Мы жили войной

Мы жили с войной

I.
«Умерла Джейн Биркин».
Андрогенная актриса была символом 19-го века.
«Африка ждет зерно», – опять Украина, Крым.
«Подорван мост, погибли два человека»,
«Путин мечтает о всеобщем господстве»,
Россия теряет свое,
Где-то выбрасываются на берег дельфины,
Больная мама сегодня описала постельное белье,
Берлинское лето на эндорфинах.
Варю кашу для сына,
Обдумывая вечные вопросы.
У соседей ремонт,
В голове беспорядок,
В саду цветут розы.

Всегда бы так – если бы только жизнь не кончалась.
Зачем такая жизнь – когда не получается то, что мечталось?
Когда ты не стал ни Пушкиным, ни Толстым,
Ни Антониони, ни Тарантино,
Ни Моцартом, ни Сальери,
Ни Ахматовой, ин Пастернаком,
А только простым подножным злаком?

Все бы хорошо, только вот
Опять кто-то теряет свою землю,
Своих детей и любимых,
Потому что кто-то расстреливает будущее,
Не став Антониони и Тарантино
Или Кокошкой и Климтом.

Война – это месть за несложившуюся жизнь?
За отсутствие призов и талантов
Не обретшего славу художника?
Война – это не удел Атлантов.
Это – доля пигмеев,
Потерявших доверие и ставших слабее.

Распаковывая новый айфон,
Вижу детище гиганта,
Кто бы подумал, что теперь у всех нас будут такие?
Если бы не они, не было бы утонувших беженцев.
Если бы не русский народ – не было бы бомбардировок Киева.
Если бы не было смартфонов –
Не было бы «Леги» и «Альтернативы»,
Люди из бедных стран
Не хотели бы отобрать котлеты
У саксонских стариков и детей,
Которые их должны защищать всеми силами,
Игнорируя возможность милосердия,
Но разве это красиво?
Как сказал Сальвадор Дали:
«Пикассо ¬– коммунист, и я тоже – нет».
В ГДР у саксонцев тоже не было котлет.
В ФРГ больше, и им стало жальче тех.
Теперь там можно купить даже
Французский гусиный паштет.
Он есть в любом супермаркете.

Je t'aime, je t'aime...
Oh oui, je t'aime...
Moi non plus...




II.
Жары этим летом нет.
Прорвались дожди,
С территории планеты
Происходят нападения на русские города.
«Как всегда, родина нам дорога,
Однако у всех есть уверенность в завтрашнем дне,
Вооруженных силах и президенте.
Верьте – не верьте,
Даже вражеский терроризм,
Повреждение Крымского моста
Не загонит нас в страх.
Русские смогут встать
Горой за свою страну, которой грозят НАТО, США и западные страны.
Поздно или рано
Все узнают о том, что мы стойкая нация,
И прежде всего думаем о наших святых рубежах.
Отстроим мост, поставим Западу шах,
А потом и мат,
Ведь у нас много знатных солдат,
Много цинковых мальчиков и оловянных огурцов,
Которыми мы покрываем поля Украины.

Кстати, о полях – никаких вам зерна и пшеницы,
Пусть умирают африканские дети,
Это не наша головная боль.
Наши прекрасные житницы
Прокормят всех, у нас этого зерна столько –
Бери – не хочу.
Не ходи к врачу.
Так голова сама пройдет.
Надо только достаточно нагло
Посмотреть в глаза генсеку НАТО,
Генсеку ООН, ЮНИСЕФ,
Папе Римскому, остальных не надо.
Соглашение по зерну хотим выполняем – хотим нет.
На украинскую пшеницу вынесем запрет,
Сидим на своей и ржем.
Какого ляда Запад корячится из-за пары миллионов
Негритянских трупов?
Наш народ сидит перед куриным бульоном,
Уставившись в телек тупо.
Хавка есть, развлечения тоже.
Эй, НАТО, кому там еще по роже?»
























III.
Убежала сестрица Наденька, Надежда, Надюша
В Дубай с детьми и мужем Кирюшей.
«Что сбежала, дорогая?
У нас ж всегда есть что покушать».
«Ну как же, в школе пропаганда, дроны в Москве летают».
«Ёшкин кот! Ишь ты какая!
Надо ж спасать свои тушки».
«А что надо делать? Говорить с учителями в школе?
Протестовать против пропаганды?
Да, помилуйте, кому это надо?
Не садиться же в тюрьму
За свою ****ую страну.
Да она у нас, может, кривая и косая, но такая родная!
С самым лучшим в мире образованием,
Березками, песнями и плясками,
Так что мы лучше помолчим в Дубае.
Зачем напрасно
Точить лясы
В самой лучшей стране?
О политике мы не говорим
И не говорили,
Так можно сохранить здоровье и продлить жизнь.
Свою.
Украинцы пускай умирают.
Да, я такая».

«Молчуны, конформисты, соглашатели,
Не поставишь вам клизму
Против патриотизма.
Россияне, пусть свобода воссияет,
Пока не сгорите все в лучах своей славы,
Однако и этого вам будет мало.
Деток жалко только.
В Европу ж вас не пускают,
А в Дубае образование жуткое,
Нет Монмартра, Биг-Бена, Ла Скалы,
Ниццы, Монако, Тосканы.
Зато восточная цивилизация,
Смертная казнь, рабство и дружественная нация.
Белое солнце пустыни на глади лазурного моря, пляж,
Женщины в паранджах.
Какие еще моральные устои?
Мы же не в античной Стое,
Заткните Спинозу куда подальше.
Каждый живет за себя,
Свою жизнь зубами рвет.
Детки вырастут, тоже научатся рвать и врать –
Какая им разница, где – в Москве или в Дубае».
«Мы в церковь ходим и Библию читаем.
Шенген нас не хочет?
Подумаешь, заморочки!»
















IV.
На даче цветут розы и поют соловьи.
Московские дачи прекрасны особенно летом.
На День рождения приехали внуки.
Привезли шампанское и конфеты.
Ей исполнилось 87.
55 из них она прожила в Советском Союзе.
Остальное в прекрасной России –
Такой большой, что захватывает дух
Даже когда не хочется летать и нет сил.
Она никогда ничего не просила
У своих детей.
Один был военным, а потом бизнесменом.
Другой выучился на авиаинженера, а стал журналистом.
Сначала он был за свободу и демократию,
Прославился дружбой с чеченскими воинами,
Писал статьи о религии и носил крест.
Потом стал поддерживать Владимира Путина,
Бессменного президента, гаранта стабильности нации.
Чтобы совсем не завраться,
Продолжал поддерживать дагестанцев.
Стал депутатом от КПРФ,
Потому что стал знаменитым.
Сотни тысяч подписчиков в соцсетях,
Миллионы лайков за самые завиральные идеи –
Много-премного денег
От кремлевских ребят.
А тут война.
А дома мама.
Она
Против войны, но за Россию.
Как ее понять? Есть ли силы
Выдержать груз любви?
К родине и сыну?

А ему каково?
Теперь нельзя поддерживать президента?
Или можно, но только латентно?
В любом случае надо быть против войны,
Ведь и его дед воевал.
Другой дед на войне пропал.
Великой Отечественной, конечно.
Поэтому никакой индивидуальной вины
Ни у кого нет.
Какой же теперь на войну ответ?
Можно кидать монету – орел или решка,
Все одно. Темнота или свет.
Мама говорит, что жалко Россию.
И Украину тоже.
Сын говорит: а мы их в НАТО хотеть просили?
Все неоднозначно.
На даче розы и соловьи,
Внуки и правнуки. Много любви.
И все же она не находит себе места.
Покойный муж был родом из Одессы.

Россия Одессу бомбит.
Зачем это нужно миллионам россиян?
Ракета попала в китайское консульство,
Закончив свой полет по Шелковому пути.
Где же искать теперь тех, кто готов с нами идти,
Если и мудрые китайцы станут врагами?
Родина пороха и шахмат будет тоже не с нами?
Вряд ли.
Ведь у нас самые лучшие в мире шахматисты,
Самые лучшие в мире ракеты,
Самые лучшие в мире березки и дантисты,
Мы впереди всей планеты!
Лучше всех мы умеем делать вид, что ничего не происходит,
Убираясь в квартире под музыку «Битлз»
И говоря, что все западное – полный отстой.
Что они там поют про субмарины – нам все равно!
Ненужные россказни.
Лучше петь песни о наших березках.




























V.
Девочка Таня
На Первом канале
Пела песню Эдит Пиаф.
Она вышла в финал, 
И ее папа плакал на экране.
Он ставил газовые баллоны на иностранные автомобили,
Он делал фейерверки, пока не запретили,
Он купил две квартиры,
Дачу и машину,
Он много что сам сделал.
У него всего в сто раз больше, чем у его отца и деда,
«Россия – наша, Запад – паршивый!»
Поэтому ему трудно сказать что-то против войны,
Он плачет, слушая, как дочь поет
 «Je ne regrette rien», –
И ни о чем не жалеет.
Столько на душу елея!
Дочурка. Счастье!
А ведь недавно еще читал ей сказки
Про Дяду Степу и Бармалея!
Его жена, художница и рукодельница,
Тоже считает Россию лучшей в мире страной.
В экскурсионной поездке по городам ЕС
Вся Европа провернулась как мельница
Перед глазами – и исчезла.
«Что это за ужасный город – ваш Берлин?
Александер-платц и Унтер-ден-Линден –
Бетонная пустыня.
Садись быстрей за стол, а то остынет», –
Говорит, накладывая картошку и курицу в тарелку.
«Нам тут хорошо.
Свобода? Да у нас ее полно.
Что хочешь – то и делай.
Так что не нужен нам берег турецкий.
Только вот дочь поет Эдит Пиаф.
Это временная слабость.
Это ради славы».
Отдавали ее в кружок народной песни и пляски.
Жена смешивает краски,
Кладет широкие мазки на новое полотно и говорит,
Что украинцы сами виноваты,
Не надо было хотеть в НАТО,
Запрещать русский язык.
«Раз так – вот вам и пиф-паф,
Всех разом – пшик,
И никаких вам украинских песен и плясок.
Никакой вам Пиаф!»

«Покажем там Киеву и Зеленскому! –
Говорит Света. –
И всему свету
В рамках превентивного ответа».
Она гордится своим президентом,
Который дает прикурить нашими ракетами
Коварному Западу и США,
Угрожающим спокойствию планеты
И суверенности независимой России.
Благодаря ее вооруженным силам
Удается держать паритет
В международных вопросах.
Света гордится своей страной –
Самой большой и красивой.
Сажая ребенка на ржавую карусель,
Обжигаясь в парке крапивой,
Улыбаясь беззубым ртом,
Света рада, что теперь отсель
Русские будут грозит всем
Недружественным странам,
Планирующим завоевание ее рубежей.
Лучшего будущего своему сыну
Она не желает.
И не надо.





























VI.
Русские бомбят Одессу.
Отец вышел за детским
Питанием.
Вернулся – ни жены, ни ребенка,
Ни дома нет.
На дереве висит пеленка,
На месте дома – воронка.
Разведка Великобритании
Призывает русских к сотрудничеству.
Русские родину не предают!
В домах у них красота и уют.
Мягкая мебель
Способствует расслаблению.
Нельзя тратить нервы – иначе будут морщины.
Нельзя возмущаться и спорить –
Так проживешь дольше.
Русские в полной нирване.

В Украине летают кассетные бомбы.
Путин рад – двойные стандарты Запада
Доказываются воочию –
Оторванными ногами и руками детей,
Трупами животных,
Которые бегают по полям сражений ночью.
Будут еще долго бегать после войны
С оторванными руками, ногами и лапами.
Пониженная чувствительность к жестокости
Проявляется там, где необходимо рассеять врага,
Наступая и не откатываясь.
Поэтому зараз
Вашингтон разрешил применять кассетные боеприпасы.

Девочка с бантиками не пойдет больше в школу
По сельской дороге.
Папа ее не доедет по трассе
До города на своей «Шкоде»,
Потому что Россия когда-то напала на Украину,
Чтобы ее победить.
Чтобы их убить.
Просто от нечего делать.
Желая убежать от гоголевской скуки,
Решив показать Западу, какие же они все суки,
Потому что проводят трансгендерные трансформации,
Делают всякие операции,
Ввели третий пол
И разрешают мужикам трахаться в попу.
Всего этого в России нет.
Поэтому Дума ввела запрет
На изменение половой принадлежности.
Кто против – может уехать в Германию, например,
А потом умереть под ножом нацистского доктора Менгеле.
В России правит любовь, от которой рождаются
Нормальные дети.
Это закономерно.
В России живут нормальные люди,
На Западе все сбрендили.

От Москвы до самых до окраин
С каждым днем все радостнее жить.








VII.
«Кому какая разница – кто Иисус, кто Каин?
Главное – мы, россияне, знаем,
Что везде все одинаково, но у нас лучше.
Мы никогда не были в других странах,
Наш голубой экран – наша нить
В атмосферы большого мира,
Везде, как у нас: палисадник, репейник, крапива,
Лопухи, подорожник, щавель,
Что тебе село Малей – что Куршавель.
„Маня, налей!“»

«Все русские боятся репрессий.
В немецких газетах об этом пишут,
Люди то и дело падают из окон,
Навального отравили
Люди без совести и чести.
Все, кто против, сидят по тюрьмам.
Тут не попротестуешь. Какие там демонстрации!
Путин всех устрашил и сделал заложниками
Своей системы», – говорит читатель «Тагесшпигеля».
Какой же все-таки Путин сильный оказался!
Могущественный и бессменный.

«Мань, посмотри, снесла ли курица яйца».
«Какие яйца, война идет в Украине.
Они в нас ракетами пуляются.
Смотри вон чо передают по телеку:
В Белгороде квартиру снесли. Два снаряда им прилетели».
«Что деется! Но Путин нас защитит.
Не зря ж он в Кремле сидит».
«Несушка еще не пришла, и петух спит.
Подождем покамест.
Слышал, у Любки сына
На Украине убило?»
«Да так ему и надо, жирное рыло.
Мне полтыщи задолжал, жаль, не отдал, не подфартило».































VIII.
В Берлине тысячи релокантов –
Уехавшие из России борцы против войны и Путина.
Встречаются в онлайн-пространствах
И в помещении, снятом на деньги бывшего олигарха.
«Ребята, а что ж уехали-то?»
«Что, не слышали, там же репрессии!»
«А кого расстреляли?»
«Пока никого, но нельзя говорить и творить свободно».
«А, ну понятно, творите в Германии,
Тут полно русофилов и русомании.
Издавна сильна любовь к российской оппозиции,
Много фондов и различных источников финансирования
Тех, кто предпочел покинуть родину,
Сбежал, чтобы скрыться.
Посещает оперы и берлинскую филармонию,
Утоляя боль и ностальгию,
Производя миллионы байт в соцсетях,
Борясь с режимом по мере сил
Из мягких западных кресел.
Мир чудесен!»

«Скажи, Наташа, а ты почему не уехала?
Ведь твое радио закрыли».
«У меня дом, больная собака и мать без работы.
Тоже больная. У нее на операцию квота.
Я б уехала на Запад, но вот обстоятельства и денег нет».
«Коллеги ходят и страдают
В передачах немецкого ТВ.
Рассказывают, что надо было бежать, иначе
Им грозили пытки, тюрьмы и репрессии».
«Да просто немцам лапшу на уши навесили.
Ничего им тут не грозило.
Трое уехали, сто двадцать осталось».
«Но это вовсе не мало,
Надо что-то делать».
«Да всем все равно. Ушли в другие места,
Работают кто где,
Молчат, в общем, надо же что-то есть».
«А как же протест?
И как же честь
 Журналиста?»
«Да я тебя умоляю!
Деньги и пофигизм –
Вот наша честь.
Расскажи там немцам».
«А как же списки иноагентов?»
«Шутишь, сердце мое?
Пьют шампанское, когда их туда включают.
На Западе рассказывают, как им тут докучают,
Бабки трясут».
«А как же российский суд,
Самый справедливый в мире?
Без оглядки на адвокатов,
Без понимания сути.
Сколько уже посадили!»
«Да, посадили несколько сотен.
Остальные сбежали».

Oh bella, ciao! Bella, ciao! Bella, ciao, ciao, ciao!
«Questo ; il fiore del partigiano,
Morto per la libert;!»






IX.
Алексей купил квартиру,
Взял кредиты.
Что ему война в Украине?
«На Донбассе – одни бандиты».
Раньше он был за Явлинского,
Поддерживал партию «Яблоко»,
Был в ее молодежной обойме.
– Алёша, сколько ужаса наши приносят
Украинцам, сколько боли!
– Это все геополитическая позиция,
Ранее ведь убивали русских в Донбассе,
Мы не должны допустить геноцид нашей расы.
Кому защитить тех, кто слаб,
Если украинские войска
Сравнивают с землей деревни и города?
Алексей в целом рад,
Жизнь налаживается, хорошая зарплата
У него и у его жены.
Дочь растет, сын родился.
Алексей работает шеф-менеджером по пиару,
Делает проекты по рекламе российских товаров.
Да и западных еще немало,
Несмотря на санкции.
Есть где приложить творческие силы,
Поддерживая экономику России.
Конечно, он смотрит оппозиционные стримы.
Недавно ездил в Рим.
Опубликовал посты с Капитолием и капуччино.
Понятно, с поездками пока трудновато.
Любимый напиток Алёши –
Caff; latte,
Недавно он пил его во Флоренции
Со своим однокурсником по журфаку.
Тот знаменитый иноагент.
Купил там квартиру в центре.
Посетили вместе Уффици.
Какие же прекрасные лица
У девушек Боттичелли!
Немного потрындели
О том, о сем. Соскучились!
В целом, пришли к выводу,
Что все относительно.
В любом случае,
Жизнь у обоих удалась офигительно.

«Какие же они все мрази!
Путин и его свора!» –
Кипит праведным гневом
Критичная журналистка.
Мрази бомбят Украину уже второй год.
Мрази держат мир в заложниках,
Обстреливая Запорожскую АЭС.
Мрази – это не у нас, в России, и не здесь,
В изгнании на просторах Европы.
У нас хороший российский народ,
Который только сидит, ругается и терпеливо ждет,
Когда все мрази и балбесы
Уйдут и перестанут совершать преступления века.

Как легко ругаться в пространство,
Получая за это лайки и постоянство
Подписчиков.
Отделяя Путина от каждого российского человека,
Только Путин – Левиафан,
Остальные – несчастные жертвы режима.
Как и украинцы, умирающие под его ракетами.

Двадцать пять лет
Этот прекрасный народ терпит своих ужасных мразей,
Посещая автосалоны,
Салоны красоты и рестораны,
Пользуясь автомойками и устраивая пышные свадьбы
На лоне природы, а может, в офсайде,
Где-нибудь на Бали или Бора-Бора,
Посещая западные курорты,
Проводя отпуск с детишками в Сочи и в Крыму –
Чтобы пережить снежную русскую зиму,
А потом снова набраться сил,
Чтобы стойко выносить
Ужасный режим,
Способствующий стабильности
Последовательного потребления.
Главное – квартира своя и дача в надежном месте,
Кредиты выплачиваются, а невесте
Сына куплено прекрасное платье.
Тем, кто с режимом не согласен,
Можно послушать и почитать про мрази,
А потом снова на дачи и в парки –
Наслаждаться жизнью, пока летом жарко.
На пляже тоже можно.
Это же не поле сражения,
Солнце обжигает кожу,
Но не так, как огонь в горящем танке.

«Мама, а как я теперь без ножек?»
«Не плачь, родной,
Главной – ты живой,
Сестренка твоя умерла, и ножки ей совсем не нужны.
Вот после войны
Сделаем тебе протезы,
Тебя полечат, будешь снова бегать резво».

Лена любит лето.
В своем «Инстаграме» она помещает статус,
В котором пишет о вкусном коктейле –
Тонкий изящный стакан с напитком красного цвета:
Персики, вишенки, веранда кафе в Москве.
Видно, как корабли плывут по реке,
Подъезжают лимузины к богатому отелю.
Лена глотает кусочек пирожного и говорит:
«Ну какая же разница, что я тут делаю.
Я же не смогу изменить
Ситуацию.
Лучше бы было, если бы я тоже страдала,
Как дети на Украине?
Кому от этого будет лучше?»
На Патриарших прудах плавают уточки,
Звонко кричат дети, бегают сенбернары.

«Боже, как я от всего ЭТОГО устала!», –
Вздыхает дама в шикарном ресторане.
Ей плохо от вопросов о войне,
Ей хочется в Испанию.
Но Евросоюз отменил все прямые рейсы,
А через Стамбул?
«Это не мой кейс.
Там слишком много плебеев, я лучше подожду,
Когда ЭТО закончится».







X.
Очень хорошие рейтинги у всех оппозиционных каналов
«Нас смотрят миллионы!
Но нам и этого мало!
Мы хотим расти», – говорит директор канала «Дождь».
Мимо альтернативной информации не пройдешь.
И директор канала «The Insider» очень рад,
Что все больше подписчиков и все больше вливаний.
YouTube кипит,
У каждого есть возможность узнать правду о войне.
Без купюр и цензуры, с ранней рани
До вечера. И даже ночью.

У Иры на кухне есть телевизор,
И в зале, и в спальне, и даже в ванной.
Но Ира не смотрит оппозиционные каналы
С альтернативной информацией.
Не читает «Телеграм», где уехавшие журналисты
Смело пишут про Путина и Кремль,
А также войну в Украине.
«А зачем?
Надоели они со своей ерундой.
Все об одном и том же.
Чо ж они сбежали, раз бороться хотят?
В Европе им больше нравится,
Вон читала, взяли даже собак и котят.
Только пятки засверкали.
Как крысы с тонущего корабля.
Крысы они и есть.
Деньги у них там на Западе, слава и честь.
Вот пусть и рассказывают там им про Путина.
А у нас своя жизнь».
«Да Ир, бля!
Кончай болтать про поля-тополя!
Надоела со своей политикой.
Перестань ныть!
Дай огурец!» ¬–
Говорит Олег, подливая водку в стакан.
Он тоже не смотрит YouTube и не читает «Телеграм».
«Да ну его, башку забивать.
На тебе стакашечку, на брудершафт, давай пять.
Путин знает, что делать, а другое нам и не нужно.
У нас Россия, мы со всеми живем дружно,
А Украину русских мочить не просили.
Пусть за это и получают».
«Кого они мочили?»
«Слушай, кончай, на колу мочало…
Эти оппозиционеры в Каннах и Ниццах,
Все им не спится.
Пусть сюда приезжают –
Не покажется мало».

Главное – балаболить.
Будет голова болеть потом или нет
Это неважно более.
С точки зрения теории соцсетей
Главное – хорошая продаваемость
И высокая ценность перемежающихся сплетнями бредней –
Сравнивать несравнимое,
Например, наступление Украины
И бомбардировки Кувейта –
Идите, опровергайте, посмейте!
Конец диктатуры Франко
С чудесным концом диктатуры Путина.
При желании его кончину со смертью Распутина.
Причин много поговорить,
Но демократия ближе не будет.
Разносится барабанный вой
По соцсетям, трещат бесполезные глотки
У кого подписчиков два миллиона, у кого – пара соток,
Хоть ложись – хоть стой,
Никого не удастся заткнуть,
Просто головой
Об стенку биться –
Полезного мало,
Ведь Украине нужны танки и гаубицы,
Артиллерия и «Куницы».
«Вам, товарищи блогеры,
Такое и не снится:
Когда сегодня твой друг есть,
А завтра уже – имел честь
Откланяться навсегда –
До следующего вашего поста
Про жуткого Путина и всю его братию
Под стакашечку пивасика в рижском ресторанчике, мать его.
Покинули многие Россию,
Потому что там стало невыносимо.
Украинцам бежать некуда и отступать тоже,
Позади – Киев, родина, любимая и единственная,
Кроме нас ей никто не поможет,
Не защитит…
На русских никакой надежды».

«Mourir pour la Russie?»
«Aussie?
No!».

Братский народ тут и там,
А посередине дырка.
Посередине Украина.
На полях лежат мины.
На полях растет пшеница.
«Алюминиевые огурцы
На брезентовом поле».
Ее не жнут, увы.
Нет таких героев.

Кипучая, могучая, никем непобедимая.
Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!
„Mourir pour Moscou?“
“No!”

























XI.
Детский вопрос прозвучал сегодня:
„Зачем русские начали убивать украинцев?“
Не нашлась, что ответить.
Много ужасающихся диктатуре Путина на Западе,
Много на всем свете.
Мало по всему московскому околотку,
Боятся, что посадят, возьмут за глотку.

Страх выедает души,
Сказал некогда Фасбиндер,
Лучше там, где богаче, теплее и суше –
Ни у кого этот тезис не вызывает сомнение,
Главное – говорить о том, как все в России жутко.
Это можно делать до бесконечности,
Растягивая значение «пи»
До не известного ни Пелевину,
Ни его поколению.
В это время Киндер-сюрпризы
Завоевывают умы среднего и низшего слоя,
Пробивая все ниши.
Оппозиционные российские журналисты
Пишут в западных СМИ
О причинах и принципе путинского строя.
Вместе они
Забывают о том, как проста формула власти:
Надо, чтобы всех охватила всеобщая паранойя,
Соцсети разнесут искры по всем слоям,
По всем краям – от Москвы до Калининграда,
(Меньшего нам не надо),
На Запад, в обход всяких Украин,
Там пусть люди сражаются храбро,
Забывая про ночи и день, про нет и есть,
Но Russian Angst важнее,
Он спасает честь
Всей оппозиции, убежавшей на Запад.
Всех, кто в России говорил когда-то,
А теперь замолчал,
Страх – начало всех начал.
Наркотик и парализующее средство,
«Новичок» для всех слоев,
Им так легко оправдывать бегство,
Даже в историческом смысле,
Потому что не найдется ни одного,
Кто отважится осудить бегущего с родины
В пору «кровавого режима»,
В эпоху войны с Украиной,
Когда только и можно – что взять любимые тапочки,
Накопленные доллары и собаку ;
И махнуть во Флоренцию или Монако,
Кто попроще – в Германию, Латвию и Литву.
Там не так строго с налогами,
Советский пофигизм осуществляет мечту
О богатстве, славе и вечной любви
Населения несчастной страны,
Разбросанного по миру.
«Ниночка, ты сдала свою московскую квартиру?»
«Да, иностранцу, приехали писать о режиме в годы войны».
«Ну, хорошо, надеюсь, протянем здесь до весны».
«Так я надеюсь устроиться навсегда.
Здесь хорошо, время течет как вода.
Два раза в одну реку нельзя войти.
У меня договор с двумя издательствами.
Книжка о страданиях украинок уже в пути.
Так же, как и книжка о путинском режиме.
Останемся тут,
Как эмиграция 20-х.
У нас тут свой круг,
Коммуникация по Вотсапу
И «Телеграму».
Глуховский, Сорокин, Ерофеев,
Все свои, все талантливые ребята,
Немцы нам верят».
«Да, хорошие люди немцы, никогда бы не подумала,
Если не спорить насчёт немецкого юмора…
Остаться можно, только Москву жаль –
Как там было до войны классно,
А потом все так резко изменилось – вот что ужасно!»
«Ничего, у меня миллион подписчиков,
Материально потянем».
«Будем работать для будущего России из-за границы.
Как раньше это делали белоэмигранты, переехавшие в Ниццу».
«Я останусь в Берлине, тут весь московский бомонд.
Недостатка в общении нет,
Немцы смотрят нам в рот».

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно двадцать лет я без оглядки
Проскакал на розовом коне!














XII.
Розовые очки – хорошее дело,
Надел – и выступай смело.
«Посоветуйте мне оптику, где вы их покупали».
«Проходимцам не советуем. Кто вы вообще такая?»
«В координатах московской интеллигенции
Я вообще-то никто.
Не опубликовала в России Путина книг.
Не наслаждаюсь
Миллионом подписчиков в соцсетях,
Предпочитаю не плыть вместе с мейнстримом –
Почему-то вижу все в сером цвете,
Что уже не особо стильно.
Когда украинское авто проезжает по Монте-Карло,
Я молчу, потому что это – российская карма.
Война заряжает сознание смирением,
Приходите ко мне – поделюсь ощущением.
Нет гордыни ни как россиянки, ни как оппозиционера,
Извините за неправильный суффикс,
Феминизм до сих пор не моя тема.
Да, ем моцареллу и пармезан в Германии и в Италии
Почитай, лет двадцать.
Благополучно пережила ужасы путинской кампании
По запрету иностранного сыра.
Теперь вместе со мной его могут кушать релоканты,
Получившие гуманитарную визу.
Шок от его запрета в России
Сидит в их подкорке и в генах.
За свободу есть пармезан и моцареллу
Можно отказаться от ужасного плена
В России Путина-1 и будущей России Путина-2.
Ведь остаться было равносильно
Отказу от свободы путешествий
И доступа к итальянскому сыру».

Что такое народ, где он и почему молчит –
Кому это важно?
Молчит, потому что репрессии,
Это как два раза дважды.
Оправдание страха опубликовано и обосновано
В миллионах передачах YouTube, а также в «Телеграме».
Выехавшие в Германию
Сотрудники Deutsche Bank
Предпочитают молчать,
Чтобы не навредить папе и маме,
Оставшимся в Москве.
А что в Москве?
Кафе полны, хорошо всем в тепле.
Работают магазины и банки.

«Марина, ты мне купи билеты в театр на Таганке
Или в Большой, давно не была на «Баядерке»
И там вкусное шампанское».
«Сегодня не могу, у меня весь день передача
На антипутинском канале, бывшем
«Эхе Москвы»,
Слышала?»
«Нет, я вас не слушаю. Но билеты купи, родная.
Я ж в субботу в Москву аж из Штатов прилетаю.
А ты лучшей подруге детства
Не сможет помочь с театральным местом!
И что, вас еще не закрыли?»
«Закрыли после начала войны,
Многие скипнули на Запад, остальные остались.
Те, кто свинтил, звезды теперь, счастливцы, считаю».
«А вас никто не сажает?»
«Нет, что ты. Упаси Бог.
Доноры платят,
Мы не в накладе».

Ах, какая же ты милая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя.






























XIII.
«У нас все, как на Западе,
И даже круче:
Есть пилинг, ботокс,
Аюрведа и фэн-шуй.
Все, что захочешь – получишь.
Ешь апельсины, рябчиков жуй!

Какие пули?
У нас нет пуль.
Они не у нас.

В общем, вместо колы – квас
Для поддержания порядка,
А так – пьем колу, как у вас,
Фанту и вина всякие.
У нас все есть!
Даже лучше!
Например, недавно тесть
Получил новый протез
В московском институте.

Кто там без рук и ног?
Каждому по протезу!
Хватит вашей западной дезы!
За родину сражается патриот.
За русскую землю,
За того парня.
Вам не гарно?
Переучиться срочно и уничтожить
Украинский язык!
(И народ),
Пока Запад к ним не проник.

А еще есть у нас сауны и пулы,
Парикмахеры у нас лучше,
И маникюры.
В МФЦ без очереди,
Не то, что у вас.
Там и справки, и платежи, и паспорт.
Еще у нас есть газ!

Врачи у нас лучше всех.
Анализы тоже.
Прививки самые то,
Хоть от короны, хоть от рожи.

Атом лучший,
Как мирный, так и не очень.
Зависит от вас и Украины, впрочем.

Мы смотрим на небо –
И видим звезды.
Там наши спутники,
Наши борозды
Военных самолетов.
На войне как на войне,
Вы против этого имеете что-то?
Вы что-то о нашей вине?

Нет, что вы,
Мы купаемся в вине
(См. выше),
А также в пиве, водке и виски,
Не шлите нам свои записки
Сумасшедших иноагентов.
Мы их не читаем,
Не смотрим и не слышим.

Шампанское наше из Крыма.
Привез еще Наполеон.
Вон в ваших фильмах
Все еще фигурирует он.
Мы их смотрим на тайных сеансах.
Но наши фильмы лучше.
И балет.
И бальные танцы.

У нас еще есть сеансы психологов,
IQ и ЭКО,
Вставные зубы, имплантаты и  С°.

У нас есть свой сыр.
И мы его едим.
Есть полные магазины всего,
Что хотим.

Пол-Украины разбомбили?
Ну это ж война!
Всякая держава хочет больше,
Хоть уже и чаша полна.

Как Америка, так и мы хотим.
Вспомните Вьетнам, Афганистан,
Ирак и крестоносцев.
«Божественную комедию» и
«Освобожденный Иерусалим».
Жертвы – это нормально.
Пока не победим».


XIV.
Выпустили новый учебник истории России,
Старые все просто отменили.
Если кто-то еще читает – то только этот.
Без него шансов на поступление в вуз нет.
Говорится, что Россия велика и могуча.
Про войну в Украине – что против фашистов, никакой Бучи.
Если кого и убили – то это сами украинцы,
Фейки Запада и вообще всякие «их» принципы.

Протесты против учебника?
«Ну что вы, это невозможно.
Откроешь рот – и сразу в тюрьму, слышали,
Как папу одной девочки за рисунок отправили?»
«Вас же сто миллионов!»
«А кто будет потом говорить, что это правильно,
Если я буду сидеть в тюрьме?
Кто позаботится о моих детях,
Когда за мной приедет воронок на рассвете?»
«Но это же не факт, сидят лишь сотни человек,
Не миллионы, как при Сталине.
Солженицын писал,
Что и их бы не было,
Если бы люди восстали.
Если бы люди не боялись и преодолели страх».
«Вот приезжай и делай это сама.
А потом нам указывай,
Бросаясь своими фразами».

The end of discussion.
Ende der Diskussion.
Discussione finita.

Пишут: иранская оппозиция
Физического уничтожения не боится.
Пишут – сотни турецких журналистов сидят в тюрьме.

Из Израиля пишет пользователь «Фейсбука»:
«Как посмела одна такая сука
Советовать населению России,
Что делать, а что – нет!»
Ведь при существующем там насилии
Вполне понятен народный ответ:
Спрятать голову в песок и – баста!
Молчать и не рыпаться, жить своей жизнью.
Это лучше, чем совсем пропасть.
Заморские советники не имеют право раскрывать пасть,
Не имеют право народ критиковать,
Не будучи в России.
Если хотят советовать – пусть поезжают туда и борются
Против режима на месте
(Как миллионы россиян, следует понимать).
Если же не приехал,
То просто тоже надо молчать.
Всем молчать.
Никому не критиковать.
Парламент – не место для дискуссии.
Это – правило всех русских,
И тех, кто уже живет за границей,
И тех, кто в России.
Те, кто за границей осуждает тех, кто в России,
Тем надо стыдиться,
Закусывая критику пиццей.
Ведь россиянам втыкают бутылки в отверстия анальные.
Об этом написали все оппозиционные каналы!

Марш-марш, левой!
Марш-марш, правой!
XV.
В школе молчит и Валя, и Оля, и Даша,
На родительские собрания приходя.
Дети хавают ложками пропаганду Кремля,
Матери растерянно разводят руками и говорят:
«А что же я могу сделать одна?»
Хотя и Валя, и Оля, и Даша
Вполне против путинского режима.
Однако все три доказывают с пеной у рта,
Что сопротивление невозможно.
Правило молчать и не высовываться непреложно,
Иначе тебя уволят с работы,
Поставят ребенку двойку,
А ты же не хочешь работать поломойкой
И ребенку надо закончить школу с отличием,
Чтобы потом поступить в вуз.
Нажми ногой
На громкий фуз –
И снова загремит похоронная музыка для твоей страны:
1917, 1933, 2022.
Закрома ее полны,
Оружейные заводы работают.
Новые сотрудники, инженеры, солдаты нужны.
«Валя, Оля и Даша,
Спасибо за ваше
Молчание, за ваш страх,
Ваше терпение и ваших детей
Для нашей войны!» –
Благодарит президент.
Будут молчать, пока
Не выставят лицом к стенке
Всех родных и их самих?
Где граница терпимости преступлений?
Где начало стыда?

«Этот режим когда-нибудь потерпит крах!» ¬¬;
Раздается от оппозиционеров из тюрьмы.
Практический оптимизм вселяет надежду,
Теория подчинения абстрактной судьбе
Подкрепляет веру в правильность своего равнодушия,
Терпения и потребительского конформизма.
Войны приходят и уходят,
А жизнь и здоровье у меня одни.
Так думали все они,
Российские граждане,
В годы полномасштабной войны
Их страны
В суверенной Украине.

«Сыночка, родненький, на кого ж ты меня оставил!» ;
Рыдает украинская мать на могиле.

«Иван не вернулся оттуда, три дня как похоронили», ;
Замечает женщина в черном платке с заплаканными глазами
В очереди в супермаркет «Пятерочка» в Рязани,
Отвечая на вопрос соседки.
«Деньги-то дали?»
«Да нет, и на кой мне они, сыночку у меня украли».










XVI.
Игорь не молчит.
Игорь говорит.
Игорь в общаге со всеми спорит,
Он хочет быть журналистом.
Вокруг в основном одни путинисты,
Но и они все тоже
За бабло и девочек, за прикид и поездки за границу.
Игорь не такой.
У Игоря на стене – Че Гевара в берете,
Игорь читает знаменитых писателей и поэтов.
Он в курсе всех тусовочных сплетен.
У кого была маза на Западе или Шенген,
Уже уехали.
Игорь знает одного морпеха,
Который теперь живет в Кутаиси.
Пребывать в подвешенном состоянии – хуже некуда.
Вдруг снова мобилизация?
В России оставаться – это как постепенно подогреваться,
Как лягушка,
В кастрюле до полного перехлеста сознания.
Игорю трудно выдумать что-то.
В движение «Весна»
Его не берут.
Там все места
Заняты.
Кто-то вчера сказал,
Что оппозиция – спрут,
Который чужих не терпит.
Игорь хотел бы,
Чтобы его посадили на десять суток
Или хотя бы оштрафовали.
Потом можно пойти в какое-нибудь посольство,
Попросить гуманитарную визу,
Ни в коем случае политическое убежище,
С ним нельзя путешествовать и работать
В Европе.
Три года визы, потом можно продлить.
Но на гуманитарные визы квоты.
Их не дают
Уклоняющимся от мобилизации.
Они не имеют права претендовать на уют
Квартиры в центре Берлина.
Для этого нужно доказательство борьбы против режима.
Семьи у Игоря нет,
Поэтому в один конец билет
Для него самое то.
Наверное, лучше устроить какой-нибудь пикет,
Но в последнее время только одной акции не хватает.
Надо узнать, какие есть основания.
Ведь даже для Германии
Теперь мало быть активистом.
Чтобы иметь возможность свалить  –
Нужно доказывать, что тебя могут убить.
С другой стороны, противостояние – это опасно,
Можно реально попасться,
А вдруг у омоновца поедет крыша
И он посчитает реальным заткнуть тебе в жопу гантели?
Понятно, такое в России бывает.
И раньше было.
В его поселке, пришивая уголовку,
На вежливость не смотрели.
Может, придумать, как полицию подкупить?
Ведь иначе не свалить.
Но пока зацепок мало.
Все идет ни шатко ни валко.
В России не хочется жить.
А парня того жалко.

«O, bella, ciao!
O, bella, ciao!
O, bella, ciao, bella, ciao, bella, ciao, ciao, ciao!”






























XVII.
У Марии муж на фронте.
Раньше они хотели детей.
Муж парамедик, спасает людей.
Не всех спасти удалось.
У Марии остались только отчаяние, ужас и злость.
«Вся Россия должна исчезнуть вместе со всеми ее людьми», ;
Говорит Мария, вешая полотенце не гвоздь.
«Это стадо трусливых баранов не достойно жить,
Так просто – все это прекратить.
Так просто – взять и выйти на площади всей страны,
Как у нас на Майдан вышли тогда совсем еще пацаны.
Где российская молодежь?
Сопротивления не дождешься.
Трусы, предатели и подонки.
Пусть их судят потомки,
Но и они,
Выросшие в лоне этой преступной страны,
Не будут такими, как мы».

Сопротивление бесполезно!
Вы будете ассимилированы!

«Сопротивляться опасно,
Вы можете попасть в тюрьму!» ;
Гремит колокол
Российских СМИ из-за границы.
Многие интеллектуалы уехали,
Подписав антивоенные петиции.
Теперь рассказывают российскому народу
О невозможности протеста
В пору драконовских репрессий.
А москвичи празднуют в любую погоду ;
Совершенно несмотря на то, сколько денег в кошельке.
Покой им только снится!
Какие там пикеты, какие петиции!
Множится количество встреч в бесконечном списке.
Количество выпитого шампанского,
Количество съеденных хачапури,
В российском жизненном пространстве
Мало что изменилось,
Так же много дури,
Разве что немного меньше стало бомонда,
Но это не отражается на общем стечении обстоятельств.
По всей теории вероятности
Ничто не будет меняться.
Спасибо Западу за понимание!
За поддержание
Бесконечного страха
В неокрепших российских душах.
«Нина, пойдем сегодня есть суши?»
«Суши не хочу,
Да и мне сегодня к врачу –
Будут делать зубы,
Так что пока мне нельзя кушать.
Только если что выпить».
«Покажу тебе место одно,
Там есть португальское зеленое вино.
Мы туда ходим с оппозиционной журналисткой.
Она приехала из Германии
Хоронить маму.
Место – зашибись!»

«Коленька, зубную щетку не забудь.
И главное – пиши».
«Я буду тебе фотки слать с передовой.
Ребята, которые со мной,
Меня будут снимать».
Опустила голову мать.
Еще один цинковый мальчик ушел на фронт.

А я сяду в кабриолет
И уеду куда-нибудь.





























XVIII.
«Какой грязный аэропорт!» ; говорит Гена,
Прилетевший в Берлин.
«Какой ужасный общественный транспорт», –
Вторит Екатерина.
«Как тут воняет!» ; говорит Мила
На площади Петра в Ватикане.
«Какая жуткая толпа! ; жалуется Шура в Париже.
–  К «Моне Лизе» не подойдешь ближе».
Раньше говорили ; поедем на море или в Европу.
Теперь пошла эта Гейропа в попу!
Теперь приходится ездить ближе.
Теперь можно наслаждаться Сочи.
Там пляж и лыжные горки,
Все так же дорого, сорта водки
Так же горьки,
Как в Европе.
Можно также пить различные виски
На этом курорте – спокойном, хорошо пахнущем и чистом.
Однако, тем не менее,
В благоухающей Москве
Ни Анна, ни Катя, ни Андрей остаться не захотели.
Хотя до февраля 24-го все было прекрасно –
Жили и балдели.
Встречи, приемы, вернисажи на каждой неделе.
Журналисты, политологи и критики.
Все свои.
Можно было в театры и рестораны ходить.
А также в Кремль
На совещания Совета по правам человека.
Участвовать в выборах президента,
Призывать к поддержке Навального.
Печалиться по Немцову.
И так далее.
Занятий было немало.
Теперь все сразу скатилось ниже подвала.
Совет по правам человека при Президенте РФ
Вдруг исчез.
Внезапно закрыли любимое радио,
Где все они без устали 20 лет говорили,
Как ужасен путинский режим и его опричники злые,
Как много политических заключенных
И как несусветно тяжело жить в таких условиях,
А теперь они все говорят,
Что до 24 февраля
В России была демократия.
Раньше в Москве была хорошая погода.
Раньше все было лучше.
Теперь весь этот внезапный ужас
Вызывает их искреннее негодование,
Желание еще сильнее бороться и осуждать
Оставшихся в России
За то, что они не уехали за границу.
С другой стороны,
Никому не хочется туда возвратиться,
Чтобы вступить в борьбу
За стадо равнодушных баранов,
Боящихся
Потерять работу,
Не решающихся открыть рот,
Чтобы сказать слово «война»;
Боящихся
Оспорить тезис учительницы начальных классов,
Которая заставляет твоего сына маршировать
В военной форме с картонным танком;
Боящихся
Критиковать подружку Таньку,
Которая рассказала об «украинских нацистах»;
Боящихся
Просто всыпать
По первой число своему взрослому сыну,
Который повторяет кремлевские посылы;
Боящихся
Спорить с соседкой, удивляющей своими познаниями
Российской истории,
Хотя она не читает газет,
Черпает информацию из ТикТока
И работает уборщицей в ресторане «Якитория»,
Интенсивно впитывая разговоры беседующих
За столами патриотов;
Боящихся
Ответить однокурснице,
Работающей в «Известиях»,
Что не нужны тебе ее поздравления
С Днем рождения,
Что тебя просто бесит,
Ее соглашательство и ее молчание;
Боящихся
Оборвать контакты с любовниками,
Выступающими за безусловное понимание
Аргументов Кремля по поводу «превентивной защиты»,
Упоминающими преступления США
В качестве оправдания
Смерти и страданий,
Принесенных Россией в Украину,
Которая совершенно открыто
И без всякого шантажа
Большого соседа
Приняла решение о сближении с Евросоюзом;
Боящихся
Спорить со всем,
С кем можно вести дискуссию,
Не сдаваясь и не смиряясь
С тем, что в твоем окружении
Процветает соглашательство и конформизм;
Боящихся
Отказаться от мнимого всеобщего братства,
Быть может, с риском одному остаться,
Не став вместе с другими
Преступным циником
Или циничным преступником,
Потому что отныне
Только одна позиция приемлема
Для каждого русского – линия
Осуждения диктаторского режима,
Признания своей индивидуальной вины
И готовности к вечному покаянию
За все преступления России в Украине.

Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок!















XIX.
«Все на выборы!» - звучат призывы.
Мы в Советском Союзе?
Сталинисты живы?
В их рядах до сих пор много занятых мест.
Только кто призывает к выборам?
Оппозиционные лидеры –
Все, которые есть.
Жесть!
Разве можно сейчас ходить туда,
Где тебя открыто обманывают,
Разве можно разумному гражданину
Участвовать в избирательной кампании
В России?
«Да!» – говорят оппозиционеры. – «Все в силе!»
Народ с облегчением повторяет,
Успокаивая душу:
«Пойду на выборы, покажу Путину, что не трушу!»
Каждый отдельно продолжает
Дружить с теми, кто прислуживает Кремлю,
Кто оправдывает превентивную войну,
Кто бесконечно ищет возможность
Вытеснить из сознания Ирпень и Бучу,
Не замечая своей бессознательности,
Своего обморока,
Успокаивая совесть тем,
Что так лучше,
Что все равно
Они ничего не в состоянии сделать в одиночку.
У войны нет отсрочки.
Но народ плетется
На выборы,
Прыгая
Через палочку президента.
В Кремле ухахатываются до слез –
Как легко обвести через палец и народ,
И оппонентов,
Из тюремных застенков
Призывающих портить бюллетени,
Пользоваться своим законным правом
Избирать и быть избранными.

Дети, запишите в тетрадку новый литературный прием:
Выборы президента в диктатуре – это оксюморон!
























XX.
Духи на заказ,
Гадание на картах таро,
Убираю порчу зараз.
Студия декора –
Скоро Новый год, скоро!

Спешим, надо успеть.
Проводим сеансы релаксации.
Открывается новая сеть
Дешевых товаров –
Только семейные пары!

Вы признаны экстремистом!
Оглашается приговор.
А что лучше к платью – низкий
Каблук или высокий?
Туфли с низким больше на сотню.

Запрещаются книги.
Объявляются в розыск.
В школе у сына явные сдвиги!
У Петьки новая любовница,
А Ленка все с мужем ссорится.

Иноагенты никому не известны.
Убежали и жрут там.
Букеты для невест.
Банкетные залы –
Если еще не заказали.

Голубые теперь табу.
Лесбиянок, трансгендеров
Запретили и всю их гурьбу.
Нечего перечить.
Лучше бы не было этой нечисти.

Красивая расцветка.
Обалденное колечко!
Убили сына у Светки.
У Вальки мужа.
Никому не важно. Никому не нужно.

Бутылка, кровать, подушка.
Телевизор, чтобы не скучно.
Все друг другу чужие –
Вроде жили, а вроде и не жили.





















XXI.
Девочка в Белгороде умерла.
Четырех лет.
Вы знали об этом?
Нет?
Знали. Все СМИ сообщали.
О пятистах украинских детях,
Погибших от российских ракет,
Никакой информации нет.
Первый канал не дает.
Не смотрим вражеский Интернет,
Ориентируясь на поиски дешевых яиц,
Поиски фарша
Для приготовления мясных котлет,
Утопая в фальши.

Неслыханные события!
В России умирают дети!
Черная полоса.
Черные дни.
Война в наших областях!
Смерть на сносях.
Что там в Интернете?
Распятые мальчики – тоже
Наши, русские дети!

Крылом очумевшего ворона
Теперь наши русские дети затронуты.
Милые. Дорогие.
Незащищенные.
Ангелы.
Все остальные – чужие.
Не наши.
Море фальши.
Ноль внимания.
Их смерть – не страшно.
Страшно,
Когда свои, дорогие.
Хрупкие создания:
Тонкая кожа,
Выпирающие косточки,
Большие невинные глаза,
Белокурые кудри.
Украинские – дети нацистов.
Они не такие, другие, чужие.
Безглазые, без кудрей, кожи и косточек.
Существующие нарочно,
Чтобы нас спровоцировать.
Павлик. Федечка. Гоша.
Эти – наши. Эти – живые.

Длинные ряды мертвых
Украинских детей,
Погибших за распятых
Русских мальчиков.

За них мы начали войну.
За них – убитые
Младенцы Харькова и Одессы.
Они – нацисты.
Они – не здесь.
Их надо положить в жертву.
Нашему президенту,
Нашей фантасмагории.

Горе, повсюду горе.
Наступила черная ночь.
Некому нам помочь.
Никому не поможем мы
В слепом ужасе новой тьмы.

Сама собой она не исчезнет из мира.
Каждый будет в ответе за dies irae.
Каждый заплатит своей кровью,
Своей болью.
Поднявший меч от меча и погибнет.


























XXI.
Переключите мою память на другой канал!
Я не убивал и не воровал –
За что в моей стране убийца и вор –
Главный герой и главный актер?
Он стоит на самом верху,
Пользуется всем, что только захочется ему –
«Принесите мне живого Кара-Мурзу
И мертвого Навального» –
Чего только ему не давали!
Он живет в этом мире,
Как на карнавале –
Жил в питерской коммунальной квартире –
Вырос в президента России.
Только в этой стране возможны
Бахтинские перетурбации.
Где же еще существует такая нация,
Которая спокойно терпит убийцу и вора,
Будто ничем не рискуя,
Повсюду лепя памятники другому убийце –
Товарищу Сталину и еще одному кровопийце –
Товарищу Дзержинскому?
Давеча открыли памятник,
Который москвичи свергли, только не добили
Своих же извергов, которые всех пережили.
И вправду двужильный
Этот народ – всех переживет,
Перережет и по трупам пойдет,
Снова поставив на место царя – убийцу и вора
Без всякого там общественного договора.

Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана –
Буду резать, буду бить –
Все равно ему водить.

Вовка режет, Вовка бьет,
Вовка Родину ****!
Вовка ходит, как пахан,
Вовка зырит, как пацан,
Вовка миром управляет
И по фенечке лабает.


























XXI.
«Мама, я пишу тебе с того света,
Тут ничего такого нету,
Просто умер и больше ничего,
Ни девушек, ни клубы, ни вино
Не могу найти, просто не существую,
Вся жизнь, которую я раньше вел, впустую.
Ты мне всегда правильно говорила,
Что надо делом заниматься,
Но вот я пошел на войну,
Потому что была мобилизация,
Откосить не смогли, не успели,
Да и куда отвалишь, если дали две недели
На сборы и прочее, хотя ничего такого не взяли,
Только полотенце, зубная щетка, мыло,
Которое тут не нужно.
Что было – то было.
Жили мы в роте все в общем-то дружно,
Пока не пришли на войну,
Тут реально было все страшно,
Я никогда не думал, что умру,
Но вот получилось так,
Ну а что я могу?
Все это уже день вчерашний.
Надеюсь, что ты деньги за меня уже получила,
Купи брату хорошую мобилу,
Пусть тебе поможет с ремонтом, покамест
Отец сидит, а он у тебя еще есть.
Крышу пусть поставит
И трубы проведет в туалет,
А я уже все, я мертвый, меня нет!
Я люблю тебя, мама!»


XXII.
Что говорить о любви?
С ней все ясно.
В России можно любить без конца и края.
Там это безопасно.
Что говорить о Ромео и Джульетте,
Которые живут в Украине,
Когда Джульетта пять месяцев как беременная,
А Ромео уже четыре месяца нет на свете?
Напишите мне шекспировские трагедии,
Которые расскажут сказку о русском медведе,
Прекратившем историю любви Тараса и Карины,
Потому что ему захотелось территории Украины
Для удовлетворения своих империалистических аппетитов?
О медведе,
Который запрещает народу поддерживать геев и трансвеститов,
Трахаясь по ночам с мальчиками из кремлевской гвардии,
Который гонит народ в крымский отпуск,
Сам попивая коктейли на озере Гарда.
Россия – страна медведей.
Обеспокоенная масса спрашивает своих детей и мужей:
«Как у тебя с обмундированием, служивый?»
Требует лучшего оснащения новобранцев,
Отправляющихся мочить украинцев в чужой стране,
А еврейский скрипач Ефим перебил себе жилы,
Потому что боится идти на войну,
Денег нет бежать в другую страну,
Как это сделали сотни тысяч других соотечественников,
Оставив его умирать,
Потому что нет у него никого
Ни в Германии, ни в Грузии, ни на Мальдивах.
Они все остались живы,
Ну а он теперь калека, можно сказать, полчеловека.
Все говорят, что он трус и дурак.
А он думает, что лучше живым вот так,
Играть на скрипке, вместо того, чтобы мертвым лежать
На территории суверенного государства Украина
Или где-нибудь в кустах после того, как тебя оприходует
Какой-нибудь зэк
И бросит посреди славного похода для защиты России от НАТО,
А потом скажет офицеру, что так надо,
Пусть, мол, закроет пасть,
Как бы самим не пропасть.

В это время в Берлине поет замечательная Нетребко,
Благодаря большому таланту ей в России жить не требуется,
Однако можно поддерживать оперный театр
На территории некой республики в Донбассе.
Ей все равно – что фотографироваться в майке «На Берлин!»,
Что кормить бездомных котят,
Что коллег в Донецке,
Что выступать в Кремлевском дворце, что петь для немцев,
Так делают многие – например, Курентзис,
Немножко российского гламура
Между делом не помешает,
Когда ты поешь на Западе
Партии Леди Макбет или Лючии ди Ламмермур.
Разве это уголовное преступление,
Что сердце оперной дивы
До сих пор принадлежит родной навеки России?

Отчего, отчего, отчего так хорошо?
Оттого что кто-то любит гармониста.





XXIII.
«Пить или не пить? – в этом вопроса нет.
Для русского человека жизнь без водки непредставима.
Кто это там рассказывает про Украину?
У нас в Москве все хорошо, мы не боимся дронов,
Да они и летают мимо.
В ваших прекрасных Европах нет такого кайфа,
Нет такого драча
И в целом прекрасной жизни,
Нет такой чачи
И радости от водки во всем организме.
Мы тут от санкций не плачем,
Мы их просто не ощущаем.
Если не дадут пиццу –
Мы будем сыты и щами.
Что касается оппозиции,
Так пусть они общаются с ними сами.
Навальный был расистом,
Теперь убит,
Будет лучшим из всех героев,
Потому что был против коррупции,
За то, что там еще всего хорошего есть в мире.
Жаль мужика, лучше бы сидел в своей квартире,
Но, видимо, у Путина был бельмом на глазу,
Вот тот и устроил разборки.
«Новичка» ему подбросил в трусы,
Но пилот самолета оказался не лох,
Посадил его в Омске, и подъехала реанимация.
Вот дураки – не смогли нормально убить,
Всем должен шеф непосредственно заниматься!
Хорошо еще, хоть тогда не сдох
Нацист и противник Путина Навальный –
Есть о ком писать западным коллегам журнальным.
Когда Ульбрихт был коммунистом,
Был плох,
Стал против Гитлера – сразу стал по другую сторону зла.
Что называется, новая метла.
Навальный был рядом с нацистами,
Требовал Москву от мигрантов зачистить,
Радовался присоединению Крыма,
Говорил, что он не бутерброд,
То есть, помещается только в российский рот.
Считал, что «черные» – гады,
Стал против Путина – для Запада лучше и не надо,
Такие у них у всех расклады.
Двойные стандарты.
Нужна им «цветная революция» и мужики с прикладами?
Не дождетесь, мы тут не в ООН, а в России,
У нас тут своя стать и своя сила».

Кто там шагает левой?
Правой! Правой!
















XXIV.
Полностью разбомбили кафешку «Гроза».
«В кафешке были поминки,
Село небольшое, русская ракета прилетела к украинцам,
Чтобы напомнить, чтобы не расслаблялись,
Не заливали глаза,
Когда идет война за свободу и независимость
Территорий Донбасса,
За счастье и самоопределение русских,
Которым не дают спокойно жить
Зеленский со своими американцами.
Поэтому всех их надо убить,
Более полусотни алкашей в «Грозе»
Замочить не жалко.
Даже если после этого шестой части села не осталось,
Эти жизни не стоят великой цели
Укрепления России на мировой арене
Как великой державы.
К тому же они же тоже обстреливают
Своими дронами Москву и Белгород.
Конечно, благодаря нашей ПВО
Жертв нет,
Но ведь это не исключено.
А еще по телевизору рассказали,
Что украинцы сбрасывают на русские территории
Крылатые ракеты,
А также кассетные бомбы.
Это не пустые наветы,
Рассказывают лучшие российские журналисты,
Они работают чисто.
Некоторые из них даже имеют виллы на озере Комо.
Хоть теперь и вынуждены отдыхать дома.
Потому что заработали много денег
На службе Кремля и путинской пропаганды.
На их совести негде ставить пломбы,
Однако что не сделаешь для обличения Запада,
Его вранья,
В защиту российских природных ресурсов
От американских империалистов.
Москва всегда проводила твердый курс
За суверенность Кремля –
«Сиськимаписьки!»
В общем-то, я –
За объективность журналистики.
Такое наше кредо.
И из России я никуда не поеду!» –
Говорит потомственный журналист Григорий,
Доцент МГУ,
И в радости и в горе
Идущий в ногу с родиной,
Расширяющей свои территории.

Идет война народная,
Священная война!














XXV.
Много в жизни всяких несоответствий:
Кто-то стал профессором в Бамберге,
А где-то пропало детство.
Кто-то в Украине лишился обеих ног,
А кто-то поселиться в Германии смог,
Потому что предпочел жизни в разрушенной стране бегство.
Кто-то получает призы за рассказы о России,
Дает в Берлине газетные интервью,
Подчеркивая, как тяжела жизнь в изгнании,
А кто-то смотрит из окна в бессилии,
Понимая,
Что его сына убьют,
А быть может, только ранят,
Когда его возьмут на войну.
Кто-то заседает в Европарламенте,
Призывая оказывать помощь российским эмигрантам,
А кому-то трудно оставить родину,
Даже чувствуя свою непричастность к преступлениям,
Даже ужасаясь стране, в которой он ходит
На работу мимо памятника Ленину
На площади в своем городе,
Мимо памятника Сталину –
На спуске, там, где его коммунисты поставили
И терпят простые жители города,
Которым необходима была ностальгия
По прошлому с лагерями, репрессиями и насилием.
Кто-то решился, уехал, достиг успеха,
А кто-то спился от бессилия
Или даже покончил жизнь самоубийством.
Не спрашивая у Бога, что делать и как быть,
Сам себе став помехой,
Не сумев поменять дорогу,
Не получив права на выбор или его потеряв,
Отказавшись от гражданского мужества
Или немого сопротивления –
Непонятно даже, что хуже,
Потому что, если не сопротивляться осознанному ужасу,
То уже ни стране, ни семье, ни себе человек не нужен.





























XXVI.
Что ж это такое за время?
Это время попустительства преступлениям.
Это время всеобщего молчания,
Время трусливого конформизма,
Время упущенной жизни.
Если сравнивать войны,
Ничего страшнее не было бы под этой призмой
Ужасов, страдания и безысходности.
Человечество до сих пор не нашло возможностей
Обезопасить себя от бессмысленной жестокости,
Приближающей конец и граничащей с самообманом.
Война в Украине, война в Израиле, война в Судане –
Тот, кто нападает, всегда виноват.
Откуда у матерей столько сыновей для смерти?
Откуда у государств столько солдат?
Со времен Приама и Навуходоносора
Войны ведутся, они были и раньше.
К чему тогда Библии священное слово?
Зачем тогда суры Корана?

Если бы матери всего человечества
Выходили бы каждый вечер
Под звездный небосвод на всемирное вече
И просили бы всех мужчин прекратить бездумную резню
В один голос, долго, все вместе –
И это бы не помогло.
Потому что бездумное зло
Заложено в человеческой природе.
Бездумные нарциссы – сталины, гитлеры, путины
Есть в каждом народе.
Эти имена должны писаться с маленькой буквы.
Великая мать история не забудет их кровавой сути.
Россия одна допустила существование
Двух чудовищ – путина и сталина.
Россия будет навеки ославлена,
Пока какое-нибудь поколение
Не решится прекратить молчание,
Не решится взять на себя вину,
Не решится на покаяние
За репрессии Сталина
И путинскую войну.

Неисповедимы пути твои, Господи!
Боже, зачем ты покинул меня?























XXVII.
Каждый день Вадим
Ходит на Всероссийскую государственную
Телерадиовещательную компанию –
ВГТРК,
Работая там видеорежиссером.
Каждый день он видит картины
Из Украины,
Репортажи российских корреспондентов
О вражеских обстрелах позиций российских войск.
Никаких сентиментов!
На работе все люди свойские,
Все были там двадцать лет назад,
Никто не ушел после начала СВО –
Специальной военной операции
(Чтобы не зарапортоваться,
Надо держать ухо в остро).
Жена у него семь лет назад умерла.
Остался четырехлетний сын.
Вадим не совершает особого зла,
Он просто ходит на работу,
Не думая о причинах
Необходимости вводить войска в Украину.
У него все хорошо –
И в личной жизни, и с сыном.
Вадим живет в гражданском браке с подругой жены,
Она против войны,
Но старается не общаться на эти темы
Во избежания заострения семейных проблем.
В целом их все устраивает,
Ее дочь живет в Израиле.
Там тоже война, об этом говорить можно.
Остальное отошло на второй план.
Жизнь – штука сложная.
Мыслям о войне в Украине сейчас, увы, нет места.
Такие мы, люди, все сделаны из одного теста –
То, что далеко, нас не волнует.
Надо самим решать – вести ли жизнь такую,
Когда лучше забыть,
Вытеснить ли из сознания
То, что тебя не касается
По определению,
Не влияет на пищеварение,
На состояние здоровья,
Обеспечение жизненных функций твоего организма,
Но проходит по касательной линии жизни
Твоих детей,
Где бы они ни были.
Когда мы этого не понимаем,
Мы становимся хуже зверей –
Бес-сознательные личности,
Думающие на уровне повседневного пропитания,
Отбирающие право на свободу
У тех, кто зависит от нас.
И вряд ли когда-нибудь придет час
Расплаты.
Такова печальная диалектика.
Звонит будильник – надо вставать и идти на работу
В привычную студию.
Сыну – в школу.
Все мы люди.
Потом – спать.
И новый день опять.





XXVIII.
Политолог, сбежавшая из России,
Получила стипендию фонда имени Боша.
Политолог вполне хорошая.
Теперь она живет в Берлине.
И будет выступать в Париже
С журналистом, сбежавшим из России.
За 50 евро их можно будет послушать.
Совсем не сложно!
Будут говорить о политике в ходе войны,
О разном. Точно будет не скучно.
В Париже им тоже хочется кушать.
Раньше политолог работала в президентском
Совете по правам человека,
Легитимируя авторитарную власть своим присутствием,
Создавая витрину нормальности России.
Политолог до сих пор призывает на выборы.
Все остается в силе.
Журналист работает в «Бильде»,
Помогая трансформировать злую газету
В доброго монстра – для него YouTube-канал запустили авралом
По просьбе известного немецкого сочинителя
Баек о русских.
Удачный получился «желтый» пуск.
Тому, кто из провинциального города за Уралом
Выбился в люди,
Все нипочем.
Главное бы – платили,
Он обо всем
Может поговорить остро,
Однако выбирает главным ключом
Своей карьеры
Борьбу за свое счастливое будущее,
Распихивая конкурентов, наивно
Желающих вместе с ним
Бороться против режима.
Продолжается погоня за золотым бычком –
Как присно и во веки веков, так и ныне.
Можно спросить у обоих:
«В каком вы служите чине?»




























XXIX.
Летом ее муж погиб.
Снаряд прилетел в траншею.
«Я видела, как плывет кит
Около нас, на Шпрее», –
Оксана врачу говорит
В берлинской психбольнице.
Или ей это снится?
 
«Зашейте мне рот,
И я буду молчать».
Оксана – беженка.
Детей у нее нет.
Она говорит, что – пять.
 
Мужа привезли в гробу.
«Пустите меня, я могу
Его снова сшить!
Он будет жить!»
Люди ее отвели от могилы.
«Он же простынет!» – кричала.
Теперь она в Берлине.
Диагноз – шизофрения.
«Кит у причала».

«Все смотрю,
Как бы не поскользнуться
На осенних листьях.
Но на самом деле
В Германии всегда чисто», –
Говорит Неля,
Беженка из Полтавская области.
Она шла с сыном.
У Нели четверо сыновей – ни много ни мало.
«Этот умственно отсталый, –
Говорит.
Коля самый старший,
Возраст у него призывной.
И хорошо, что «такой».
Не умрет на поле боя».
А россиянам до этого дело какое?
Никакого дела.
Что называется, свое тело
Ближе,
Мозг, руки, ноги,
Пищеварительный тракт.
«Поскользнусь – и могу умереть. Эка невесть.
Пусть будет так
В знак
Того, что нельзя
Доводить бесчувствие до абсурда».

Миколе семнадцать, сестре его – десять.
Она плачет, и он не весел.
В немецком суде получают опекуна –
Бабушку, которая частично больна.
У них умерла мать,
У нее – дочь.
Мало чем можно, но нужно помочь.
Они бежали из Украины
От русских снарядов.
Смерть застала их на чужбине,
Совсем рядом.
У мамы был рак.
А теперь как?
Без дома, на новом месте.
Все в ужасе и в странном знании,
Что ничего больше не будет, как ранее.
Сестра не поднимает голову,
Крепко держит руку Миколы.
Все осталось там:
Друзья, игрушки, школа.
Умерла мама.
Отец на фронте.
Бабушка повторяет:
«Детей не троньте!»
«Никто не собирается.
Это просто формальности».
Трудный немецкий язык.
«Мы выучим, мы привыкнем», –
Говорит Микола.
На листке расплывается красный фломастер,
Потом зеленый.
Цвета нарисованного счастья.
«Что с тобой, сестренка?»

Оранжевое море,
Оранжевое небо,
Оранжевая зелень,
Оранжевый верблюд.
Оранжевые мамы
Оранжевым ребятам,
Оранжевые песни
Оранжево поют.








XXX.
Продолжается спор о российской культуре.
Какой бы она ни была – она в плохом положении
Изгоя украинского мира.
Теперь будут крутить ленты киностудии Довженко,
Никакого Мосфильма.
Кто может уважать Гергиева
После того, как он съездил с оркестром в Пальмиру?
В Мюнхене он стал персоной нон грата –
Теперь будет выступать в России
За себя и своего кремлевского брата
По империалистическому духу.
Тот, кто имеет музыкальный слух,
Лишен политического уха,
Предпочитая угождать преступнику и убийце,
Даже сосредотачиваясь на симфониях и нотах.
Что заставляет гениального дирижера
Поддерживать Путина сначала в войне сирийской,
А потом в украинской?
Почему он позволяет делать из себя полезного идиота
Или становится таковым сам?
Известно лишь небесам,
На которых ему не уповать.
Вместе с благородством уготовляется благодать,
А гений и злодейство две вещи совместимые.
В это несложно поверить,
Если посмотреть на многочисленную рать
Приверженцев путинского режима,
Пишущих, пляшущих в Кремле и поющих,
Пребывающих в райских кущах
Одухотворенных муз Геликона,
Пребывающих у царского трона
И целующих ручку
В благодарность за полученную манну
И ожидающих новой.
Только Чайковского и Рахманинова
Зачем присоединять к преступникам,
Обвиняя в подготовке почвы для путинского режима,
Империалистических планах Кремля,
Войне в Украине и аннексии Крыма?
Это так же бездарно и невыносимо,
Как использовать антипутинский контекст
Для личного обогащения.
«Мне отмщение,
И аз воздам».
Можно долго ходить по следам
Умерших кумиров,
Обвиняя их в создании русской души и русского мира,
Тем самым нивелируя
Вину тех, кто есть сейчас,
Кто виновен в войне,
Кто каждый день и каждый час
Все знал,
Существовал,
Поддерживая ее своим рабским молчанием,
Поддерживая ее своим рабским холуйством,
Поддерживая ее своей трусостью и равнодушием.

«Утоли моя печали,
Только чтобы нас не стали
В путинизме обвинять
И на улицу гонять».






XXXI.
Инакомыслящих в России много.
Несогласных тоже.
Они выбирают спокойную дорогу –
Впитывать информацию и читать соцсети на кухне,
Как это делали их отцы.
Они – дети
Советского поколения,
Которое предпочло забвение
Переосмыслению сталинских преступлений,
Анализу прошлого.
Это они сидели на кухне, когда началась война,
Это они бежали, когда началась мобилизация,
Это для них Россия совсем не важна,
Украина – возможно,
Но не сейчас и не в контексте «моя вина».

Главное – жить и спасаться.
Высоких слов о том, что преступление
Совершается от их имени,
Они не приемлют
И не считают
Своей обязанностью помнить о Катыни,
Помнить о ГУЛАГе, говорить о развязанной
Россией войне в Украине.

Лучше просто молчать.
На всех устах – молчания печать.
Прослушивание YouTube-каналов на кухне, в лесу,
Даже на Немцов-мосту
Способствует молчанию.
Это успокаивает нервы,
Это дает веру
В будущее,
Это помогает воспитывать детей.
Детей, которые ходят в школу,
Пока родители слушают и смотрят
Оппозиционные каналы,
А в школе Марьиванна
Рассказывает им про «распятых мальчиков»,
Украинских нацистов,
Расширении НАТО,
Про планы по порабощению России.
В это время мама и папа
Слушают информацию про бомбардировки
Авдеевки и Каховки,
Про гибель детей в Одессе,
Про наступление на Бахмут.
Скоро дети из школы придут,
Надо бы закрывать YouTube,
Иначе они наслушаются правды,
Завтра расскажут это в школе,
А потом родителей посадят в тюрьму –
Это нам надо, что ли?
Вдруг они все не так поймут?
Лучше будем молчать, зато на воле.
Зато свободны.

Только что это за свобода?
Свободен ли человек,
Когда лишь его тело свободно,
А дух в оковах?

Страх цементирует кровь.
Страх врезается в жилы:
Дух мертв,
Хоть тело и живо.

XXXII.
Погряз в призах
Большой российский оппозиционер.
В конференциях, семинарах,
Командировках,
Бокалах вина,
Салатах с кальмарами,
Встречах с читателями,
Лекциях в знаменитых университетах,
Интервью с деятелями культуры,
Выходах в эфир,
Выходах в свет,
Концертах, акциях, платформах.
Пульсирует жизнь,
Взрывается Интернет,
Большой стоит рокот,
Трепет,
Открываются новые
Золотые жилы в западных штольнях.
Новые возможности для самоосуществления.
В Украине смешиваются
Руки, ноги, внутренности
На бесконечном поле боя.
Чуть затихнет артиллерийский грохот,
Сразу слышится пение птиц.
Потом опять очереди, перестрелка,
Свист снарядов и лязг самоходок.
Запах крови и испражнений в окопе.
На бегу замечаешь:
Лежит полтела, разбросаны кишки
По свежей зеленой траве.
Рвутся под танками мины,
Переворачивается земля.
Как хотелось бы чистой воды сейчас,
Женских губ, детского смеха,
Просто теплой струи из домашнего душа,
Холодного пива, музыку слушать.
Маминой руки на потных волосах,
Поехать на велосипеде к речке с горы,
Просто лежать на траве
И в небо смотреть.
Но надо вставать, когда солнце
Заглянет в блиндаж,
А там – как получится,
Дашь на дашь,
Или он тебя или ты его.
Без рассуждений о чувстве вины и ответственности.





















XXXI1I.
«Что-то там про Украину сказали?
Какая Украина! Там такое творится в Израиле!
Просто невозможно пережить,
Там же ХАМАС столько людей положил –
Бойня и резня, жестокость и беспредел,
А евреи сектор Газа зачистили.
А то, что про Украину рассказывают,
Так мы ж там не у дел,
Мы просто живем своей жизнью,
Наслаждаемся моментом,
Жизнь же дается нам один раз –
И прожить ее надо так, что не в бровь, а в глаз!
Солнце, воздух и вода,
iPhone, iPad, AirPods – и айда
В путешествие по планете, хоть через Стамбул,
Хоть через Камчатку на джете.
Шашлычок под коньячок – вкусно очень,
Новые санки – сыну, новые коньки – дочери.
В душе никаких противоречий,
Война – на О-краине, в Междуречье,
Война – это там, у нас тут просто кайф,
Работа, любовь, дети.
Кому – утренний кофе с пенкой, кому – чай,
Кому – новые туфли с высокими каблуками,
Кому – девушки, кому – трали-вали
В клубе, на концерте, в театре.
Приглушенное гражданское сознание,
Не проснувшаяся гражданская совесть?
Это не к нам, это к немцам,
Нам бы только вовремя поесть,
Детей покормить,
Сесть в поезд,
На работу успеть.
Это у них там был Третий рейх, Гитлер, фашизм,
Диктаторские порядки,
Они до сих пор не избавились от этого,
У них там антисемитизм, экстремизм
Без оглядки
На историческое прошлое,
Которое они не переосмыслили до конца,
У нас все окей, у нас все по суду,
Если кого посадят – не потому,
Что Кремлю так просто кажется,
А потому, что они действительно виноваты.
Пусть Запад дудит в свою дуду
Про права человека и демократические ценности.
Наши уши на этот счет заткнуты ватой.
Оппозиционеры поднимут вой – хоть святых выноси,
Все сплошь иностранные агенты,
Что им надо – не поймешь,
Жили бы себе и жили.
Так нет же, критикуют перманентно
Все подряд – Путина, военную операцию,
Но мы же не двужильные,
Нам бы после выходных проспаться.
Сколько это можно слушать!
Заткните вы свои анальные каналы,
Чертовы вы канальи!
Спасите наши души!»

S.O.S.
SS
SUV
ООН
ХАМАС
ИГИЛ
СВО
XXXIV.
В сущности, есть оптимистичные новости:
Скоро Рождество,
Можно пойти на оперу, в театр и кино.
Посещение выставки тоже не исключено.
По всему миру
Много выставок о начале войны в Украине,
О прохождении войны в Украине,
Много книг выпускается о войне ныне:
Все издательства чувствуют конъюнктуру, –
Многие ощущают себя гуру, –
В капиталистическом обществе это легитимно,
На войне можно хорошо заработать,
Никакой оценочности, просто такая картина.
В век цифровизации и искусственного интеллекта
Никто не удивляется скорости выхода конечного продукта,
Быстрому завершению проекта.
Главное – успеть до конца войны,
Особые размышления не нужны,
Промедление смерти подобно.
Главное –
Не снижать производительности,
Степени критичности,
Показывая смерть и порочность Кровавого режима,
Все собирая для того, чтобы было чем жить,
Когда другие умирают от пуль или голода.
А кому это интересно? Все это просто пригодно
Для написания статей, книг, кинофильмов и фото,
В первый раз, в десятый, девяностый и сотый.
Чем больше жертв, убийств и кошмаров,
Тем больше признание и выше гонорары.
Мир жаждет информационного освещения,
Фотосвидетельств, истинного приобщения
К документальным кадрам, чтобы понимать,
Что происходит, и вечером, тихо ложась  в кровать,
Рутинно устыдиться
Своего счастья и своей сытости.
Такие механизмы есть, и их нельзя осуждать.
Осуждать можно Юргена Хабермаса,
Подверженного порочной верности
Научного подхода –
За его несвоевременный призыв 
К рассуждению о шансах,
Которые могут вывести из кризиса,
Как философ, он
Заявляет о необходимости ментального синтеза,
Рассмотрения проблемы со всех сторон.
Нельзя жить в комнате без окон.
Нельзя убивать, не пытаясь мир приблизить.
Труп – калека – вдова, труп – калека, и вот:
Скоро уже Новый год.
Нет
Доверия к девяностолетним старцам,
Один из которых уже со сцены убрался.
Одним меньше, поэтому вопрос о том,
Что такое «победа»,
Как таковой не стоит. Общеевропейский дом горит.
Со всех сторон падают балки.
Никому никого не жалко.
Смысл происходящего скрыт
От всех участвующих,
Движимых разными мотивациями,
Как говорил Гораций,
Mutato nomine de te fabula narratur.
Отпразднуем новый год, ребята,
Кто на заснеженном поле боя,
Кто в мягком климате Европы,
Кто в зимней Москве,
Не чувствуя под собою
Ни страны, ни своей попы,
По-прежнему видя в войне
Выход из ситуации.






























XXXV.
Кардинально
Ничего не меняется.
Можно жить, даже проезжая
Около нового кладбища,
Видя женщин в черных повязках на головах и думая:
«Боже, как же они маются!»
Несут хлебушка, сигареток,
Водочки сыночкам,
А надо – игрушки, «Лего», конфеты.
Ограда стоит непрочно.
Поправить бы – да подмоги ж нету.
На огороде надо прополоть клубнику.
Пойти на рынок – скоро сорок дней.
Потом одной с пьяным мужем мыкаться.
Растить двух дочерей.
Но это все привычно.
«Люди мы подневольные, всегда так было,
Свет не на нас клином сошелся.
Тут еще подбросили гробовые.
Можно жить, хоть сыночка уже не вернешь.
На девять дней поплакали, повыли.
Бог дал – бог и взял.
А теперь-то что ж
Прошлое перемалывать,
У кого еще дети малые –
Так тем вообще не о чем больше думать.
Как жили – так и живем.
Не одним годом, одним днем».

Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой?


XXXIV.
В общем-то, все хорошо.
Есть еда и тепло.
Нужно ли что-то еще?
Если не давить,
То и не болит.
Милая моя!
Сколько ж воды утекло!
Такой же, как всегда, мир
Через оконное стекло.
Здесь добро, там зло.
Хлеб, масло, сыр.
Соки, воды.
Кому что угодно?
Есть все, что нужно.
Здесь Россия, там Украина.
У той забрали мужа,
У этой – сына.
А жизнь идет как идет.
Если туго на сердце,
Открывается заветная дверца.
Там волшебное зелье.
Для быстрого веселья.
Для утехи, отрады.
Разве большего надо?
Кого-то нет,
Кто-то здесь.
Звонят подруги,
Рассказывают
Про свои недуги,
Как там в целом семья,
О другом говорить нельзя.
Сразу бросают трубку.
Всех сажают.
От цифр болит голова.
700 из 140 миллионов сидят.
14 : 7 = 2.
В 20 000 000 раз больше
Молчат.
Она тоже такая.
Тише, иначе услышат!
Сосед этажом выше
Работает в мэрии.
Все они там охренели!
Поскорей бы все ЭТО
Закончилось!
Что?
СВО.
Господи, спаси
Несчастную Россию!
Хоть бы ОН
Куда-нибудь делся!
Уехал миллион.
Остальные смотрят
На злодейство.
Тихо тикают часики,
Считая минуты бездействия.
У подъезда лежит дохлая кошка.
На душе тошно.









XXXVI.
Я пробую под собою почву.
Она шатается и уходит из-под ног.
Никто б удержаться не смог.
Я тем более. 
Думать о родине больно.
Если срочно
Надо поехать в Россию,
Есть множество способов.
Например, лететь через Стамбул.
Лететь через Белгород и другие
Дружественные государства.
Венесуэлу, КНДР или Узбекистан.
Советуют удалить соцсети,
Если критиковал войну в Украине.
Из западных стран
Советуют не ехать, если есть дети,
А ты показывал недовольство режимом.
Надо просмотреть, есть ли на тебя
Уголовные дела.
Есть ли приказы об аресте.
Нельзя несогласным ехать просто так.
Даже жениху к своей невесте.
До этого наша страна дошла.
Все уголовники, кто критикует
Российскую армию: такие вести
С прекрасных русских полей.
Никаких фейков, только елей!
Кто не критикует – пожалуйста, ездите
В Италию, Испанию и Германию,
Если деньги есть.
На озеро Комо, в Рим и Венецию.
Без всяких последствий.
Молчание – плата за отпуск на Западе.
Молчат. Негодуют. И ездят.
Знаете, какие здания в Кракове!
Это вам не в тульском подъезде.
До этого страна дошла.
Коллективный договор.
Крепкие связи.
Российского народа
С российской властью.
Выдумываю маршрут – через Калиниград?
В автобусе через Ригу?
Товарищ Путин должен быть рад.
Так его страна войдет в книгу
Гиннеса – всех на…бал автократ.
Тот, кто откроет рот – никаких наград
В виде поездок на Запад и обратно.
Инакомыслящие послушно сидят.
Разве это превратно?
Много у царя нефти, много солдат.
Грабят, насилуют, убивают.
Ты осуждаешь?
Я осуждаю.
Это ж не мы Бучу устраиваем.
Мы молча осуждаем!
Тихо урчит холодильник.
Вторит ему телевизор.
Очищен от чатов мобильник.
Повседневность размеренна и соразмерна
Количеству молекул совести
На секунду прожитой жизни.
Она у всех у нас одна.
Насыщенна и полна.
Оставаясь в плоскости конформизма,
Умноженные на войну,
Мы, россияне, в вечном плену.
XXVII.
Саше теперь семь лет в тюрьме жить.
Не убежать, не переждать, не уплыть
За моря и океаны.
В другие страны.
Так получилось, что когда война началась,
Она была в ужасе,
Не знала, что делать,
Вырезала ценники и писала на них
Про Мариуполь, про Бучу,
Про то, о чем нельзя говорить,
Что подлежит уголовному наказанию.
Саша думала:
Она – художница,
Это перформанс, инсталляция, это можно.
„Даже если человек просто не знает,
Он посмотрит на ценник – и получит информацию
О том, что происходит,
О чем не говорится по телевидению и радио,
Начнет думать, пытаться
Рассказать все другим.
Так все сообща равнодушие победим.“
Но ошиблась девушка Саша,
Сейчас в цене Made in Russia –
Все наше –
Пропаганда, продукты, щи и каша.
Ничего заморского на полках не ищем.
Берем куриные окорочка, молоко, в общем, пищу
Для бренного тела.
«Для души у нас церковь.
А до вашей политики какое нам дело?
Саше дали семь лет?
А что она хотела?
Чтобы западная пропаганда молча принималась?»
«Семь лет!
Семь лет за такую малость!»
«Так это ж у нас такие законы.
Такое решение принял суд.
Тут все правомерно.
А пусть против Путина не орут,
Не выступают с плакатами,
Пусть ценники не развешивает, стерва.
Не дискредитирует армию.
Не портит имущества.
За такое не в угол
Ставить.
На войне как на войне.
Получила по заслугам,
Как говорил товарищ Сталин.
Жаль, что его не стало».

Все по-прежнему в России –
В Петербурге, Воронеже и Калуге
Покупатели покупают ветчину, гречку и сметану,
Будто ничего и не произошло.
Будто никто не гибнет, нет смертей.
Не хороним детей
По обе линии фронта.
Не надо кричать так громко?
Ничего не произойдет, не получится?
Саша Скочиленко стала мученицей.
Миллионы людей закрыли глаза.
Мало кто против войны.
Многие молчат.
Те, кто молчат, те – «за».
Россия теперь – государство-изгой.
Ее граждане изо всей силы давят на тормоза
Истории
Миллионной правой ногой.

Дорогие россияне, вы там кушайте,
Но – сорри!
Историю теперь не перепишешь.
История
Теперь с Сашей и иже.

Преступная армия останется преступной.
Преступный Путин останется преступным.
Преступный народ останется преступным.


Россия. Родина.
„Je t'aime, je t'aime...
Oh oui, je t'aime...“
„Moi non plus...“
Прости.

Мы мирные люди,
Но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути.




Май 2024