В тебе конечно много есть

В тебе конечно много есть
Того, что не поймаешь
И остаётся только честь
И гордость.
Ты то знаешь,
Как много в мире здесь людей,
Которые считают
Тебя приятелем ****ей
И тех, что лишь лабают.

Владимир Высоцкий:

Когда мне сказали, что умер Вася Шукшин…
Я никогда не плакал. Вообще, даже когда маленький был.
Наверное, не работают железы.
И когда мне сказали, что Вася Шукшин умер, у меня
Первый раз брызнули слёзы из глаз.
И вообще, все друзья, кому сообщали…
Это было невозможно.
Нам казалось, что он будет очень долго жить.
Я бросил спектакли в Ленинграде и поехал в Москву
на панихиду. Ехал на машине, ехал пять часов…
Приехал в Москву. Было много людей в Доме Кино,
А сверху висел портрет его. И всё, что говорили люди…
Они такую глупость несли…
По сравнению с такой великой смертью.
Они говорили всякую ерунду. Нет таких слов,
Которые могут быть рядом с такой большой смертью.
Я написал на смерть Васи Шукшина стихи…

Еще ни холодов, ни льдин.
Земля тепла. Красна калина.
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем мужчина.

«Должно быть, он примет не знал, —
Народец праздный суесловит, —
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.»

Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым.

Но в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс.
А рядом куст калины рос,
Калина — красная такая…

Смерть самых лучших намечает
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!…
Не буйствует и не скучает.

А был бы «Разин» в этот год.
Натура где — Онега, Нарочь?
Все печки-лавочки, Макарыч!
Такой твой парень не живёт.

Вот после временной заминки,
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу
За то, что видел он в гробу
Все панихиды и поминки.

Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу,
Взять утром тёпленьким с постели!»

И после непременной бани,
Чист перед богом и тверёз,
Взял да и умер он всерьёз,
Решительней, чем на экране.