Четыре акварели

БЕССОННИЦА

1
Вы бессонницей своей удивлены.
И сознание качается, как цапля,
над трясиною столичной тишины,
где окошки полуночников. И каплет

недовыжатое грузное белье.
И звенит беззвучно темное пространство.
За окошками кто чай, кто водку пьет.
От бессонницы у всех свое лекарство.

Много вас, и много их, и много нас.
А бессонница одна – ей не угнаться
за прозрачным бредом полусонных фраз
и за нервными движениями пальцев.

Цаплей лунною над городом ночным
наше общее качается сознанье.
То ли тучки, то ли дрёма, то ли дым,
то ли просто переливчатые ткани.

А в трясине пробегают огоньки…
Вот забулькал телевизор у кого-то.
И стоим – и мы, и вы, как дураки.
Спать охота, спать охота, спать охота.
 
2
Только ляжешь ты и снова кутерьма –
разговор с самим собою, как быстрее
через воды полутрезвого ума
переправиться на призрачной идее.

Поднимаешься – четвёртый час идёт.
Ты вращаешь ручку радио ночного.
Из буфета достаёшь прозрачный мёд
и любуешься прозрачностью медовой.

Пьёшь с водою и выходишь на балкон.
Смотришь вдаль и видишь всполохи неона.
Где-то прячется невыловленный сон
в звёздных водах тёмно-синего затона.

И галактики вокруг тебя лежат.
Всё смещается – планеты и заботы.
А бессонница цветёт, как пышный сад.
Спать охота, спать охота, спать охота.

ОСЕННЕЕ СОЛНЦЕ

Солнце, солнце, осеннее, мирное
дольше, дольше у нас погости,
словно кто-то рассеянно выронил
пряди света из лёгкой горсти...

Словно радость внезапная, шалая
переливами – прямо в окно
сквозь дырявое, обветшалое,
золотое, лимонное, алое –
многоцветной листвы полотно.

Кошка нежится в доме за стёклами
(сразу видно – неплохо живёт).
Под лучами широкими, тёплыми
греет белый пушистый живот.

Смотрит, как пробегают прохожие,
кто на службу, а кто по гостям,
мимо тополя с тонкою кожею
и проулка, где ивы грустят.

Сказки, сказки от бабушки осени,
закадычный, заманчивый рай:
кладовые, амбары и россыпи.
Хочешь сказок – бери, выбирай.

Свет гуляет по узеньким улицам,
по дворам, по цветочным коврам.
Кладовщик и чихает, и жмурится,
как подземный волшебник Бахрам.

Осень, осень, звенящая, чистая...
Утром роза свои лепестки
разбросала, а ветер их выстирал
от печали, от бед и тоски.

И деревья от первого холода
ноги спрятали в лиственный плед.
Осень – чашка, а чашка – расколота,
и течёт нескончаемый свет...

ЗЕЛЁНЫЙ ЛИВЕНЬ

Мне приснился зелёный ливень –
солнце в гранях текучей вазы...
Небо, джунгли, деревни, зримо
он вместил, без прелюдий, сразу...

Наблюдал я в окно вагона
пальмы, струи в зелёном свете
и чужую судьбу, влюбленно,
как свою на другой планете...

Я сошёл, я искал кого-то...
Ливень стих, а с деревьев птицы
окрыляли свои полёты...
Я не думал, что это снится...

Мне казалось: увижу джонку
и отправлюсь я в край счастливый,
и найду в том краю ребёнка,
что разбужен зелёным ливнем...

Так украдкой, неторопливо
пробирается в сердце небыль...
Так грустят о зелёном ливне
и стране, где ни разу не был...

Так по бликам на стенах комнат,
по тетрадям, где свой же почерк
я себя открываю в ком-то,
незнакомом, но близком очень...

***

Листья слетают – жалей не жалей,
но ощущаешь свободней и проще
всё многоцветье раскисших полей,
шёлковый ветер берёзовой рощи.

Между стволов реет синяя глубь.
Сыро и топко у леса, по краю.
Ягодку с поля возьми, приголубь.
Белка по дереву славно играет.

Знаем ли, ведаем, что за места
можно увидеть в глубинке России?
Вон – травяная лежит красота
сотней оттенков невиданной силы.

Сад-огород и подгнивший забор,
старый сарай, диким хмелем одетый,
липы и весь покосившийся двор
словно лучатся сквозь трещинки светом.

Тут обстоятельней движутся дни.
Вещи стараются быть долговечней,
но устают постепенно они,
листья слетают, и близится вечер.

Осень приходит в края тишины
и просветляет всё бывшее прежде.
Ясная грусть неземной глубины
только тепла прибавляет надежде.