Исторические байки. Часть 67

Исторические байки. Часть 67

Искреннее удивление.

Дмитриев Игорь, на учёбе,
В театральном училище,
Проходил курс «манер хороших»,
Волконская их курс вела.

Дама – аристократка эта,
Напоминавшая Ахматову,
Величием, также причёской,
Даже курила как она.

Как – то решила посмотреть та,
Как её те ученики,
Хореографию проходят -
Канкан и вальс учили те.

Вальс в трусиках там танцевали,
Мальчики. А канкан, они,
В длинных штанах там танцевали -
Учительницы голос тут:

«Внимание! – она сказала, -
Сейчас все мальчики у нас,
Снимут штаны, и нам покажут,
Сен – Санса. Объявила та.

Волконская, глядя на это,
Прошепчет удивлённо тут:
«Жизнь прожила, и всё не знала,
Что ЭТО Сен – Сансом зовут…»

Сказано – сделано.

В 60 – х годах в МХАТе,
Распространилась широко.
Игра – а её содержаньем,
Было одно условие.

Если с присутствующих кто – то,
Другому: «Гопкинс!» - говорит,
Тот обязательно там должен,
Подпрыгнуть. Ну, а если нет?

На обстановку не взирая,
В которой он находится.
И ситуации какой – то,
Должен подпрыгнуть всё равно.

А если то не выполнит о
То подвергался штрафу тот,
Причём денежному большому –
Такое вот придумали.

(Чаще всего «гопкинсом» пользовались мхатовские
Корифеи причём непременно на спектаклях в самых
Драматических местах)

А дело кончилось всё это,
Что вызвала тогда к себе,
Министр культуры СССР там,
Фурцева -  всех там «стариков».

(Самых известных артистов – Грибова, Ливанова,
Массальского и Яншина)

И потрясая пачкой писем,
От зрителей, прочтёт она,
Им лекцию там о заветах,
То – Станиславского тогда.

О роли МХАТа там в советском
Искусстве, и об этике,
Советского артиста также,
И о других всех ценностях.

А корифеи, что имели,
Все звания, награды там,
Министра слушали там стоя,
И вдруг Ливанов там сказал:

Негромко: «Гопкинс!» - и артисты,
Заслуженные «старики»,
Все дружно, глядя на министра,
ПОДПРЫГНУЛИ…  пред Фурцевой.

Всему своё время.

Сергей Герасимов учитель.
И знаменитый режиссёр,
Не терпел никакого пьянства,
В рабочее время тогда.

Как – то там «Тихий Дон» снимали,
Двое актёров молодых,
Решили пошутить намного -
Прикинуться выпившими.

Потом, когда режиссёр этот,
Начнёт отчитывать там их,
Эффектно «скинут свои маски»,
Чтоб показать свою игру.

Герасимов же там, однако,
Не стал с ними и разговаривать.
Он тут же отменил там съёмку,
А «лицедеям» тем велел.

Чтоб вечером к нему явились,
Те на расправу. А они,
Доказывали всем: «То - шутка,
И что они совсем трезвы»

От них шарахались тогда все.
А вечером понуро те,
Готовые там ко всему, явились,
К Герасимову в номер там.

И в номере стол увидали…
Заставленный там коньяком0,
Закусками разными также.
«Входите!» - режиссёр сказал.

«И наливайте, кому сколько, -
И в назидание сказал, -
Запомните, что шутить надо,
ВОВРЕМЯ! А не просто так»

Кто моложе?

Конферансье наш знаменитый,
Гаркави Михаил всё ж был,
Очень толстым, но остроумным,
И чрезвычайно ко всему ж.

На двадцать лет была моложе,
Его жена. Та, как – то раз,
В паузе между выступленьем
Его – в гримёрную вбежит.

И радостно та сообщила,
«Мишенька, я сейчас была,
В гостях, и мне там все сказали,
На сколько выгляжу я там.

Что мне больше тридцати пяти
Лет, ни за что не дашь сейчас»
Парировал на то Гаркави,
И выдал там своей жене:

«А пока не было тебя тут,
Ко мне мужчина вдруг зашёл,
И спрашивает меня глядя:
«Мальчик, а взрослые есть кто?»

«Секретный» раствор.

Москва в начале «90 – х»,
Решила ликвидировать,
Часть установок там военных
Наземных базированья.

К американцам обратились,
Прибыв, взрывчатку заложив,
В шурф шахты, и нажали кнопку…
Взрыв смехотворным вышел там.

Строились эти установки,
С учётом взрывов атомных.
Янки усилили заряд там,
И пробку сделали к тому ж.

Затомпонировали пробкой
Бетонной, устье шахты той,
И в 30 тонн была та весом,
Эффект опять там никакой.

Гора щебня, поднялась в воздух,
Прибила стадо там коров…
Паслась в 12 километрах,
Та от места взрыва того????

Американцы к нашим срочно:
«Мол, помогите!». Наши же,
Выход нашли в проблеме этой –
В шахту залили там раствор.

Раствор какой – то там «секретный».
А через месяц шахта та,
Шахта там эта ОБВАЛИЛАСЬ!
Американцы снова к нам.

Продать раствор тот умоляли
«Секретный». Наши им тогда,
Продали за большие деньги,
Ту жидкость уникальную:
ВОДНОГО РАСТВОРА СОЛЯНОЙ КИСЛОТЫ…

Случайная встреча.

Самуил Маршак, поэт, как – то,
Рассказывал, как в санатории,
Под Москвой, после войны видел
Часто мужчину одного.

Подтянутого там мужчину,
Высокого. И вот он с ним,
Здороваться начал, и вскоре,
Сидели на скамейке там.

Маршак же, выправку приметив,
Там характерную того,
И он спросил того мужчину:
«А не военным ли он был?»

«Военный.» - просто тот ответил.
«Наверно ж, были на фронтах?» -
Спросил Маршак. «Да, приходилось,
Воевал» -  так ответил тот.

«Я тоже на фронтах был часто» -
Сказал ему в ответ Маршак.
И стал он говорить о своих,
О фронтовых «доблестях» там.

Маршак поинтересовался,
Фамилией мужчины там.
«Знакомое лицо мне ваше!» –
Маршак мужчине тут сказал.

И тот ответил: «Рокоссовский».
Просто сказал без пафоса.
Маршак услышав, был там очень,
Смущён, даже сконфужен там.

Смотреть и не видеть.

Суворов при дворе слыл неким
Оригиналом, чудаком.
Его шутовство принималось,
За суть человека тогда.

И только же императрице,
Екатерине (2) удалось
Острый ум разглядеть всё ж в этом,
Полководце Суворове.

И его приглашать та стала,
Для обсуждения тогда
Некоторых разных вопросов,
В свой кабинет для помощи.

Потёмкин долго относился
С неприязнью к Суворову.
Шутом простым его считая,
Царица же видела то.

Развеять чтоб то представленье,
Потёмкина усадит та,
В комнату рядом с кабинетом,
Чтобы беседу слышал тот.

С Суворовым, что говорила.
Услышав их там разговор,
Был поражён сильно Потёмкин,
Не выдержав, он вышел вон.

Суворову он там признался,
Что так с ним долго там служа,
До сего времени не знал он,
Его по – настоящему.

Ну, рассмешила…

В театре Москвы «Моссовете»,
В ходе спектакля «Король Лир»,
Должна была одна актриса
Молодая, выбежать там.

(Молодая Ирина Карташова)

На сцену с репликой такой там:
«Сестра писала нам». Её
Обращена к королю Лиру,
Его Мордвинов там играл.

(Маститый актёр Николай Мордвинов)

Выскакивает та актриса,
Из – за кулис навстречу там
Тому актёру, от волненья,
Сильного она говорит:

«Пистра сисала нам…» -сказала,
Тут видит удивление,
С вытаращенными глазами,
Лицо Мордвинова того.

И осознав, что не так что – то,
На автомате же она,
Продолжит там и уже скажет:
«…сисьмо сосала…» - та теперь.

Не выдерживает Мордвинов,
И начинает хохотать…
В полный голо, И он уходит,
Там за кулисы. Занавес.

Пьеса возобновилась через несколько минут.

Пить или не пить?

Иван Бунин, как – то однажды,
Приятное сделать, желав,
Убеждённому трезвеннику
Там Льву Толстому, говоря:

«Сейчас повсюду возникают,
Общества трезвости уже…»
Толстой хмуро сдвигает брови -
«Какие общества?» - спросив.

«Общества трезвости» - вновь скажет,
Бунин. Толстой ему ж в ответ:
«Это когда там собрались все,
Чтобы водки не пить? Так, вздор.
Чтоб не пить, зачем собираться?
А коль собрались, надо ж пить!»