На берегу осени

Пока теплынью день не редок,
Я, неохоте вопреки,
Решил проведать напоследок
Излучину родной реки.

И вижу: стягивая листья,
Будто отрекшись от греха,
Скорбит, как песня о солисте,
Моя любимая ольха.

Ей кажется, она промокла
В ещё не сбывшемся дожде,
И тянет ветки в волны-стёкла,
Кровь запуская по воде.

Да на кого же ты в обиде?
Кто потревожил твой уют?
Кого, сердечно ненавидя,
Все мои боги проклянут?

Упала духом. И боится.
Так я в запале пресвятом
Вокруг древесной поясницы
Сомкну объятья. А потом...

Непроизвольно понимаю,
О чём ольховая тоска:
Мы удаляемся от мая
Подобно убыли песка.

Тихонечко желтеют травы,
Поник лазурный василёк —
Вот-вот пройдёт мирская слава
Холодным шпалам поперёк.

Деревья в тон гемоглобина,
И солнце жарит, но увы:
В душе тоскует пианино
Под вальс редеющей листвы.

А он от нас в одной секунде
Тугие крылья распростёр...
И sic transit gloria mundi,
И лето — щепою в костёр.

И не видать конца идеям,
И воды отражают нас.
Уходит зелень. Мы седеем.
И я уйду — наступит час.

Однако ж в этом макияже
Ты прелесть — глаз не оторвать!
Не унывай, ольха, и даже
Дай на прощание мне "пять"!

А время - бешеная стая.
Прости его и понимай:
Когда б не осень золотая,
То нам не важен был бы май.