Невидимый коллаж

Сергей - а он никогда, мысленно беседуя сам с собой, не называл себя по имени-отчеству, хотя прожил уже без малого времени, которое можно было бы  счесть не только днями, но и часами, три четверти века, никак не хотел расставаться со своим прошлым. Он не мог сказать, что это прошлое было насыщено какими-то бурными эпическими событиями. Просто в нем было довольно много перемещений в пространстве, которые с раннего детства и в течении длительного последующего периода создавали цепочки живописных образов, украшавших довольно обыденную жизнь ребенка, мальчика, юноши, взрослого человека. Будучи по природе своей очень эмоциональным, Сергей всегда сохранял в памяти не столько события, как таковые, сколько их антураж, чувственную насыщенность некоторых деталей. Словно персонаж повести Рея Бредбери «Вино из одуванчиков», Сергей был пропитан дурманящим, пьнящим, сладковато-пряным ароматом своего детства. С возрастом этот аромат становился терпким, горьковатым, но по-прежнему притягательным. В нем, словно отдельные составляющие, отдельные нотки купажа, проявлялись живые картинки, существовавшие, как бы сами по себе, но не теряющие общей связи с душевным настроем взрослеющего, уже ощутимо стареющего человека. Удивительно, но по внутреннему убеждению Сергея, эти живущие в нем чувственно окрашенные картинки-воспоминания, давали ему возможность ощущать себя значительно моложе своего возраста. Хотя со стороны вряд ли было бы понятно, как на это состояние могли повлиять всплывшее в памяти движение скрипящего на повороте с Плющихи вниз к набережной старенького угловатого трамвайчика, ползущего по давно исчезнувшим рельсам? Или вид высокой, тяжелой двери квартиры в темном полуподвале старинного дома в Ружейном переулке? Или поездка на тряском автобусе в пионерский лагерь имени Зои Космодемьянской на межлагерную спартакиаду? Или душный запах старого двухэтажного деревянного дома с выходами на две стороны на Мишиной улице за стадионом «Динамо», где семья маленького Сережи недолгое время жила в квартире у дедовой сестры? Или влюбленность в преподавательницу английского в выпускном классе? А может  импровизированные обеды из топленого молока, мягкой французской булочки и толстенького кружка докторской колбасы на согретой неярким сентябрьским солнцем лавочке у Большой Грузинской во время обеденного перерыва на первой работе Сергея, студента-вечерника? Не отыщется такая связь для непосвященного во внутренний мир Сергея стороннего наблюдателя. И не было такого человека, который хотя бы одним глазком заглянул туда! Не было до недавнего времени. Но вот судьба совершенно неожиданно, но с явным намеком на предопределенность, познакомила Сергея с удивительной женщиной. Сначала это были отклики на стихи друг друга. Потом, словно вспышка молнии, погружение в ставший близким эмоциональный, творческий мир, и, как следствие, глубокое интеллектуальное общение, которое обогатило Сергея, пробудило в нем спавшие до этого способности. Завязались такие нежные, словно сросшиеся, узелки, которые порой недоступны даже близким родственникам. И тут уже стало совершенно определенно ясно, что возвышенное эмоциональное состояние закрепило в Сергее его ощущение иного своего внутреннего возраста. И вот, приближаясь к своему фактическому юбилею, который, в общем-то, никак не отразится на внешне размеренном течении жизни, Сергей мысленно благодарил Всевышнего за такой прекрасный подарок, который многие, даже довольно хорошо знакомые ему люди, не в состоянии были бы оценить в силу своей закостенелой ограниченности и душевной близорукости.