэты нередко эгоцентричны, и это нормально: они живут в своем особом мире и страдания ощущают только свои. Но потом оказывается, что их стихи трогают сердца тысяч людей. Читатели узнают в них свои мысли и чувства, только они не умели так ясно и точно их выразить.

Об этом прекрасно написал Б. Окуджава:

У поэта соперников нету —
ни на улице и не в судьбе.
И когда он кричит всему свету,
это он не о вас — о себе.
Руки тонкие к небу возносит,
жизнь и силы по капле губя.
Догорает, прощения просит:
это он не за вас — за себя.
Но когда достигает предела
и душа отлетает во тьму…
Поле пройдено. Сделано дело.
Вам решать: для чего и кому.
То ли мед, то ли горькая чаша,
то ли адский огонь, то ли храм…
Все, что было его, — нынче ваше.
Все для вас. Посвящается вам.

Так что не стоит винить Поэтов за эгоцентризм и прочие грехи, как это сейчас принято, вспоминая с непонятной язвительностью их неудачные высказывания и человеческие слабости.
Как написал о Высоцком Булат Шалвович: «Как умел, так и жил, а безгрешных не знает Природа».
Зато, в отличие от прочих, далеко небезгрешных людей, имя которым легион, Поэты оставили нам огромное богатое наследство. Будем же благодарными наследниками!

Так думала Ольга, возвращаясь со своей первой и короткой прогулки, радуясь возможности наконец поудобней улечься с любимой книгой.