Кров...

Обрешётка прогнила и дранка намокла,
Кверху пузом лежит по полатях тоска,
В чёрном хлебе ржавеет мечишко дамоклов,
Злой, крапивный венец на уставших висках.

За окошком бездельная, тощая осень,
Одевает задаром в лохмотья поля,
На стропилах из древних, намоленных сосен
Побледневшего неба стальные моря.

Неужели здесь я, в парусиновом хладе?
Алчно крестик сжимаю простывшей рукой,
На столе полинявшая, драная скатерть,
В злате дивно-пунцовом хрипящий покой.

Благородные капли, туман разомлевший,
В узелочке небесном кусочек Творца,
Домовой точно злобный и мстительный леший
Убежал в тёмный лес с ледяного двора.

Темнота, тишина, исцарапаны лужи,
Дребезжит как стакан золотая вода,
Над раздолбанной кровлей стенает и кружит
Пережившая лютую боль Глубина...

Неужели там я, в этом домике Боли,
Ночь уложит в кроватку осиновый крест,
В чёрном хлебе осколок намоленной соли,
Богородицы чистой отрезанный перст,
Убежать бы в леса, хотя голод не гонит,
А в печурке остывшей зола от сердец...
Видно Вечность мгновение нежно хоронит
В помудревшей от света живой полутьме.