Русские

На самом деле эта статья не о русских, а об этнониме “русские”, по поводу которого у меня есть кое-какие соображения.

Как человек носит имя, которое ему дали другие люди (обычно родители), так и целые народы часто имеют названия, придуманные другими – обычно соседними народами. Любящие родители выбирают своим детям красивые и гордые имена; помню, например, как в середине 90-х, т.е. задолго до нынешнего разгула патриотизма, одну девочку в русской семье назвали Бонни-Льюис, преодолев упорное и неуместное тогда сопротивление ЗАГСа, правда, в садике ровесники переименовали ее в Боню, но тут уже нянечки и воспиталки поправляли их: “Она Бонни, а не Боня!” (написано пером, дескать, и подтверждено печатью!). Напротив, народы норовят наградить своих соседей не самыми лестными названиями: например, “немцы”  (переставьте ударение в конец, где оно поначалу и было, и вы догадаетесь об этимологии этого русского слова и его эмоциональной окраске),  “чукчи” (вспомните анекдоты об этом самобытном народе и почитайте в Википедии статью о русско-чукотских войнах), “татары” (тут и говорить не о чем после Рассказов по истории СССР для четвертого класса), ну, и так далее.

Если какому-то народу не нравится имя, придуманное соседями, то он самосиндикально придумывает себе новое – так называемое самоназвание. Например, немцы называют себя “дойч”,  чукчи именуют ся “луораветлан”, татары же – по-разному, но чаще помалкивают, вспоминая лестную для себя пословицу о незваном госте, или притягивая за уши к своей ситуации старый смешной армейский анекдот, в котором старшина роты,  знакомясь с пополнением, после представлений новобранцев по фамилиям вынес в устной форме поощрения рядовому Орлову (молодец, Орлов, – орлом будешь!), рядовому Соколову (молодец, Соколов, – соколом будешь!), а следующего за ними солдата – также после представления по фамилии – взбодрил словами “Ничего-ничего, Козлов, бывает!” (нельзя не проникнуться симпатиями к этому бравому, доброму и находчивому старшине – слуге, как говорится, царю, отцу, так сказать, солдатам, жаль только, что нет уже таких старшин в нашей армии – я, во всяком случае, таких уже не застал).

Злокозненные соседи, конечно, игнорируют эти самоназвания и упорствуют в своих прежних дразнилках, поскольку берут их не с потолка, а выделяют какую-то особенность потерпевших, бросающуюся им в глаза, поскольку сами они этой особенностью не обладают. Ясно, что американские индейцы не могли называть себя краснокожими, а европейские колонисты Америки не могли называть себя бледнолицыми, поскольку те и другие считали свой цвет лица самым естественным и не требующим специального упоминания, а цвет кожи оппонентов – самым неестественным и всячески это подчеркивали. Того же мнения придерживались и афроамериканцы, не упускавшие случая вставить лыко в строку: “Почему и сахар белый-белый должен делать афроамериканец?!”. Русским в этом отношении повезло, так как названия “руссишь”, “раша”, “урус” и пр. являются производными от самоназвания русских, слегка исковерканного варварскими акцентами немцев, англичан, татар и р.пр. шведов.

Заметим, что слово “рос” получило распространение в Скандинавии задолго до призвания варягов Гостомыслом и восходит, видимо, к финскому слову “руотси”, означающему “гребцы”, которым финны в прежние времена называли разбойных викингов и до сих пор продолжают так называть культурных и мирных шведов, только недавно присоединившихся к НАТО – и то лишь под давлением внешних обстоятельств и вместе с окультуренными ими финнами. Сами же финны после переселения из Прибалтики в Скандинавию (а в Прибалтику они пришли с верхней Волги) далеко не заплывали, а только рыбачили в прибрежных водах; грабили же они своих соседей по полуострову в сухопутных пеших походах. Точно так же и их дальние родственники венгры никуда не плавали, а наводили ужас на европцев, совершая конные набеги во всех направлениях из Паннонии, куда они пришли с южного Урала, где брать было уже нечего (а туда из Югры, обчищенной еще раньше). Поэтому финны и венгры должны были с удивлением смотреть на викингов, для которых драккары, снеки и кнорры были не роскошью, а средством передвижения в погоне за чужой немалой рухлядью, откуда и название – гребцы.
 
Под именем русов викинги были известны даже в мусульманском мире: их описывает, например, Ахмед ибн-Фадлан, посетивший в 922 году с миссионерским визитом Булгар (точнее, Волжскую Болгарию, так как местечко, в котором он сеял исламский опиум для булгарского народа, в записках ибн-Фадлана не обозначено); туда же прибыли и русы на ежегодную международную ярмарку, организованную булгарами. Заметим, что к этому времени призвание варягов в Ладогу уже состоялось (в 862 г.), Киев уже был захвачен Олегом (в 882 г.), и сам Олег принял смерть в 922 году, уйдя за море, по утверждению новгородской летописи – я подозреваю, что на глазах ибн-Фадлана,  который описывает, кроме прочего, похороны знатного руса, имя которого после этого довольно жуткого обряда другие русы написали вместе с именем “царя русов”, т.е. князя Игоря – именно он сидел тогда в Киеве. Но этноним “рус” еще не был распространен на местное население будущей Украины, которое продолжало именоваться по старинке – поляне, древляне, радимичи, кривичи и т.д. Призванные  варяги тоже не спешили ассимилироваться с угнетенными ими племенами, но со временем пришлось (надо же им было на ком-то жениться) – так появилась сначала Юго-Западная Русь (Киевская), затем Северо-Восточная Русь (Московия).

Далее я объясню, как слово “рус” (“рос”,  “русь”) трансформировалось в слово “русские” и стало самоназванием русских, хотя поначалу было чужим. Многие, да и вы наверное тоже, находили, что слово “русский” похоже на имя прилагательное, в то время как обычно этнонимы являются именами существительными (но “краснокожие”,  “бледнолицые” и “черножо*ые”, несомненно, обозначают характерные признаки указанных предметов во множественном их числе). Разумеется, слово “русские” как этноним является именем существительным, но может это слово выступать и в качестве прилагательного, например, в следующих словосочетаниях: “русский лес”, “русское поле”, “великая русская река Волга”, “славное море священный Байкал”. Но фокус состоит в том, что соответствующий этноним произошел не от прилагательного, а от местоимения, поскольку первоначально слово “русские” отвечало на вопрос “чьи?”, а не на вопрос “какие?”.

“Вы чьих будете?” – так и говаривали пресловутые печенеги и половцы, проезжая по исконным нашим территориям и имея в виду “Вы кому платите?”. “Русские мы!” – отвечали пресловутым чудь, весь, меря, мурома и другие товарищи, имея в виду, что платят Рюриковичам (ведь именно они и их дружинники, как было сказано выше, и назывались первоначально русами). Нельзя даже представить, чтобы кто-то – особливо половцы и печенеги – интересовались вопросом “Вы какие будете?” – во-первых, сам вопрос выглядит нелепо, во-вторых, ясно, что в ответ им вывалили бы целую кучу эпитетов – лестных или кажущихся таковыми – среди которых наиболее ожидаемыми являются: великие, многострадальные, всечеловечные, христолюбивые, с широкой душой, любящие быструю езду, более других народов приверженные социальной справедливости (не путать с чуждой нам социалистической уравниловкой!) – попробуйте выбрать из этой кучи что-нибудь, похожее на этноним! (разве только “великороссы” для особо торжественных случаев).

Со временем фразы “русские мы”, “я русский”, “мы русские – с нами Бог”, “не русский, штоле?”, "шайтан нерусский!" стали привычными, а слово “русский” стало самоназванием. Затем это название стало известно и другим народам с их национальными особенностями говора, и никто больше не трудился придумывать русским другие наименования, кроме, может быть, украинцев, которые, случалось, называли русских разными словечками типа “москаль”,  “кацап” (что русские считали поношением), а с 2022-ого-года даже орками – что особенно обидно многострадальному русскому народу.