Венок из роз

Венок Георгию Иванову.

130-летию со дня рождения поэта.

            Магистрал


Христос идёт не в мареве Ривьеры,
Он дышит паром петербургских зим.
Иванов, Гумилёв, стоящий с ним,
И, видит Блок, не левые эсеры

Из льдистых роз венок, что - Символ Веры,
Сплели тому, чей взор невыразим,
Чей Византийский оттиск, бледно-серый,
Воспет поэтом и воссоздан им

Сквозь боль утраты Родины и цели,
Душою чуя в Йере, на постели,
В цветах и ароматах душных роз,

Как в междумирье заблудился где-то,
И как его, зелёного кадета,
Ждёт на Монетных улицах Христос.

                -1-

Христос идёт не в мареве Ривьеры,
Он говорит: «Не бойся. Я веду!»
Любимец муз, теперь Орфей в аду,
Как будто бы «у двери, за портьерой».

Цветёт розарий во французском Йере,
Иванов тяготится им в бреду,
Вдыхает жадно запахи потери:
Нева в снегах, Господь на тонком льду…

Он доживает в доме престарелых
И повторяет «лучше бы сгорел он,
Проклятый дом, вконец невыносим!»

И «Цех поэтов» вспоминая часто,
Проспект Литейный с хрупкой коркой наста,
Он дышит паром петербургских зим.

                -2-

Он дышит паром петербургских зим
И вспоминает похороны Блока,
Тогда, давно, всё ж было бы неплохо
О коде для сонета расспросить…

В ту пору как на всё достало силы?
Расстрелян Гумилёв! Страшна эпоха.
Как будто бы и не было России -
Черны снега в огнях переполоха…

Навязчив сон про изумрудный терем.
Пока живём – мы все во что-то верим.
Как полумесяц, изогнулся нимб -

На небе тусклом странная икона,
Ученикам Христа она знакома:
Иванов, Гумилёв, стоящий с ним.

                -3-

Иванов, Гумилёв, стоящий с ним,
Безмолвно курят, на прощанье будто…
И тянется всю жизнь одна минута,
Тут Ираида всхлипнула: «проснись!»

Но и она приснилась... Что ж, простись
Со всем, что дорого, хоть это очень трудно -
Смириться с тем, что покидает жизнь.
В раю чужом немило, неуютно.

Принять распад чешуйчатой частицы…
Удастся ль напоследок причаститься?
Мерещится ему из-за портьеры –

Идёт Христос, в снегах шаги стихают,
С охапкой роз и новыми стихами.
Но, видит Блок, не левые эсеры…

                -4-

И, видит Блок, не левые эсеры
Верёвкой, пулей, ледяною тьмой
Грозят России ею же самой.
Но и они – не лучшие примеры.

Поэзия не стоила карьеры,
Построила сумою да тюрьмой.
Все эмигранты нынче лицемеры.
Но Боже мой, как хочется домой!

Туда, где нет и не было покоя,
Где Пушкин жив над Чёрною рекою,
Где ждут свои, привычные, галеры,

Где свастикой не расцветут узоры,
Где всех поэтов напояет взоры
Из льдистых роз венок, что – Символ Веры.

                -5-

Из льдистых роз венок, что – Символ Веры
Сияет нам туманом голубым, и
Туда вернуться хочется любыми.
Всё прочее – иллюзия, химеры.

Кровавых инсталляций интерьеры,
В которых Бога растоптали имя
Товарищ Ленин, революцьонеры…
Как хочется вещами жить простыми -

Закатами Невы, чьих туч наброски
Отражены значительно и броско.
Позвольте же откланяться засим,

Я - человек издёрганный и нервный,
Венец терновый вижу, что, наверно,
Сплели тому, чей взор невыразим.

                -6-

Сплели тому, чей взор невыразим
Такой венец, что, тяжестью подавлен,
Нерусский Бог с ним справится едва ли...
Да никогда он не справлялся с ним!

Кто дышит паром петербургских зим,
Тот и в предместьях Вара им отравлен,
Курортный зной ему невыносим
С чужим комфортом европейских спален...

Но и оттуда видится потомкам,
Как свой платочек шепеляво скомкав,
Жорж отплывает к острову Цитеры.

Нос длинный продолжает галстук узкий.
Он навсегда и беспросветно русский,
Чей Византийский оттиск - бледно-серый...

             - 7-

Чей Византийский оттиск бледно-серый
На лицах человеческих проявлен -
Стихами плачет и поёт роялем,
Отчаливая к острову Цитеры.

Большевики не знают полумеры
К тем, кем кровавый Петербург оставлен,
Пусть беглецы,  как древние шумеры,
Но возвращения пунктир фатален...

Порою Жорж ест устрицы на завтрак,
Но эмигрант он всё-таки внезапный.
Пусть дышит паром петербургских зим!

Пусть у него бежит мороз по коже
От образа Того, кто странно всё же
Воспет поэтом и воссоздан им...

                -8-

Воспет поэтом и воссоздан им
Смятенный город в музыке метели,
Когда снега повсюду потемнели
И замели нас, если мы стоим.

Хотим того мы или не хотим,
Под солнцем всё проходит, в самом деле,
А на морозе видно нам самим,
Как дух парит, нас оставляя в теле...

Зол Ходасевич, о стихах заспоря,
Желает человеческого горя
Иванову, чьи нервы на пределе,

Тот, критикой изрядно опорочен,
Вдруг постигает истину пророчеств
Сквозь боль утраты Родины и цели.

                -9-

Сквозь боль утраты Родины и цели
Рождаются великие поэты.
Их сердце жаждет жить не просто где-то
В чужом краю, а там, где не сумели,

Где изумрудный терем еле-еле
Просвечивает солнышко, как летом,
Где так скрипучи на морозах ели,
Что в горле ком - не говорить об этом.

А Мандельштам просил не торопиться,
Прощаясь, плакал, был похож на птицу,
Другие без которой улетели!

"Вернёмся скоро. До свидания, Осип."
Но заблудился сам между двух сосен,
Душою чуя в Йере, на постели.

                -10-

Душою чуя в Йере, на постели,
Что всё не так, да, "спал, болел поносом",
Теперь остался, точно Гоголь, с носом.
Терзает уши музыка метели...

Такой ценою страшной неужели
Ответил на проклятые вопросы?
Завяли розы, листья пожелтели.
"Как хороши, как свежи были розы!"

Сколь жизнь прекрасна, столь она сурова.
Исчез навеки мир двадцать второго.
Воспоминанья мучают до слёз...

Но, Боже мой, какая это малость,
Когда теперь лишь умереть осталось
В цветах и ароматах душных роз!

                -11-

В цветах и ароматах душных роз
Георгий в опьяненьи полусонном,
Он слышит, как земля с хрустальным звоном
Летит, куда пока не довелось...

Он слишком стар, утратил прежний лоск,
Что выделял всегда среди знакомых.
В его судьбе всё так переплелось,
что стало частью Божьего Закона...

Он сам - Закон. Встаёт, расправив плечи.
По выправке, как прежде, безупречен.
Представил, что надел мундир кадета,

И, вот, шагнул... На голове белеет
Венок из роз. Ещё прошёл: "Смелее!"
Как в междумирье заблудился где-то...

                -12-

Как в междумирье заблудился где-то
В венке из роз - Христа последней ласке.
Приснилось, что позвал с собой Поплавский,
Которого нашли во сне раздетым...

Так быстро пролетело это лето,
Что августа сгустившиеся краски -
Последняя отрава для поэта
Последнею отрадой не напрасна.

Ему портной "обновочку утюжит",
Которая живым пойдёт не хуже...
Вот и не стало русского поэта.

На небесах - пасущееся стадо,
Куда новоприставленного надо,
И как его? Зелёного кадета...

                -13-

И как его, зелёного кадета,
Так угораздило, как в воду, в" сумрак томный"?
Не зная жизни, смерть свою не помня,
Уйти в такое радостное лето?..

О, Боже, "дай мне руку. Нет ответа."
Лишь музыка - из отдалённых комнат.
Бессмертная игра теней и света...
Вдова рыдает. Кто-то шепчет: "Полно!"

"Поговори со мной ещё немного" -
Его стихи жене - уж на пороге...
Ей головокружительно от роз,

От слёз такого розового рая.
Иванова, что тихо умирает,
Ждёт на Монетных улицах Христос.

                -14-

Ждёт на Монетных улицах Христос
Того, кто в небесах другого края
Звездой далёкой тихо догорает,
Кто музыку бессмертия принёс,

Вплетается в венок его волос
И, лепестками льдистыми играя,
Останется одной из этих роз,
Мелькнёт сияньем розового рая.

А что душа? Она летит над морем,
Разбуженная человечьим горем,
Её сейчас доставили курьеры

Туда, где петербургские морозы,
Где ледяным венком застыли розы -
Христос идёт не в мареве Ривьеры.