Спорщики

Глава 1
С каждым шагом странный темный туннель становился все длиннее и длиннее. Сэцуко казалось, что еще немного- и пальцы рук и ног превратятся в сосульки, так сильно она замёрзла. А между тем, дорога в «треклятом подземелье» словно издеваясь, вовсе не собиралась заканчиваться, а только петляя, сужалась, наводя девушку на нехорошие мысли о тупике. Но Сэцуко упрямо шла вперед, она точно знала- ей необходимо выбраться из этого жуткого местечка куда угодно, если она хочет спастись от давящего чувства пустоты, собрать воедино ускользающие из памяти фрагменты прошлого. Ведь кроме собственного имени Сэцуко почти ничего не помнила. Разве что сокрушительный удар по голове и чей-то тонкий отчаянный крик за пару секунд до того, как очнуться в туннеле.

«О, небо! Конца этой подземной ловушке не видно! И холодно, как в преисподней. Наверное, я умерла и очутилась где-то в Ёми*. Но почему я ничего не помню? Кому принадлежал тот оскольчато- хрупкий голос? Ой! Что это: дверь? В скале? Неужели дорога близка к концу? Что ж, думаю, у меня нет выбора- придется войти. Надеюсь, там хотя бы немного теплее».

Крепко сжав испещренную замысловатыми узорами дверную ручку, Сэцуко дернула ее на себя. Дверь с гостеприимным скрипом распахнулась.

Увиденное заставило девушку восхищенно присвистнуть: в полутемном, освещенном всего несколькими лампами помещении с рядами стульев на высоких ножках, словно замерших по стойке «смирно» вокруг длинных, натертых до блеска деревянных столов, перешептывающихся о чем-то своём с компанией бутылок , поблескивающих изумрудно-зелеными, красноватыми и черными «костюмами» и плотными пробковыми «головными уборами» из-за стойки, Сэцуко сразу признала бар, определенно старинный- об этом красноречиво свидетельствовали потертые антикварные плакаты, фотографии, висевшие на стенах, и внушительная коллекция пластинок, примостившаяся на полке, над рабочим местом отсутствовавшего бармена.

----Ну и высоченный же он тип,- вертя головой во все стороны, прошептала Сэцуко себе под нос,- так высоко полку прибил! Его родители, что, атланты? Как странно: все сверкает чистотой, тепло, уютно, а никого нет. Где же гости? Музыканты? Кто хозяин этого потустороннего чуда? Интересно, мне позволят остаться здесь ненадолго и передохнуть?

---С удовольствием, Сэцуко-тян!* И даже выпить предложат, ты ведь уже год как совершеннолетняя,-вынырнувший откуда-то сбоку рыжеволосый, кареглазый, бородатый мужчина, напоминающий корабельного боцмана, с грубыми чертами лица и хитренькой улыбкой, в первую минуту не на шутку испугал Сэцу.

-

---Вас, господин, видимо, хорошим манерам не учили. Нельзя так пугать потенциальных клиентов и уставших путников, даже если работаете на том свете!- от негодования у девушки даже волосы заискрились, правда она этого не заметила.

------Барышня, успокойтесь!- прикрикнул на Сэцуко враз посерьезневший бармен, грозно нахмурив брови- вы совершенно правильно угадали: это бар- промежуточное место между мирами, а вы пока- всего лишь неприкаянный полу-призрак человеческой девчонки. От полного небытия вас отделяет лишь имя. Я хочу вам помочь, из научного интереса, если угодно, но если вы продолжите читать мне мораль- я вас просто выставлю за дверь, словно попрошайку: терпеть не могу, когда мной пытаются командовать!

«Кошмар!- Сэцу была обескуражена внезапной переменой,- действительно, надо успокоиться: дела принимают скверный оборот».

Покачнувшись, она шагнула назад и вдруг почувствовала, что пол и потолок в баре поменялись местами. В глазах замелькали разноцветные искры... «Я что, снова теряю сознание? Какая ирония!- промелькнула в мозгу чужеродная, холодная мысль.

Но обрушиться в темноту Сэцу не успела- сильные, мускулистые руки бармена с аккуратной ловкостью подхватили ее, обмякшую и потерянную, помогли принять вертикальное положение и доковылять до одного из стульев, самого невысокого- для пущей безопасности.

Когда зрение, наконец, обрело привычную четкость, девушка разглядела стоящий на столе кувшинчик с саке* и безотчетно к нему потянулась-ее вдруг одолела нестерпимая жажда.

Едва только Сэцу сделала первый, малюсенький глоток, как до сих пор туманные воспоминания, которые она так хотела вернуть, замелькали перед глазами, подобно кадрам мелодраматического кино: безоблачное детство «под крылом» любящих мамы и папы, рождение долгожданного младшего братишки, и-трагическая, нелепая гибель родителей в автокатастрофе одиннадцать лет спустя. Сэцу вспомнила, как оббивала пороги всевозможных законодательных инстанций, чтобы получить право приглядывать за Хироси- полностью разбитым внезапной потерей, как она фактически заново учила Хиро говорить, как с ужасом узнала: ее отец, пытаясь начать собственное дело, задолжал банкам огромную сумму, как перевелась на заочку, в стремлении найти работу, чтобы прокормить себя и школьника-брата, по ночам бредящего мечтой однажды покорить море, как плакала порой от безысходности, пока случайно не познакомилась с владельцем булочной «У Пьетро», расположенной по соседству и, ободренная деятельным сочувствием пожилого, приветливого и честного итальянца, не устроилась в его заведение помощником старшего менеджера. Вспомнила девушка и свою фамилию- Ватанабэ и домашнее прозвище-«пожирательница книг». Еще бы! Ни одна книга в их домашней библиотеки не ускользала от пристального внимания Сэцу. Позже она начала сама сочинять короткие рассказы и даже пыталась публиковаться, вот только издатели многократно отвергали ее произведения…

Девушка заморгала...Финальный отрезок жизни все еще оставался укрыт пеленой тумана, словно запертое в замке сокровище.

-----Не все сразу, Сэцуко, нужно время,- в голосе бармена звучало неподдельное сочувствие. Эти воспоминания для тебя недоступны. Пока ты не сможешь отсюда выбраться, к сожалению. Как ты, должно быть, поняла, это место -некий перевалочный пункт, последняя граница между миром живых и мертвых. Твоя судьба еще не решена, так как тело находится в коме. Прежде, чем попытаться вернуться к жизни, ты должна помочь двум другим душам, которым по разным причинам сложно обрести покой и идти дальше.

Слушая угловато-прерывистую речь собеседника, Сэцуко, кивала и думала, что ей повезло: условие не показалось таким уж невыполнимым или вызывающим отвращение, тем более, что бармен, попросивший называть его «Кадзе*», намекнул-«волонтерить» предстоит для людей интеллигентных и творческих, разделяющих с ней любовь к бумаге и перу. Девушка еще не знала, какое у ее нового знакомого специфичное чувство юмора…

Примечания к первой части:

1) Ёми-царство мертвых в синтоизме-исконной религии японцев.

2) «Тян»- суффикс, используемый при обращении старших к младшим. Обычно- парня к девушке, если они хорошо знакомы или если парень(мужчина) хочет продемонстрировать свое покровительственное к ней отношение. Может также использоваться при обращении родителей/ родственников к маленькому ребенку любого пола.

3) Саке- один из традиционных японских алкогольных напитков.

4) Кадзе- в переводе с японского «ветер». В данном случае слово используется в качестве прозвища.

……………………………………………………………….…………..

----Итиро*! Ты серьезно полагаешь, что в контексте твоей темы будет уместно написать в первой строке стиха прилагательное «беспечный». Более безумной банальщины я еще не слышал! «Беспечный кит»-это ж надо такое выдумать! Тоже мне-дадаист *называется! А почерк, почерк! Червивое танго, не иначе! Даже после смерти не удосужился научиться как следует держать в руках кисть! Позорище, а не поэт!

-----Заткнись, Сюдзи! По-хорошему прошу! Я пока трезв, и способен с должной долей равнодушия к собрату-неудачнику вполуха слушать возмутительные оскорбления. Но это пока. Ты знаешь, что бывает после третьего кувшина. Не надоело, а? Спор-выпивка-драка-короткое перемирье- выпивка? Не пора ли что-то поменять в нашем невыносимо- унылом существовании. Муторно. Печаль испачкала по самую макушку… Ну, признай же: на самом деле мое новое стихотворение не так уж плохо? Зависть, коллега, до добра не доводит…

-----Лысый они* тебе коллега, гном шляпочный, а не я! Что вытаращился? Видел тут одного заплутавшего, когда выглядывал за дверь- вы с ни одинаково жалобно и невпопад ноете стихами! И кто из нас неудачник- большой вопрос! Ведь по большому счету мы с тобой в одинаковых условиях- обоим смерть память продырявила. Но это не отменяет того, что ты- неуч и профан!

-----Шляпочный гном? Ною? Ну, держись, Сюдзи! Я выбью из тебя великосветскую спесь, клянусь честью!

---С таким-то росточком? Сомневаюсь…

------А ну, замолчали, «интеллигенты» фиговы!- хлопнула ладонью по столу молчавшая до сих пор Сэцуко, с мученическим видом наблюдавшая изрядно поднадоевшую сцену по названием «Парнасские* разборки по-японски» вот уже, кажется, неисчислимое число мгновений.

Поначалу эти двое и впрямь вели себя тихо и чинно. До тех пор, пока Итиро, предварительно с видом истинного гурмана не отдав должное всем напиткам, до которых смог дотянуться и стянуть, беззастенчиво пользуясь рассеянностью и забывчивостью Кадзе, казавшихся, впрочем, самой Сэцуко довольно подозрительными, не начинал критиковать «глубокие мысли» Сюдзи, высказываемые обыкновенно высокомерно- непререкаемым тоном знатока.

В отличие от Итиро Сюдзи саке и другой алкоголь вниманьем баловал сравнительно нечасто , но его полупьяные монологи, время от времени оборачивающиеся горько-надрывной истерикой и крайне эпатажными и патетическими высказываниями типа: «Люди, в которых я хочу верить, рождены для любви и революции*», напрягали Сэцу куда больше, чем жаркие перепалки талантливых недругов на трезвую голову, (напоминающие литературную дуэль на минамалках) , и одиночные оды поэзии в исполнении Итиро, где бушующее море непостижимым образом «уживалось» со снегом, а фантомные русалки- с болтливыми лягушками и мандариновым солнцем.

Вообще с первой секунды знакомства оба баловня муз казались Сэцу смутно знакомыми и действительно (как и предсказывал насмешливый Кадзе), отчасти близкими по духу. Однако девушка, всматриваясь в аристократический профиль Сюдзи, в изучающе-скептическое выражение его лица(намертво прилипшая прижизненная маска, скрывающая следы терзающей душу муки), все никак не могла вспомнить, кто он такой и почему оказался заперт в баре двух дорог. Имя, являющееся в этом странном мире ниточкой и «пропуском туда-обратно» застряло где-то в области гортани и никак не желало обретать форму.

Тоже самое и с Итиро. С той лишь разницей, что к раздражению и сочувствию по отношению к мрачно-темпераментному поэту, порой примешивалась непонятная щемящая тоска и горечь безвозвратной утраты, как будто в прошлой жизни Итиро был частью ее семьи.

Время хоть и ощущалось в баре по- другому, не так, как на земле, все же отнюдь не замерло-в какой-то момент Сэцуко почти физически почувствовала, что оно неумолимо растворяется в Нигде, обжигая все ее существо осознанием- скоро она не сможет обнять братишку, не сможет продолжить учебу и пробежаться вечером до книжного магазина: все жизненные радости и трудности исчезнут, переломанные безжалостным роком, как надоевшая игрушка.

В отчаянье девушка даже попыталась сбежать из бара, невзирая на предупреждения Кадзе: бесполезно- дверь открыть она могла, но стоило занести ногу над порогом- разрушительный порыв ветра тут же с грубой бесцеремонностью отшвыривал Сэцуко назад. После третьей такой попытки обычно дружелюбный Камдзе не на шутку разозлился и очень долго игнорировал все просьбы девушки помочь, дать подсказку, какую именно помощь (помимо возвращения воспоминаний и имён) она может им оказать.

----Все взаимосвязано, девочка. Нет гармонии-теряешь путь,-в конце концов ответил, смилостивившись, бармен с яростной настойчивостью протирая бокал от несуществующих пылинок.

Понятней не стало, но Сэцуко, внезапно словно обретя второе дыхание, решила попробовать «реанимировать» Итиро и Сюдзи окольным путём- рассказать о своих произведениях, которые мечтала опубликовать, и понаблюдать за реакцией спорщиков: словами, жестами, критическими замечаниями в «рабочей», привычной обстановке.

«Хоть собачиться перестанут, занимаясь делом, может, узнаю что-нибудь полезное, вдруг все-таки пригодится»- размышляла Сэцу, «вылавливая» из капризной памяти основные сюжетные линии историй.

Ее ожидания оправдались лишь отчасти…

Примечания ко второй части:

1) Итиро-вообще имя собственное, но здесь- скорее факт биографии поэта. Переводится как «первый сын».

2) Они( ударением на о)-низшие ёкаи(сверхъестественные существа), с натяжкой -аналог европейских бесов; рогатые и клыкастые, с красной, голубой или черной кожей, жители Дзигоку-синтоистского ада.

3) Парнас- жилище муз в греческой мифологии, один из традиционных символов вдохновения

4) «Люди, в которых я хочу верить, рождены для любви и революции»-цитата из повести авторства одного из самых известных японских писателей двадцатого века, Дадзая Осаму, под названием «Закатное солнце». (пер: Соколовы-Делюсиной Татьяны Львовны). Сюдзи Цусима -настоящие имя и фамилия писателя, данные ему при рождении.

5) дадаизм-авангардистское течение в искусстве. Характеризуется бессистемностью, отрицанием культурных канонов, цинизмом и разочарованностью.

………………………………………………………………………

-----Сэцуко- тян, как успехи? Удалось что-нибудь выяснить про своенравных представителей богемы? Меня не было какое-то время- пришлось отлучиться по делам, но я, признаться, очень волновался, как бы эти буйные товарищи не устроили тут «местечковый Армагеддон».

-----Да что вы говорите, Кадзе- сан*, саркастически улыбаясь ответила бармену девушка, ее убийственный взгляд, которым она одарила рыжеволосого болтуна, при других обстоятельствах мог бы прожечь в нем дыру, но Сэцу все же сдержалась.

---И какие-такие у вас были неотложные дела, что заставили вас столь спешно покинуть бар, даже не спрятав в укромное место сорокоградусную русскую водку?! Этот скотина Дадзай, обнаружив ее во время перерыва между многочасовыми беседами о сильных и слабых местах моих истерзанных двухсторонней критикой рассказов, напился и начал приставать! Пришлось мне огреть безумного по голове стулом. Паршивец едва не уничтожил черновые записи новой любопытной безделицы, которую я начала недавно сочинять в попытке отвлечься от мрачных мыслей. Хорошо еще Итиро, находившийся в куда более вменяемом состоянии, помог отстоять черновые записи, хоть и относится к моим историям также скептично, «ядра» ему, видите ли, недостает!

---Ты не ругаться на мою забывчивость должна, Сэцу, а благодарить! Как тебе удалось выудить из Дадзая прошлое, дремавшее столько лет в глубине его сознания?

-----Да он просто начал сыпать цитатами из своих книг вперемешку с яркими моментами земной жизни: напряженная атмосфера в богатой семье сказки юной няни, влюбленность в служанку, учеба и интрижка с гейшей, первая попытка самоубийства…Головоломка частично решена, Кадзе, но легче не стало… Даже наоборот- будучи студенткой, зачитываясь рассказами и повестями Осаму-сана и вполне осознавая, что он, как и многие творческие люди, человек противоречивый, я все же не ожидала, что знаменитый классик опустится до такой пошлости, да еще и в загробном мире! Какая уродливая нелепость! А все из-за вашей невнимательности!

----А если я скажу, что намеренно оставил бутылку на видном месте? Надоело смотреть, как ты бездумно слоняешься туда- сюда и пристаешь Дадзаю и Итиро: «что вы думаете об этой метафоре? Уместно ли в данном случае использовать сравнение? Не слишком «ванильно»? Не слишком банально? Какие ассоциации вызывает образ главного героя?» Невыносимая картина, право! Психолог из тебя, Сэцуко-тян, никакой! Алкоголь справился лучше!

Девушка недобро сощурилась:

---В таком случае, предоставлю британскому виски уговаривать Дадзая Осаму отправляться на ту сторону реки Сандзу*, а сама- умываю руки….

----Тебе напомнить, непостоянная, почему ты здесь?-Кадзе схватил Сэцу за плечи и с силой встряхнул. Если хочешь вернуться в подлунный мир, продолжай наблюдать и думать. Ничего еще не кончено. А с Дадзаем я поговорю. И не только. Руки он больше распускать не станет, уверяю тебя. Не уходит, должно быть, дожидаясь, пока ты и Итиро скажешь, кем он был на земле. Дадзай ведь уже знает обо всем?

----Конечно, знает!- в глазах Сэцуко засверкали злые слезы. Как услышал свое мудреное имечко- сначала застыл на месте, словно окаменел, потом сел за стол, положил ногу на ногу и больше не пошевелился и не произнес ни слова. Даже в голову не пришло извиниться! Мажорный слюнтяй, а не мужчина!

----Имя, произнесенное вслух, обрушило на него всю тяжесть собственных поступков, человеку и с более крепкими нервами непросто перенести подобное. Осаму, разумеется неправ, но тебе следует быть снисходительнее, ведь в отличие от него, ты все еще не лишена возможности вернуться в тело, а для Дадзая кроме мизерного шанса перерождения на горизонте не маячит ничего хорошего. Участь самоубийц поистине кошмарна…

Бросив короткий взгляд в сторону- туда, где сгорбившись сидел писатель, явно пребывая в в состоянии, близком прострации, Сэцуко неожиданно ощутила, как где-то в груди вновь всколыхнулось сострадание, казалось, испарившееся навсегда после мерзкого поступка Осаму. Поддавшись молниеносному вихревому потоку эмоций, девушка подбежала к писателю и положила ему руку на плечо. Дадзай вздрогнул, поднял голову и обернулся. По щеке скользнула одна-единственная слеза, а с изодранных губ –тихий стон молящий о прощении. Сэцуко понимала, что скорее всего, он все еще погружен в калейдоскоп минувшей жизни и даже не осознает, кого видит перед собой, но глаза: безбрежно-глубокие страдальческие, сбросившие с себя защитный ироническо-циничный покров, не отпускали, и девушка, сдавшись, сжала тонкие испачканные чернилами пальцы удивленного Осаму легким дружеским пожатием и светло ему улыбнулась.

Примечания к третьей части:

1) «Сан»-обезличено -уважительный, официальный суффикс, в данном случае демонстрирующий попытку героини хоть как-то сдержать эмоции.

2) Река Сандзу- в японской буддийской традиции река между миром живых и миром мертвых.

…………………………………………………………..

…Увидев, как шевельнулись пальцы сестры, Хироси Ватанабэ затаил дыхание, отказываясь верить своим глазам. Неужели, неужели, Сэцу скоро очнется? Мальчик был готов пуститься в пляс прямо в больничном коридоре, куда вышел на минутку-восстановить сбившееся дыхание, но сдержался и вскоре вернулся в палату- дочитывать очередной рассказ любимого писателя сестренки, стараясь перелистывать страницы старой, много пережившей книги как можно бережнее.

С тех пор, как два месяца назад Сэцу на его глазах сбила машина(как потом выяснилось, водитель был в стельку пьян и превысил скорость), Хироси каждый день испытывал чувство адского дежавю, ведь прошло всего полтора года с тех пор, как в автокатастрофе погибли родители, оставив после себя аромат азалии, деревянный самолетик-подарок папы на одиннадцатый день рождения и горькое осознание потери. В тот мир смолк, привычная звуковая палитра словно перестала существовать, и если бы не старания Сэцу, сделавшей все возможное, что бы помочь Хиро исцелить открытую душевную рану, он бы, наверное, и сейчас ощущал себя глухонемым, хотя чисто физически, с ним все было в порядке. Хироси привык полагаться на сестру, доверять ей сердечные тайны, а когда немного пришел в себя и заметил, что его сильная сестренка на пределе от нежданно-негаданно свалившихся на голову проблем стал помогать Сэцуко по дому, как умел. Внезапно обнаруженный талант к готовке пришелся как нельзя кстати: почти все свободное от уроков время Хиро теперь «колдовал» над кастрюлями и сковородами, стремясь удивить и порадовать Сэцу- большую привереду во всем, что касалось еды. Нарезая рыбу для сасими и заворачивая фарш в будущие пельмени, Хироси воодушевлялся, на короткое время забывая о печалях. Сестра, измученная учебой и работой, часто приходившая домой едва ли не за полночь, на все лады расхваливала «маленького кулинара» совсем не женственно, но с огромным энтузиазмом и задором по-настоящему проголодавшегося человека жуя любимый рассыпчатый белый рис, какой-нибудь мясной рулет и запивая все это(конечно, не одновременно) зеленым, пряно-фруктовым ароматным чаем сорта Тегуаньинь. Как ни странно, танин и кофеин, входящие в его состав, не оказывали на Сэцу никакого бодрящего эффекта, даже наоборот, уже через час после вечерних посиделок вдвоём она как ни в чем не бывало засыпала сном праведника. Ее не мучили кошмары, в отличие от Хиро, она, разумеется тоже горевала и плакала порой, наткнувшись во время воскресной уборки на памятную вещь, не прятала свое горе, а выплескивала его не таясь, но и не позволяя себя разрушать. Особенно сестре полегчало, когда она отыскала интересную и не слишком, по ее собственному выражению, «надрывную» работу у Джузеппе Пьетро. Хироси очень нравился этот веселый и умный старик, то и дело щедрой рукой «отсыпавший» старательной Сэцу в качестве «вкусной прибавке к зарплате» приличное количество умопомрачительных х круассанов, пирогов и булочек-изделий пекарни, вышедших из-под руки кондитера немного кривоватыми, и не годящимися для витрины, но не утративших потрясающего вкуса.

Вспомнив о сеньоре Пьетро, Хироси благодарно улыбнулся: если бы не он куковал бы сейчас Хиро в детском доме, а сестра –в захудалой больничке без надежды на восстановление.

Джузеппе, едва узнав о случившемся от одной из излишне говорливых посетительниц пекарни, тут же примчался к дому Ватанабэ и с большим трудом успокоив рыдающего навзрыд Хиро, пообещал обо всем позаботиться: оплатил Сэцу лечение в крупной больнице, в соседнем городе и убедил полковника Оту- большого любителя выпечки и очень достойного во всех смыслах человека, помочь ему оформить над мальчиком временную опеку.

Теперь младший Ватанабэ жил вместе с Джузеппе и его старым псом Хати в маленьком, но очень уютном домике, в трехстах метрах от моря, чей переменчивый нрав и завораживающая красота немного притупляли отчаянный страх, гнев и тоску мальчика; слишком мягким и несправедливым казалось ему наказание для пьяницы(штраф миллион иен, который еще нужно было суметь вытребовать у медлительных законников), слишком фантасмагорично-жестоким -произошедшее).

Если бы не завораживающее разнообразие морских пейзажей, и не ненавязчивая забота Джузеппе(про себя Хиро иногда называл его «Сантой»), он, вероятно свихнулся бы- кошмарные сновидения- жуткие спутник ночи- снова терзали смятенное сердце.

И лишь неделю назад в череду полубезумных ночей проник луч надежды-Хироси приснился совсем другой сон.

.......……......…...…………………………………..

…Он никак не мог найти выход из непролазной лесной чаши: колючие кустарники то и дело цеплялись за одежду, могучие деревья подставляли подножки(Хиро несколько раз упал, не заметив длинные узловатые корни внушительно-высокой криптомерии). Лесная тропа петляя и раздваиваясь, уводила мальчика все дальше от широкого шоссе-единственного ориентира цивилизации, к которому он шел, полагаясь исключительно на слух.

Неожиданно лес выпустил Хиро из своих цепких «объятий» , но вместо долгожданно дороги, перед ним возникли высокие, казалось, подпирающие собой небесный свод, тории. Несколько огорченный Хироси немного подумав и рассудив, что в храме наверняка будет у кого спросить, где же он очутился, а то и попросить подвезти до города.

Но, большой храмовый комплекс, словно обезлюдел-нигде не было видно ни души. Если бы не охватившее его чувство умиротворения и покоя, Хиро бы давно покинул священное место, потому что подозрительный разум упорно(хотя и еле слышно), шептал, что что-то здесь неладно. Однако, в конце концов, поддавшись очарованию и тишине, Хиро, должным образом омыв руки и рот, бросил в ящик для пожертвований мелкую монетку и склонившись в долгом, почтительном поклоне, скороговоркой пробормотал сокровенную просьбу, молясь, чтобы неведомое божество, хранившее это странное место, даровало Сэцуко возможность вернуться.

----А ты, я вижу, очень беспокоишься за сестру, Хироси Ватанабэ. Похвально, молодой человек. Я ценю искренность, незапятнанную эгоизмом.

Услышав за спиной чей-то спокойный баритон, Хиро резко выпрямился.

Перед ним, сочувственно улыбаясь, стоял мужчина средних лет в богато расшитом растительными орнаментами каригину*, высоком черном такаэбоши* и в лакированных асагуцу*, темно-синего цвета. В руках таинственный незнакомец с небрежным изяществом держал, простой деревянный веер и миску, от которой исходил манящий аромат мисо-супа. Казалось, приход Хиро застал его врасплох, оторвав от полуденной трапезы.

----Вот уж не думал, что мне доведется повстречаться с таким добродетельным потомком Араты-куна.

----Вы, вы говорите о моем пра-пра-пра-пра-пра-пра-дедушке, господин? -,Хиро пораженно вскинул глаза на собеседника.

---Ну, разумеется, малыш, а о ком же еще? Разве отец тебе не рассказывал семейное предание рода Ватанабэ о трехнедельной игре в го*?

Хиро не единожды слышал на семейных посиделках историю о том, как их дальний предок- знаменитый глава столичных оммёдзи*, пытаясь убедить императора не налагать высочайший запрет на великое учение об Инь и Ян три дня и три ночи не прерываясь, на спор играл в го с самим Окунинуси*(многие боги, разгневанные на правителя и членов его семьи за пренебрежение священными обязанностями главы страны, наслали на жителей Хэйан-ке непонятную хворь; самые искусные лекари разводили руками, не зная, что предпринять. Болезнь распространялась с поразительной быстротой, даже в семьях богачей и чиновников умер каждый третий. Уныние охватило столицу. Император, почти утративший разум после гибели старшего наследника, в ярости велел закрыть школы для юных онмёдзи, запретил переписывать книги и каким-либо иным образом распространять учение, считая, что именно в нём кроется корень всех бед, что именно оно-причина божественного гнева. Многим соратникам Араты было приказано «не теряя благородства расстаться с жизнью». Опасаясь не столько за собственную жизнь, сколько за благополучие древней Ямато, отважный предок Хироси, с юности, как говорили, пользовавшийся особой благосклонностью Окунинуси встретившись со своим божественным покровителем в одном из дальних лесных святилищ, заключил с ним пари, ставкой в котором стала помощь в исцелении страдающих горожан и императорской семьи. Бог, до той поры, не слишком горевший желанием помогать «венценосному упрямцу», видя мастерство Араты и его самоотверженность, смягчился и раскрыл секрет приготовления лекарства, способного одолеть духов болезни взамен на обещание больше никогда не прикасаться к гобану* ибо гордость Окунинуси была уязвлена, а выдержка-подверглась суровому испытанию. Несмотря на проигрыш господин Оку тем не менее не перестал оказывать Арате поддержку, а после того, как он стал правой рукой императора и благодаря этому восстановил в стране прежнюю мощь учения- и вовсе даровал потомкам смертного товарища свое благословение. Обычно, на этом захватывающую папину байку прерывал мамин комментарий: «Наверное, Нуси-сама потом не раз жалел о проявленной щедрости, но точно не в твоем случае, дорогой»! Тут папа смущался, слегка краснел и переводил разговор на другую тему.

-Да, твой родитель был первым за много веков человеком из вашего клана, кто с умом использовал моё благое слово, даже сам не до конца веря в начертанную небесами удачу. И не смотри на меня с такой злостью, дитя. Судьба каждого существа во вселенной сплетена не из одного, не из двух, а из множества нитей и узелков. Даже божественное вмешательство не способно переплести самые важные, ключевые из них. И к тому же-не стоит забывать о следствиях свободной воли, люди ведь не куклы и не заводные игрушки… Их мимолетные желания и мысли тоже влияют на судьбу, правда не в таком масштабе, как принято считать. А если учесть постоянные пересечения с нитями других-получается весьма запутанный клубок жизни. Впрочем, пожалуй, пока для тебя вся эта философия слишком сложна. Мне очень жаль, что твои родители так рано покинули сей бренный, но прекрасный мир. Я ничего не мог с эти поделать. Однако, если ты доверишься мне, с Сэцу все будет иначе, обещаю! Эй, постой, Хиро! Куда же ты?

-Вы- никакой не бог, а самый настоящий обманщик! Даже не так! Вы-плод моего отчаяния напополам с воображением!- прошипел Хироси, вывернувшись из-под руки собеседника, удрученно качающего головой. Я всегда считал всю это псевдоисторическую легенду, просто забавной сказкой, но кажется, заблудился в миражах. Моя сестра вернется, но не благодаря сверхъестественным силам, а благодаря профессионализму врачей! Вот то единственное, во что я верю! Счастливо оставаться! Сорвавшись на крик, Хиро отскочил от незнакомца, сделал несколько торопливых шагов и.. как подкошенный рухнул на каменную храмовую дорожку.

---Сколько же вам, смертным, нужно органов чувств, чтобы узреть перед собой нечто Иное?

Как ловко некоторые из вас научились избегать путей добродетели и счастья! Будь на моем месте кто другой, вам, молодой человек, не сносить бы головы! Но я всегда был сентиментален, и потому, сделаю вид, что не слышал дерзостей, прозвучавших в моем доме. Что? Не можете подняться, господин Ватанабэ? Тянет вниз? То-то же.. Пока не извинитесь-так и будете тут лежать. А ведь слишком долгое пребывание в другом измерении опасно…

Хиро с неимоверным усилием чуть-чуть приподнял голову- на большее он был не способен, «пришпиленный» к земле пугающе-неумолимой потусторонней силой точно насекомое в коллекции начинающего энтомолога. Бесполезные попытки подняться только изнуряли скованное магией тело, спутанные, обрывки мыслей метались в голове туда- сюда. Вдобавок Хиро вдруг явственно ощутил, как из рассеченной при падении щеки потекла кровь.

«Как же бесит!»- раздраженно думал Хироси. «Я перед этим выпендрежником тут валяюсь беспомощный и все никак не могу проснуться. Заманил меня в ловушку и радуется… А сестренка сейчас одна неизвестно в каком из миров... Ужасно нечестно, но похоже, мне все же придется просить прощения за грубость. Плевать, что он за существо, но надо выбираться».

--— Окунинуси-сама*, я приношу свои глубочайшие извинения за свою резкость. Пожалуйста, простите меня и снимите заклятье-мне становится трудно дышать. Голос Хиро дрогнул, как у заправского драматического актера. Великий хранитель Ямато* вплотную подошел к мальчику и, наклонившись, пристально посмотрел ему в лицо. Серо- зеленые глаза божества смеялись.

-----Ну, вылитый дед: хамишь, хитришь, актерствуешь. Совсем как Арата при первой нашей встрече. Но сердца у вас обоих преданные. Так что, пожалуй, несмотря на плохо замаскированную фальшь в словах, я тебе все же помогу. Давай руку, Хироси. Поднимайся.

Окунинуси протянул младшему Ватанабэ ладонь, и тот неохотно подчинившись, с удивлением понял: в прежней унизительной распластанной позе его больше ничто не удерживает. В один миг, подхваченный сильной рукой божества, Хироси наконец поднялся на ноги. Щеку немного саднило, но в остальном все было в порядке.

-----Ты когда пораниться успел, непоседа?- ворчливо осведомился Оокуниуси. Не подобает человеку осквернять жилище бога даже каплей крови. Постой смирно.

Секундное, обжигающее огнём прикосновение- и маленькая ранка тотчас перестала кровоточить и затянулась.

-----Вот. Так-то лучше, не правда ли, молодой человек? –мягко усмехнувшись, поинтересовался он у остолбеневшего Хироси.

----А мою сестру вы можете вылечить? Взамен сделаю все, что угодно, Окунинуси-сама!

----Ишь, сразу по-другому запел, неугомонный. Я за этим тебя сюда и позвал Хироси. Давно бы уже выслушал мой совет, вежливо откланялся ушел с миром. Так нет же: столько времени и сил на препирательства и сомнения потратил!

---Простите, господин-на сей раз вполне искренне извинился Хиро. Я больше никогда…

-----Довольно пустых разговоров, юноша. Слушай внимательно меня внимательно: если хочешь спасти сестру, ты должен сделать три несложные вещи: во-первых, раз в неделю, пока Сэцуко не очнется, преподносить мне дары в ближайшем синтоистском храме. Во-вторых, как можно чаще навещать сестру и читать ей любимые книги(те, что стоят у Сэцу на самом видном месте на первой полке книжного шкафа). Люди, застрявшие между мирами, как правило, слышат голоса родных с ближнего берега. И в третьих,как придешь к ней сегодня днем – незаметно обвяжи Сэцу волосы вот этой зеленой шерстяной нитью или, в крайнем случае, положи под подушку. Это поможет ее душе быстрее найти все ответы и ровную дорогу. А теперь иди, Хиро. Светает. Тебе пора. Никому не говори о нашей встрече. Желаю тебе процветания, внук Араты!

Утром Хиро проснулся рано с ощущением, будто бы его кто-то толкнул. В правой руке он крепко, как последнюю соломинку сжимал тоненькую, малахитового оттенка шерстяную нить, на вид самую обыкновенную.

Сомнений не осталось: все произошедшее вовсе не было сном. Младший Ватанабэ твердо решил следовать всем наставлениям мудрого Окунинуси.

Первой книгой буквально треснувшей Хиро по голове(так сильно была забита книжная «сокровищница» сестры) оказался сборник рассказов Дадзая Осаму. Хироси еще не изучал его произведения на школьных уроках литературы(учительница только однажды вскользь упомянула о нем, дав нелестную характеристику истеричного шута, и предупредив, что двенадцатилетним рановато читать подобное. Впрочем, тогда Хироси, больше интересовавшийся математикой, географией и историей, слушал вполуха и не помнил подробностей.

Теперь же он буквально впился взглядом в черно- белую обложку, рассматривая фотографию автора на обороте.

Чуть позже, собираясь в больницу, Хиро едва не оставил книгу на письменном столе, но в последний момент спохватился и не слишком церемонясь запихнул ее в сумку.

Читая первый попавшийся рассказ, он дико стеснялся, но не откровенных подробностей и эпатажного тона рассказчика, а собственного хриплого голоса и того, что читать приходилось вроде как в пустоту. Однако вскоре смущение исчезло и Хиро с удивлением осознал- ему нравится вглядываться в силуэты прошлого и проникать в чувства и мысли давно умершего писателя.

Не забывал Ватанабэ младший и о приношениях, еженедельно преподнося Окунинуси часть собственноручно приготовленных блюд и небольшие букеты хризантем.

Шли дни, но состояние Сэцуко оставалось прежним-день, неделю, вторую. Врачи и медсестры время от времени, проникнувшись сочувствием к «несчастному сироте» закрывали глаза на слишком частые и долгие визиты Хиро и старались его подбадривать: кто сладостями, кто добрым словом, а самые наблюдательные-новыми книгами. Сэцу Хиро обычно их не читал, но его отношение к художественной литературе постепенно менялось в лучшую сторону.

Голос Хироси при чтении больше не срывался на писк, а интонации становились все более и более выразительными(помогло прослушивание аудио- версий книжных историй.

Правда сам юный чтец этого не замечал: читая, он периодически с затаенным ожиданием поглядывал на сестру, боясь упустить какой-нибудь важный знак. Со временем его внимание слегка притупилось, потому-то еле заметное шевеление пальцев сестры Хиро заметил только на второй день пятой недели своих книжных бдений, а заметив, сперва подумал что выдает желаемое за действительное. Однако проведенное день спустя, по настоянию Пьетро дополнительное обследование (Хиро, конечно , рассказал обрадованному кондитеру о произошедшем), показало: Сэцуко Ватанабэ действительно идет на поправку. Томительное и страшное ожидание больше не казалось бесконечным.

Примечания к пятой части:

1)каригину(просторное верхнее одеяние с длинными широкими рукавами, такаэбоши(высокий колпак, асугацу(обувь, типа калош)- традиционные элементы облачения аристократов (часто, священников) в древней Японии.

2) го- логическая стратегическая игра шахматного типа, возникшая в глубокой древности в Древнем Китае;

3) Оммёдо- традиционное японское оккультное учение, смесь даосизма, синтоизма, буддизма, китайской философии и естественных наук. Соответственно, оммёдзи- человек, практикующий это учение. Оммёдо было особенно популярно в период Хэйан, датируемый обычно с 794 по 1185 гг. н. э. в японской истории. (Хэйан-кё- «Столица мира и покоя» тогдашней империи, нынешний Киото).

4) Окунинуси. В синтоизме-один из первостепенных богов-покровителей Японии, по всей видимости так называемого «четвертого поколения»(условно). По одной из версий-внук бога ветров Сусано-о-Микото. Если верить мифам,Окунинуси научил людей эффективному ведению сельского хозяйства, шелководству, ткачеству и медицине.

5) «Сама»- самый уважительный суффикс. Сейчас считается несколько устаревшим и используется, как правило, лишь при «общении» с богами и высокородными членами императорской японской фамилии.

6) Ямато- одно из древних названий Страны восходящего солнца.

……………………………………………………………

Чай, приготовленный Кадзе-саном, был отвратителен: слабенький, с непонятной, горьковато-солёной примесью. Однако тактичная Сэцу, конечно, благоразумно оставила «чайные возмущения» при себе- уж больно обидчив и порывист их гостеприимный хозяин- в гневе способен не только посуду, но и мебель сокрушить, словно врагов на поле боя. В общем, рисковать благорасположение рыжеволосого бармена из-за бытового пустяка явно не стоило, но девушка, поднося чашку к губам, все же не смогла сдержать невесомо-огорченного вздоха.

-----Неужто невкусно, Сэцуко –тян?- без всякой задней мысли беззаботно поинтересовался у собеседницы Итиро.(Он, по обыкновению, остался верен саке).

----Да, не очень- искренне ответила Сэцу,- мой брат умеет заваривать чай в разы лучше, хотя даже не оканчивал курсов чайной церемонии-просто природный талант.

-----Повезло тебе. Вернешься- насладишься любимым напитком от души,- с мягкой грустью улыбнулся поэт.

----А если нет? Я даже не знаю, сколько времени прошло на земле, с тех пор, как я тут невольно работаю «спасателем». Не жалею, нет, но как же хочется домой!

-----Я пытаюсь, Сэцу-тян, облегчить тебе задачу, но кроме того, что был в семье старшим ничего не припоминаю. Проклятая амнезия! Даже о соперничестве с этим надутым индюком- Осаму, вспомнил лишь тогда, когда ты назвала его по имени. Где он, кстати?

----Кажется, что-то неистово строчит где-то в уголочке.

-----Чудной он все-таки. Уж век с лишним на торчит на другой стороне, а о ремесло писателя все покою не даёт

Сэцу сокрушенно всплеснула руками:

-----Вы когда-нибудь перестанете отношения выяснять? Сами ведь вымотаны бесконечными ссорами и меня постоянно втягиваете! Детский сад, честное слово!

-------Не спорить с Дадзаем? Только в том случае, если он признает мой поэтический дар! Иначе не намерен ему ни в чем уступать!

-----Эх, я ж тут тогда с вами до пришествия Майтреи* застряну!- невесело пошутила Сэцуко.

До сих пор безучастно молчавший Дадзай резко и неожиданно вклинился в «закипающий» разговор:

-----Давайте немного позже обсудим хитросплетенья буддийского учения, мои громкоголосые друзья! Не могу разобрать слова, что произносит этот прекрасный голос! Строки кажутся смутно знакомыми…

---Шиза подкралась незаметно, Осамчик?- издевательски захохотал Итиро,- какой еще голос? Я ничего не слышу. А ты, Сэцуко? Сэцуко медленно моргнула. До этого момента никаких посторонних звуков кроме позвякивания бокалов, сосредоточенного пыхтения Дадзая она не улавливала. Но стоило только Итиро на секунду замолчать, как в наступившей тишине зазвучал знакомый, такой родной голос Хироси, каким –то чудом прорвавшийся сюда, в пограничье смерти, с солнечной стороны мира.

Младший брат красивым речитативом читал чьи-то до боли знакомые стихи. Слова просачивались сквозь щели в мирозданье, подобно нескончаемому осеннему дождю омывая все существо напряженно застывшей на месте Сэцуко, холодными потоками смертельной боли, скрытой за простыми, яркими образами:

В этом море ты русалок не увидишь.

В этом море одни только волны.

Под мрачным небом северное море

Зубами волн скрипит то и дело,

Небесам посылая бессильные проклятья.

Проклятья, которым ни конца, ни края.

Не увидишь ты русалок в этом море,

«Гуляют там одни только волны».

*************************************

Было темно на станции Кувана.

«Коро-коро», — курлыкали лягушки.

Начальник станции, такой одинокий,

С фонарем в руке дежурил на платформе.

Ночью на усыпанной гравием платформе

Начальник станции, такой одинокий…

Было темно на станции Кувана.

«Коро-коро», — плакали лягушки.

А мне вдруг вспомнилось: не эта ли Кувана

Славится печеными хамагури?

Начальник станции, такой одинокий,

«Верно!» — ответил мне и ухмыльнулся.

Было темно на станции Кувана.

«Коро-коро», — курлыкали лягушки.

Только прояснилось небо после ливня.

Было так безветренно, темно и тихо…

**********************************************

Падает снег повсюду, до горизонта падает снег

повсюду, до горизонта,

словно стадо белых овец разбрелось по равнине

повсюду, до горизонта

падает снег

повсюду, до горизонта

падает с неба

повсюду, до горизонта,

повсюду, до горизонта,

повсюду, до горизонта,

на кровлю храма

и еще

на деревья в храмовой роще,

и еще, и еще,

ни на миг не переставая,

падает с неба,

падает снег —

и еще на дорогу,

по которой шагают солдаты,

и еще

слышатся звуки горна,

и еще

падает снег,

все еще падает снег…*

*************************************************

Сэцуко заслушалась музыкальными интонациями Хироси. Душа рвалась куда-то вперед и вглубь. Из оцепенения ее вывел сдавленный приглушенный всхлип :девушка обернулась и увидела поистине душераздирающую картину- Итиро, с остервенением сорвав с головы неизменную черную шляпу, рыдал как ребенок, размазывая по щекам злые крупные слёзы:

-----Перестань! Прекрати! Умолкни! Я помню… Помню… Аро, братец… Отец, у тебя была тяжелая рука… Сигарету о запястье тушил стоило только немного задержаться на улице, а матушка молчала… Смерть и предательство с рождения ходили за мной след в след…. Часто, слишком часто слышал я отвратительное поскрипывание их шагов. Только третьей гостье был рад…. Муза моя печальная! Поэзия, убивающая и дарующая жизнь! Без тебя я был ничем- ничтожной песчинкой на вечно скалящемся карнавале жизни! И даже Любовь уподобилась хрупкому светлячку Не смог ее сберечь и вовремя отогреть… Ясуко! Такако!* Простите ! Я всегда был ненадежен, как лист, колеблемый ветром! Неудивительно, что, в конце концов, все от меня отвернулись….. Бунья, сынок, увижу ли я тебе когда-нибудь в лучшем из миров????

О! Как беспощадно пламя воспоминаний! Немота сковала неверные губы, столько раз произносившие лишнее! Имя обледенело. Мой позор, мука, сосуд тьмы и песен! Молю, Сэцу, помоги!Почему молчишь? Твое сердце, верно, сотворено из камня! Еще немного- и тени прошлого разорвут душу на части! О затхлый и мрачный воздух надежд, покинь мое тело!* Как страшен острый взгляд смерти! Где ты, жестокая Муза? Я, Чуя, Накахара, взываю к твоему милосердию-разорви эти пепельные узы, ибо нет больше веры ни людям, ни небожителям!

Примечания к шестой части:

1) Стихи Чуи Накахары(одного из самых известных японских поэтов-авангардистов двадцатого века) здесь приведены в переводе Александра Аркадьевича Долина. Сверху вниз: «Северное море», «Станция Кувана», «Падает снег».

2)Ясуко, Такако-жизненные спутницы поэта.(Такако также- мать его двоих сыновей, один из которых-Бунья(Чуя, очевидно, был к нему очень привязан)- умер в очень раннем возрасте, а второй-всего через год после смерти самого поэта в 1937.

3) «О затхлый и мрачный воздух надежд, покинь моё тело!» -строчка из стихотворения Чуи «Овечья песнь»

4) Майтрея-бодхисаттва будущего, грядущего после конца этого мира, по представлениям буддистов из разных школ и направлений.

******************************************

Произнеся последние слова на какой-то совершенно немыслимо высокой ноте, поэт, покачнувшись, медленно осел на пол. Забытая шляпа, словно пережившая вместе с хозяином взрыв атомной бомбы сиротливо валялась поодаль. Сэцу осторожно опустилась на корточки перед раскачивающимся взад-вперед Чуей, и попыталась с ним заговорить. Никакой реакции. Девушка медленно-медленно подвинулась еще немного ближе, как вдруг:

--— Назад, Сэцу-тян! Неуемные эмоции этого глупца притянули сюда темную сущность из Ёми! Держись от нее подальше, я разберусь!

И в самом деле: где-то позади и в тоже время так угрожающе близко появилось Нечто. То ли призрак, то ли ёкай, то ли гневное адское низшее божество похожее на огромную туманную великанскую фигуру с красно- желтыми, как лунные плошки бездонными глазами, шестью ногами и острыми как бритва зубами. Страшилище тянуло свои толстые пальцы к шее ничего не замечающего поэта и беспрерывно, с поистине дьявольским выражением на морде ухмылялось.

В воздухе запахло разом и гарью, и плесенью. Отважная попытка Осаму врезать монстру стулом по щиколотке( куда смог дотянуться) ожидаемо провалилась- Дадзай только сам пострадал при «стратегическом отступлении» нелепейшим образом запнувшись о собственную ногу и поранив лоб осколками фарфоровой тарелки, упавшей с начинавшего подозрительно тлеть стола.

Сама Сэцуко, отбросив первую мысль о нападении на монстра, и оставив попытки привести в чувство Накахару, казалось, не замечавшего ничего из того, что творилось вокруг(даже искр пламени явно магического происхождения практически уничтоживших его некогда любимый головной убор и плащ), теперь панически металась от барной стойки к двери и обратно(попыталась ее открыть, но безрезультатно).

----Я же велел тебе не двигаться, дитя,- укоризненным шепотом проговорил Кадзе. Оберегать бар и посетителей от таких вот тварей- моя обязанность. Отойди в сторону, а то еще подцепишь порчу из Ёми ненароком. А это, знаешь ли, не лечится.

Только Сэцуко собралась ответить заносчивому бармену что-нибудь остро- язвительное- как он ловким плавно-текучим как движение океанской волны жестом, выхватил из воздуха отливающий бронзой, сверкающий меч, и двумя изящными взмахами кисти отрубил чудищу голову. Предсмертный рев подземного гостя и скрежет древнего оружие на секунду оглушили Сэцу, но все же последовавший затем напевный зов Кадзе звучал в тысячу раз громче:

----Не подведи , косящий травы верный товарищ- символ моего высокого рода, хранитель страны Ямато! Помоги очистить страждущую душу, я давно не прикасался к хрупкой гармонии творения предков! Чуя,-громовым голосом обратился Кадзе к наконец открывшему глаза поэту,- я прощаю тебе оплошность, порождённую горем (тоска ведома всему живому), но за взрыв эмоций, едва не превративший здесь все в пыль, ты должен заплатить. Приготовься. В твоем случае очищение будет весьма болезненным.

И больше ничего не объяснив оторопевшим Сэцуко и Дадзаю, Кадзе резко вонзил меч прямо в живот Чуе. Сэцу от ужаса едва вторично не потеряла сознание: что за варварский ритуал очищения? Уж не решил ли Кадзе прикончить Чую в наказание за нарушение спокойствия этого оазиса душ?

Поэту и впрямь, несмотря на бестелесность очевидно приходилось нелегко. Оружие уже вошло в него почти наполовину. На лбу у Накахары выступили бисеринки пота, лицо посерело… Когда возмущенная и почти плачущая Сэцу уже хотела вмешаться в дикий, бесчеловечный обряд- Кадзе вытащил меч. Также резко, как и вонзил.

----Эх, маловеры!-произнес рыжеволосый хозяин бара совсем другим, чем минуту назад тоном,-осипше- грустным,- вечно вы сомневаетесь во всем и не видите дальше носа, даже находясь в ином мире, где земные законы и правила не действуют. Я избавил вас от страшной опасности утонуть в окончательной тьме, откуда нет возврата- и вот какова благодарность: осуждающий взгляд и дрожащие губы. ( Кадзе с легким, жалостливым призрением покосился на Осаму),- Нет! Я так больше не могу! При первой возможности уговорю сестричку Аму заменить наказание на что угодно иное! Надоело торчать в этом «прогорклом» местечке, где никто не знает моего истинного имени, и игнорирует правила приличия!

-----Кажется, я знаю.- Просипел Чуя, в замедленном темпе поднимаясь с пола и с удивлением осматривая себя с головы до ног( от «экстремального лечения» мечом не осталось и следа). Я знаю ваше настоящее имя, хоть никогда раньше и не считал себя религиозным, в традиционном смысле человеком. Что ж, настало время признать ошибку. Благодарю за помощь, Сусанно-о- сама. Без вас пришлось бы туго. Всем.

Мозаика снова, скрипнув сложилась в полноценную картину, на сей раз- окончательно. Сэцуко словно в первые исподволь рассматривала фигуру ставшего таким знакомым бармена подмечая и соотнося мелкие детали с прочитанным в книгах по мифологии родной страны: огненно- рыжие волосы, высокий рост, склонность к спорам и буйным пирушкам, ветер подчиняющийся взгляду, плескавшееся в глазах море, любовь к поэзии…. И, самое главное-потрясающее, мастерское владение Кусанаги-но- цуруги- оружием, которое смертный владыка Японии, по слухам, мог увидеть лишь единожды- на своей коронации.

Ей определенно везет на необычные встречи.

Примечания к седьмой части:

1)Кусанаги -но-цуруги- знаменитое полумифическое оружия Сусано-о. Именно с его помощью он одолел восьмиглавового змея Ямата-но-ороти и спас свою первую супругу Кусинаду-химэ.

2)Ама(Аматэрасу)- богиня-солнца в синтоизме, верховная правительница Такамагахары-равнины высокого неба- и старшая сестра повелителя бурь.


Оставался, правда, вопрос: а что дальше? Могут ли они теперь все втроём покинуть это место и пойти каждый своей дорогой? Откроется ли заветная дверь?

Кажется, Сусаноо-сама(теперь рыжеволосого бармена Сэцу решила на всякий случай даже про себя называть только так,) привычно подслушал ее сумбурные мысли, и, потягиваясь, словно кот после сытного обеда, ответил, с покровительственным видом щелкнув девушку по носу:

----Конечно, не смею больше задерживать, Сэцу-тян. Однако, тебе не кажется, что прежде чем уйти, тебе следует поблагодарить меня?

Сэцу в ответ смущенно потупилась- потрясенная происходящим она совершенно забыла об элементарной вежливости:

----Простите, Сусаноо-сама! Я вам очень-очень признательна за помощь! И думаю, не только я, не правда ли, Дадзай-сан? Чуя-сан?-многозначительно добавила она. Оба писателя синхронно кивнули.

----Могу ли я что-нибудь сделать , чтобы мои слова не казались мудростью, написанной на песке?- сопровождая вопрос глубоким поклоном, поинтересовалась девушка.

-Да, ты можешь сделать кое-что очень важное, Сэцу-тян, - широко улыбаясь ответил польщенный почтительными словами бог ветров. Как вернешься в срединный мир-посети во время Звездного фестиваля храм в столице: чувствую я, Аматерасу, к людским мольбам-ходатайствам за непутевого брата отнесется куда благосклоннее, чем к прямым родственным просьбам.

---Я сделаю все возможное… А…Что вы такого натворили, что солнцеликая госпожа вновь отправила вас на границу миров?*

Повелитель ветров и бурь сокрушенно качнул головой. Рыжие кудри его при этом скрыли от Сэцу истинное выражение лица младшего брата богини солнца:

-А ты плохо знаешь древние сказания, дитя. В первый раз, много веков назад, я сам пожелал повидать опечаленную матушку, а сейчас…Черт меня дернул сказать сестрице на собрании в Идзумо, что она теряет хватку, когда Ама проиграла в состязании на знание классической литературы...А все потому, что я хорошенько перед этим, напоил сестренку чужеземным напитком- макколи*. Она навеселе всегда так уморительно танцует- хотелось разрядит напряженную обстановку; вечно мы на совете отношения выясняем. Но что-то пошло не так. И вот- я здесь, причем вынужден разрываться сразу между двумя измерениями. Из-за этого приходилось оставлять вашу любопытную компанию. Хорошо, что в нужный момент мой старинный друг заговорил. Сусаноо любовно погладил рукоять висевшего на поясе «погубителя трав».

-----Да уж, натворили вы, господин, дел (Дадзай терпеть не мог затянувшиеся паузы-даже в чужих разговорах). Сусано-о- сама, вам стоит не просто умолять родственницу о прощении, но и сделать что-то конкретное, что сможет ее смягчить. Ну, не знаю.. Подарите сестре что-нибудь необычное. Вы же ее брат и должны по идее хоть немного разбираться в ее вкусах, продемонстрируйте на деле, что сожалеете о неуместной шутке… Знаю! Напишите поэму, где главной темой будет достижение гармонии в большой семье… С необходимой долей высокого пафоса и слёзной искренности. Как вам идея?

Сусаноо пристально посмотрел на Осаму и неожиданно расхохотался:

-Это ты так себе плюсики к будущей жизни зарабатываешь, хитрец? Не выйдет. После погружения в водопад забвения для тебя все начнется с чистого листа. И вполне вероятно, что ты уже не будешь обладать человеческим сознанием. Факт самоубийства просто так с небесных скрижалей не стирается. Но мысль все же дельная, благодарю. Пожалуй, поговорю с мудрецами из буддийской коллегии- пусть вдвое сократят продолжительность твоего путешествия по великому колесу сансары*. С тобой же, Чуя- сан, все проще- погуляешь по аду лет пятьдесят и- свобода. Есть даже вероятность, что в небожители угодишь, несмотря на твердолобое упрямство. Так-то… А теперь, гости дорогие, не пойти ли вам уже… туда, где вас ждут? Засиделись, заболтались мы тут. Начну, пожалуй, поэму сочинять по горячим следам… Ну, что ты уставилась, Сэцуко Ватанабэ? Дыру во мне проглядишь.

-Сусано-о сама, просто к сведению: в отличие от этих двоих я понятия не имею, как мне выбраться отсюда-ни в Такамагахару, ни в Ёми, ни в Нараку* я пока собираться не планирую. Как мне вернуться на землю, в свое тело?

---Я как раз собирался, рассказать, имей терпение. Вот. Возьми эту зеленую нить, повяжи себе на запястье и, как будешь готова- встань перед дверью(, я тебе ее открою), громко , внятно произнеси: «Довольно странствий! Время пришло!" и- шагни за порог. В ту же минуту, ты окажешься на другой стороне, и разумеется, также как и остальные все забудешь. А может и не все. В конце концов- ты из семьи оммёдзи, а у них всегда были особые отношения с богами. Кстати: за тебя просил достойный родственник, так что на поправку пойдешь быстро. Остальное-в твоих руках. И да- я лично позабочусь о том, чтобы мою просьбу (пусть и по другой причине) ты не забыла. Вижу, не можешь удержать мысль на кончике языка? Что ж, слушаю.

---А Хироси? С ним все в порядке?- взволнованно выпалила Сэцуко, стремясь как можно тщательнее обдумать услышанное и потому решив немного оттянуть момент ухода.

----А что ему станется, братцу твоему,- в некотором изумлении поднял брови бог ветров. Мальчишка находится под покровительством сразу двух моих «коллег». Тайны судьбы я не имею права открывать, но бедствовать не ему не придется(если останется таким же добродетельным как сейчас). Но, кажется, наш разговор пора заканчивать. Твое тело на пределе. Прощайся, если желаешь, с «господами интеллигентами» и уходи. У тебя пять минут.

Сусаноо, проявляя невиданную деликатность, отвернулся, делая вид, что внезапно очень заинтересовался узором на своем красно- белом хаори.

-Можно?-пролепетала Сэцуко, подходя ближе к Чуе и Осаму.

--О чем речь, Сэцуко- годзэн*?,- церемонно проговорил Чуя, но получив от стоявшего вплотную Дадзая ощутимый подзатыльник, ответил уже иначе: «Конечно» и с бережной робостью обнял свою последнюю своевольную ученицу. Дадзай же остался верен себе- обниматься не стал, но руку потряс с воодушевлением, в котором, однако, явственно чувствовался трагизм неизбежности.

Смахнув, непрошенную слезу, Сэцуко вздернула подбородок и завязав на запястье теплую шерстяную нить оттенка весенней зелени, произнесла нужные слова. Дверь, так невыносимо долго остававшаяся на запоре, приоткрылась, и девушку ослепила белая вспышка. Невольно, Сэцу обернулась назад, но кроме неизвестно откуда появившейся над дверью вывески с изображением по-европейски одетого джентльмена и заглавной буквы L на красном фоне*, ничего толком не разглядела.

«До встречи, через сорок лет, дитя!- на грани слышимости, прошептал бог ветров, впервые за много веков, не в силах сдержать совершенно неожиданно одолевшую сердце меланхолию.

Примечания к восьмой части:

1) «госпожа отправила на границу миров(или в само Ёми)»-подробности этого мифологического сюжета можно прочесть в «Кодзики»- самом древнем сборнике японских мифов, легенд и сказаний.

2) макколи- корейский традиционный алкогольный напиток

3) Колесо сансары- круговорот рожденья и смерти в мирах, ограниченных кармой, в буддийском учении.

4)Нарака- буддийский аналог ада

5) «Вывеска с изображением заглавной буквы L- отсылка к реально существующему в Японии бару Lupin, основанному в 1928 году с легкой руки выдающихся литераторов того времени:Кикути Кана, Изуми Кёка и Сатоми Тон. Бар был излюбленным местом Дадзая Осаму и его заклятых друзей из литературной школы декаданса «Бурайха»- Сакагути Анго и Оды Сакуноскэ.

********************************************************

«Как же шумно, толпа так и напирает… И зачем я только послушалась Ами и опять приехала на эту дурацкую Танабату*? Планировала ведь в воскресенье (единственный выходной!) никуда не идти и остаться дома- в обнимку с диваном, чаем и сериальчиком. Снова поддалась чувству тревоги и ощущению, будто бы позабыла нечто важное. И так- уже четыре года подряд, с тех пор, как вышла из комы. Кажется, пора записаться на приём к психологу,- с такими мыслями Сэцуко Ватанабэ медленно брела по центральной площади родной Окинавы, рассеяно глядя по сторонам.

Стрельба из лука, кукольные представления, фокусы, заведомо проигрышная ловля карпов сачком-излюбленная забава младших школьников, бесконечные лавки со всевозможными блюдами на любой вкус и толпы народу-гомонящие, смеющиеся, перешептывающиеся и, в отличие от самой Сэцу внешне счастливые незнакомцы, наслаждающиеся каждым мгновением яркого праздника.

Девушка дошла до главного святилища, посвященного богу ветров Сусано-о, все еще пребывая в задумчивости одолела пару ступенек и вдруг- развернувшись и резко поменяла направление-теперь ее целью был соседний храм, в котором, как захлебываясь восторгом рассказывала впечатлительная Ами, священнослужители продавали самые действенные на острове амулеты, привлекающие к владельцу любовную удачу всего за десять иен.

«Достаточно я шла на поводу у предчувствий и снов, велящих как можно чаще навещать повелителя бурь, в его доме, благодарить и умолять верховную богиню простить неуемного братца. Спрашивается: за что? Хироси уверяет, что я обязана исцелением Окунинуси, но чего только не причудится взбудораженному горем двенадцатилетнему подростку! Я и правда поразительно быстро встала на ноги после аварии, без каких-либо последствий, но уверена: божества тут не при чём! Один- единственный раз, думаю можно испытать судьбу и попросить у жителей Такамагахары послать навстречу хорошего парня с которым будет по пути. Одиночество, как оказалось- не для меня. У всех есть рядом кто-то близкий не из родни: и у Ами, и у шустрого Хиро(в его-то пятнадцать!), даже сеньор Джузеппе вот уже полгода как с застенчивостью школьника пытается скрыть от соседей факт появления в его прежде одинокой жизни(как же тяжело ему приходилось без дочки? Теперь догадываюсь, почему он стремился помочь нам с Хироси), пожилой, но очень статной, умной и веселой подруги. Как хочется, чтоб у них все хорошо сложилось! Пора и мне попытаться изменить судьбу- куплю себе самый изящный амулет и пойду с ним в следующем месяце на свидание в слепую».

Нестройно-мечтательные размышления Сэцуко прервал грохот впечатляющего салюта, расцветившего небо всеми цветами радуги- фестиваль подходил к концу. Однако, в храм можно было зайти по пути на работу и завтра, поэтому, девушка благоразумно решила выбраться из бурлящей толпы и еще немного продлить себе удовольствие, любуясь по-летнему яркими, завораживающими звездами поодаль от городской смотровой площадки-в парке, сидя прямо на земле рядом с юным деревцем сакуры.

Только Сэцу уселась в позу лотоса, собираясь «услышать песни влюбленных небожителей», как чей-то тихий, голос, почему-то напомнивший девушке звон до предела натянутой струны кото, неуверенно произнес:

----Простите… Вы не будете против, если я к вам присоединюсь? Музыка природы намного прекраснее, чем грохот пиротехники, как вы думаете?

Сэцуко с любопытством покосилась на нежданного собеседника. Парень, примерно одних с ней лет, довольно маленького роста, с не слишком правильными чертами лица, но с открытой, ясной улыбкой, выразительными черными глазами, на дне которых затаилась добрая хитринка, и белоснежной кожей. В руках молодой человек держал старую, потрепанную книгу. Сэцуко украдкой взглянула на обложку прежде, чем ответить:

-

----Признаться, я пришла сюда в надежде уединиться. Нет, нет, постойте, не уходите! Давайте вместе почитаем Чую Накахару. Это ведь «Песнь козерога*» у вас? Давненько уже не вспоминала звенящие грустью и красотой стихи «японского Рембо». Вы хорошо читаете по памяти? Устроим мини- состязание?

Смущенный любитель дадаизма, посмотрел на Сэцуко так, словно она была спустившейся с небес феей: со смесью, восторга, восхищения и недоверия к услышанному.

----Это не шутка? Вам тоже нравится творчество Накахары- сана? Сегодня поистине изумительный день.

----Говорят, влюбленные звезды исполняют все наши самые сокровенные желания, но до недавнего времени я в это не верила. Послушайте, а сколько вам лет?

---26,- ответил молодой человек,- а вам?

Мне тоже. Может, перейдем на «ты»? Ведь мы одного возраста.

--— Я с детства люблю самую разную литературу, но поэзию –в особенности. Моя матушка была библиотекарем, и у нас в доме всегда было много книг.

---Прости… «Была»?

---Она умерла, когда мне было 15.

-----Соболезную.

----….

--А какие еще авторы входят в твой личный топ-10?

------Я как-то не думал об этом. Обычно читаю по настроению: в будние дни- мангу и научпоп (чтобы мозг отдохнул от работы), а в выходные- что-то посложнее: классику, поэзию философию. Достоевский, Гоголь, Вальтер Скотт, Мопассан, Камю, Сакагучи Анго, Ода Сакуноскэ, Нацумэ Сосэки. Стараюсь расширять горизонты.

--— А где ты работаешь, если не секрет?

---Конечно, нет. В компании по производству канцелярских товаров. А ты?

-----Менеджером в магазине художественных товаров.

---О! Мы с тобой, выходит, практически коллеги. И как же зовут прекрасного менеджера?

---Ах, да! Болтаем уже почти час, а так и не представились друг другу. Упущение. Мое имя Сэцуко Ватанабэ. Пишется как «счастливый ребенок»

-— Красивое имя. А меня зовут Такаси Цусима, пишется как «Высокая волна».

----Звучно. А ты в курсе, что «Цусима»- настоящая фамилия Дадзая Осаму?

---Да, я слышал об этом еще в школе. Неудивительно, что писатель взял псевдоним…

---Да нормальная фамилия! Ничего такого… Мы должны сами выбирать свой путь. Опираться только на родовое имя, каким бы громким оно не было, по моему- неоправданное проявление гордыни.

----Я с тобой согласен, Сэцуко. Вот бы тебе с нашим шефом пообщаться-быстренько сбила бы с него спесь.

----Не, это я только с хорошими людьми могу так свободно рассуждать. Как увижу обладателя «шерстяного сердца», так сразу красноречие подводит. Это моя беда…

---— Спасибо, кстати, за комплимент. Просто, но со вкусом. Это я про «хорошего человека». Приятно…Кстати, о шерсти. А что это у тебя за ниточка такая?

О, это долгая и довольно личная история. Я пока не готова ее рассказывать. Может, лучше вернемся к состязанию?

---Ты о чем?

---Ну, поэтическая тренировка памяти, забыл? Парк закрывается через час, время еще есть, но если холодно, можем пойти посидеть в кафе. Угощу тебя, ради такого дела, потрясающим кофе или горячим шоколадом.

-----Ты смущаешь меня, Сэцу. Но предложение заманчивое. Чур- в следующее воскресение с меня- обед.

-----Даже так? Какой быстрый. Хорошо. Если выиграешь спор- оставлю тебе номер телефона.

-О! Теперь у меня появился дополнительный стимул одолеть прекрасную, как Оно-но- Комати* собеседницу. Надеюсь, ты не будешь ко мне столь же жестока?

----Ну, ты и льстец, оказывается, Такаси. Пойдем скорее, я жуть как замерзла…

--— А собиралась на лавочке сидеть… Или тут мимо Юки-онна* пролетела , а я не заметил?

----Еще и мифология в ход пошла.. Отлично. Главное- не опоздать завтра на работу.

----Не волнуйся, я поговорю с местными воробьями- они помогут..

---Ох, фантазер! Пошли уже! Нас ждет покорение Парнаса и Мнемозины*!

Сэцу молниеносно вскочила на ноги и теперь со смехом потирала затекшую шею. Такаси ринулся ей на помощь и сам едва не свалился. При этом тонкая шерстяная нить, которую Сэцу всегда носила на правом запястье наподобие оберега, кончиком волокна зацепилась за наручные часы юноши и оставила на них свою зеленую метку.

………………………..

Тем временем, где-то в Такамагахаре:

---— А я говорил! Говорил, дедуля Сусано-о! Сэцу первая с ним заговорит! Я не просто так подсовывал ему книжку Накахары, когда он собирался на фестиваль. Говорят же-хорошие книги сближают!

-----Да им и так по судьбе встреча суждена была! Поэзия- повод. Важный, но повод. Короче, не буду я с тобой больше спорить , внучек Нуси! Бесполезное дело! Чувствовал ведь, что проиграю.

--— С тебя- пятьдесят кувшинов саке. И еженедельные уроки фехтования по-европейски для моих увальней-сыновей, идёт?

---Ладно, уговорил. Может, партию в шахматы?

--— Только смотри, дедуля, без обмана!

----Да за кого ты меня принимаешь, наследничек? Белые ходят первыми?

----Нет, черные, как и в го.

-----Нет, белые, белые говорю!

-----Ну вот, опять начинается…

Конец

Примечания к девятой части:

1) Танабата- фестиваль «влюбленных звезд». См. миф о Волопасе и Ткачихе. Обычно отмечается 7 июля.

2) «Песнь Козерога»- первый сборник стихов Чуи Накахары, впервые изданный самим поэтом еще при жизни.

3)Оно-но-Комати- одна из самых известных поэтесс эпохи Хэйан, прославилась не только великолепно сложенными стихами, но и ослепительной красотой. По легенде, однажды Комати заставила одного из непреклонных своих воздыхателей приходить к ее порогу сто дней и сто ночей в любую погоду. На сотую ночь влюбленный не пришел. Лишь через несколько дней поэтесса узнала, что он заболел и умер, и до конца дней раскаивалась в проявленном жестокосердии.

4)Юки-онна- снежный ёкай в японской мифологии, встреча с которым грозит смертью от холода.

5) Мнемозина- богиня памяти в греческой мифологии.