Нинель

Нинка или Нинель, так пренебрежительно мы звали её, училась с нами в одной группе в институте. И более того, жила в одной комнате в общежитии со мной и моими двумя лучшими подругами. Мы втроем были неразлучной троицей, а она существовала обособленно. Питалась отдельно от нас, мы никогда не ждали её, отправляясь на занятия, она не ходила с нами на вечера и танцы. Как-то так сложилось,
 что мы ничего о ней не знали. Только имя и фамилию. Фамилия ей соответствовала - Староватова, Нина Староватова. Она была намного старше нас,восемнадцатилетних студенток. Мы долго не знали сколько Нинке лет. Она не говорила, а мы не знали, как это узнать. Мои самые близкие подружки, Таня и Света, даже поспорили. Таня говорила - 26, а Света - 30. Поспорили они на мороженое. И вот однажды
нам удалось узнать возраст Нинки. Паспорт она носила в сумке, в редикюле, как она его аназывала. С редикюлем она не расставалась никогда. Таскала его и на занятия, и в столовую, и везде, ночью редикюль у неё был под подушкой. Даже в душ его брала с собой и прятала в снятой одежде. В тот вечер мы с девчонками ушли в кино, Нинка была в комнате одна и, видимо, расслабилась. Ушла то ли к
кому-то в другую комнату, то ли в туалет, который находился на этаже в конце коридора. А мы вернулись, билетов в кино не купили. Заходим в комнату, а Нинки нет, и редикюль на кровати и даже раскрытый... Я встала на шухере, а Таня и Света вытащили Нинкин паспорт. Ей было 28 лет! Для нас, вчерашних школьниц, это показалось так много!


Мы не любили Нинку. И скоро стали звать её  Нинель Староватая. Не любили её не только мы, а вообще вся группа. Не любили совсем не потому, что ей много лет. В группе училась ещё одна студентка Валя Онищенко,которой было 25 лет. Валя была замужем,у неё были уже двое ребятишек - мальчишки-близнецы, трёхлетки. Валя, общительная, весёлая, открытая дружила со всеми. И мы ей всячески помогали. Порой и лекции для неё писали, и пропуски иногда прикрывали, и с мальчишками с удовольствием возились. А Валя помогала многим советами, мы к ней как к старшей сестре относились. И когда после третьего курса Валя вынуждена была уехать из нашего города и уйти на заочное отделение, все очень жалели.
Нинку не любили не за возраст, а за характер, за какую-то некчемушность. Я до сих пор иногда думаю, зачем ей надо было учиться в пединституте, на учительницу? Зачем? Что мало других профессий? А ещё с ужасом думаю, что неужели она, закончив с грехом пополам институт, всё-таки работала в школе? Неужели где-то была такая учительница? Бедная школа, бедные дети...


Но всё по порядку. Нинель была абсолютно не красива. Маленькая ростиком, с квадратным туловищем на коротких ножках.На лице невыразительные, близко посаженные друг к другу, маленькие глазки. Нос в нижней части чуть-чуть крючком. Маленький, с тонкими губами рот. Волосы бесцветные. И пять лет так. Можно было как-то изменить себя. Тушь на ресницы, лёгкая помада, волосы покрасить ну и много ещё чего. Но Нинель, видимо, не считала это нужным. Более того,она нас осуждала,когда мы, собираясь на танцы,завивали кудри, причёски делали. Сколько раз я ловила на себе завистливый и злой взгляд Нинки, когда я надевала новое платье или красивые туфли.
Зависть, зло и подхалимство, какая-то злая раболепность - вот главные её качества. Жила она трудно, стипендию не получала,так как училась плохо.То ли база школьная уже стёрлась, то ли вообще память была плохая у неё. Но я думаю, что она по жизни была такая, привыкла хитрить, обманывать. Училась она, как сама говорила, ради диплома. В те наши времена это было ещё дико. Мы грезили школой, будущими учениками, хотели поехать работать в далёких школах, нести доброе, вечное людям. Нинель всегда молчала в таких разговорах. Но многое было понятно по её взглядам, по ухмылкам, которые появлялись у неё на лице, когда
кто-то из девчонок начинал говорить о своих мечтах, о будущей работе.


Нинка не дружила ни с кем. Никого не любила, но перед очередным сложным  зачётом или экзаменом начинала буквально докучать "заботой" кому-нибудь из девочек. Из тех, кто хорошо учился. Могла принести чай с какими-то карамельками, просто сидеть рядом, заглядывать в глаза, умильно улыбаясь. Чем ужасно надоедала. Всё это значило, что Нинке что-то надо. И девчонки
её выручали, давали свои лекции, дневники по полевой практике, порой, шпаргалки, которые она тоже не могла толком написать.А ещё подсказывали на семинарах, коллоквиумах, писали ей тексты выступлений. Так она выбиралась из очередной сессии, получив свои тройки.
Однажды я тоже с этим Нинкиным подхалимством столкнулась. Надо сказать, что она меня не любила очень. Завидовала всему.Тому, что учёба мне легко давалась, что стипендию я получала, что родители мне денег подбрасывали регулярно. Мне казалось, что Нинель просто шипела от злости, когда всё это видела. И вот уже на четвёртом курсе жизнь студенческая нас с ней столкнула. 
Началась практика в школе. И надо же так случиться, что уроки мы давали с Нинкой в одной параллели. Я - в пятом А, а Нинка - в пятом Б. Я - в восьмом А, а она - в восьмом Б. В понедельник мой урок проходил, а в среду, например, её. Урок по одной и той же теме! Составить конспект урока Нинель не могла и шла ко мне, просить мой, списать. Просила, умоляла, надоедала.Вот как надо было извернуться,
ведь ненавидела меня, завидовала, а приходилось просить. Да ещё некоторые находились, кто говорил мне: - Ну что тебе жалко? Дай, ей ведь самой не сделать. И я давала ей этот несчастный конспект.Было противно, мерзко. Каждый раз, как в грязи мазалась, а давала.


Даже с моим безукоризненным конспектом Нинка не могла нормально проводить уроки. Ведь урок надо прочувствовать, многое может пойти и не по плану, отступить от конспекта надо, сориентироваться, перестроиться. А как это сделать, если конспект не сама писала, да и знаний мало. К тому же Нинель вообще не могла держаться перед классом. Так смешно было смотреть, как она суетливо вбегала в класс и с неуверенной улыбкой начинала урок, не отрываясь от конспекта. Могла вообще сбиться, тогда она почему-то хватала классный журнал, прижимала его к себе и начинала бегать по классу. Наш руководитель практики Владимир Иванович Вебер громким шёпотом напоминал ей: - Продолжайте вести урок! Нинка затравленно оглядывалась на него, на нас, присутствующих на уроке. Бежала к учительскому столу и несла, порой, чушь. Все хохотали, и мы и дети. Владимир Иванович хватался за голову. Уроки часто были скомканы,  два раза мне приходилось доводить уроки до конца.Но тем не менее, ей ставили тройки, практику она прошла.
Как я была рада, что на пятом курсе, когда началась практика в старших классах, там мы вели новый тогда предмет "Общая биология", я не попала в параллель с Нинкой. Предмет "Общая биология" очень трудный. Тем более, досталась нам тема "Генетика". Школьные учителя, тоже впервые столкнувшиеся с этим предметом и темой, сидели на наших уроках и буквально записывали всё дословно и говорили нам спасибо. Как же хорошо, что на мне не висела Нинка!
И тем не менее, практику она прошла, и экзамены государственные сдала на слабенькие троечки. И диплом получила.И сразу уехала домой. Ни знаний, ни умений, но с дипломом!


Вся учёба её была какой-то упрямой глупостью, самоистязанием. Ведь жила впроголодь, стипендии у неё не было.Переводы какие-то мизерные приходили, но редко.Иногда Нинель таскалась с какими-то посылками, тогда это были фанерные ящички. Мы не обращали внимания на то, что это были за посылки, то ли она их получала, то ли отсылала кому-то. Только однажды, делая уборку в комнате, вытащили из-под Нинкиной кровати два таких ящика, чтобы вымыть хорошенько пол. Ящики были не заколочены,просто прикрыты крышками. Конечно мы посмотрели, что в них. В ящиках были насыпью макароны! Адрес на крышке - её домашний,
 деревенский. Мы обомлели! Нинка, отрывая от себя последние копейки, посылала домой макароны. С продуктами в то время было трудно даже в городе, а уж в деревне... Хоть что-то светлое мы тогда узнали о нашей Нинке. Я вот думаю, а не потому ли я тогда давала ей конспекты уроков, подсознательно помня эти ящички с макаронами.


Все годы учёбы она работала, мыла полы по вечерам в каком-то учреждении. У неё была одна юбка, два-три застиранных свитерка и выходная вязаная кофта, в которой она ходила на практику. Из верхней тёплой одежды был, помню, плащ с подстёжкой. Весной она отстёгивала утеплитель, а зимой снова его возвращала на место. Зимой и летом одним цветом. И ради чего это? Ради липовых троек? Учитель из неё всё равно не получился.Для чего надо было унижаться, буквально истязать себя? В группе были девочки, которые жили на одну стипендию, из дома помогать им не могли.  Им  тоже приходилось подрабатывать, и
одежды у них было не больше, чем у Нинки. Но эти девочки учились прекрасно, чтобы стать учителями! И они проработали в школах всю жизнь!Они любили свою профессию, любили детей, они вынесли из института знания,уверенность в выбранном пути.Ради этого можно было многим пожертвовать. А Нинель? Что она вынесла? Диплом и уверенность, что можно и дальше хитрить и подхалимничать.
Где она? Как прожила свою жизнь? Когда она закончила институт, ей было 33 года.