Изгнанник

Я сегодня бегу из родного гнездовья –
Сердце раненной птицею бьётся в груди.
Эх, судьба, видно, доля нам выпала вдовья,
И у нас нет с тобою другого пути.

С сединой на висках, без угла и без крова,
Как на паперти нищий, стою за двором.
Был готов ко всему, но финала такого
Я, признаться, не ждал, хоть и думал о том.

Мой истерзанный дом, с неба рухнувшим ФАБом,
Был вчера ослеплён, оскоплён, и сожжён.
Мощь удара проникла в его каждый атом,
И на этот раз, точно он был поражён.

Воздух, спёкшийся в твердь, снёс разбитую крышу,
Вырываясь в проёмы окон и дверей.
Страшный сон наяву я отчётливо вижу,
И не вижу предела безумству людей.

Звон стекла, треск стропил и сухой скрежет плитки,
Утонули в глухой толще серой пыли.
Я уже проходил ужас проклятой пытки,
Холодея, как смертник в объятьях петли.

Но теперь не пришлось мне делить горечь чаши
Ни на треть, ни на четверть: всё выпил сполна.
За грехи всех домов – за чужие и наши,
Мой очаг сокрушала взрывная  волна.

Бомжевать за свой век мне ещё не случалось.
То, что мною гналось, как постыдный порок,
Неожиданно в дверь и ко мне постучалось, –
И с сумой, в свой черёд, я ступил на порог.

Кожа щёк, словно печь, сушит терпкие слёзы.
Мне не стыдно за них – тает быстро их след.
Мне не хватит стихов, будет мало и прозы,
Чтобы выразить боль от бесчинства и бед.

Гильотиной война бытие разделила:
Всё, что «до» – это было, что «после» – туман.
Сажа чёрная въелась и съела белила,
Показав: всё на свете мираж и обман.

В этом мире безбожном, которого часть я,
Не прожить свою жизнь в безмятежном Раю.
На руинах и пепле не зиждется счастье,
И не вьёт оно гнёзд на отвесном краю.