Но ешь арбузик взгляд не хмурь!

Сезон цветения и песен,
веселья, солнечных услад,
(в которых нежностью телесен
не только из под шапок взгляд),
в котором жизнью полновесен
день каждый, как нашедший клад,
в сей год был чуточку чудесен,
по воле високосных дат:
пришёл в Шаббат, ушёл в Шаббат.

Он двадцать восемь лет был прежде,
он многим многое сулил,
но тем кто вечно жил в надежде
гнездо тот год в ветвях не свил.
А те кто в школьной был одежде,
кто с сентября по май скулил
брал справки, воздыхал: Утешьте,
валюсь, с усталости, без сил —
тем он все благости явил.

Ведут свою игру все числа,
их шестерёнки — организм.
Секунда влюблена — зависла! —
там не знакомый отклонизм.
И всё же календарь лишь призма,
и в чём-то даже фетишизм,
для логики в нём уйма смысла,
но всем милее романтизм,
и календарный нигилизм.

Любой предмет жар расширяет,
а чем нам лето не предмет?!
Пусть впечатленье оставляет
привычных норм пошире след.
Ведь всё морей вода питает
хоть требуй Осень шибболет.
И Май в Сентябрь расцветает
где Одуванчик знал секрет
иль был романтик и поэт.

Сезон цветения и песен,
веселья, солнечных услад...
в котором жизнью полновесен
день каждый, как нашедший клад,
твой урожай всегда чудесен:
на полках банки как парад,
в душе лучи, их жар телесен,
в душе — садовый аромат
и Персеидов зведопад...

Законсервировано много —
на девять месяцев в году.
Длинна зимы у нас дорога
запасы скрасят там нужду.
Всегда для радости подмога
и торс врастающий в пруду,
и фотография у стога,
и память как искал звезду,
и ощущенье: всё от Бога.

Июнь дождливый, Август жаркий
и пышущий, как печь, Июль:
Спасибо вам за все подарки,
и за в дорогу данный куль!
Сентябрь красит веток арки,
и скоро простирнёт их тюль,
и станут пряностями ярки
кто шелестом ласкал лазурь,
а там и белый вестибюль...

Но ешь арбузик — взгляд не хмурь!