9. Я Фортуну бы в уста любые целовал! Золушка

     Повесть  «О Золушке для взрослых»
       (предыдущий фрагмент «8. Лишь я найти ключ к Золушке способна»
           http://stihi.ru/2024/08/13/2237)

«Не знал сын, что кокетство дев – условность?!
Не ждёт от незнакомок он угроз?! –
имея к острой вспыльчивости склонность,
которую за век не перерос,
король сперва, утратив такт и скромность,
ругался, как подвыпивший матрос,
но после призадумался. – Влюблённость?
Где в чувственности принца – неуёмность,
шипов там больше, нежели чем роз.
В разбитом сердце страсть и оскорблённость?
Надеяться, что сын умом подрос,
я начал преждевременно. Влюблённость
безумную не вызвать на допрос»!

Душа у короля на раз упала
куда-то в пятки. Сын есть перестал!
«Взор одухотворён, как у Христа…
На части сердце принцу раздербала
беглянка-незнакомка – нет креста
на ней, жестокосердной! Суть проста.
Любви, к нему нагрянувшей в день бала
до умопомраченья, он не ждал.

Сынок извёлся. Жизнь его пропала!
С Фортуной у него теперь вражда?
Спрошу у эзотерика-капрала.
Не демоны ли вышли из астрала?! –

отец-король следил из-за куста
за принцем. – Я Фортуну бы в уста...
любые    целовал, того лишь ради,
чтоб мученик мой силы зря не тратил
на всякую нечаянную страсть!
У принца из-за дев седые пряди?!
Уж лучше бы сынок был педераст»!
              .               .               .
Утерян интерес (прощай, реальность!)
у принца к повседневности былой.
В его глазах теряли сексуальность
окрестные красотки, словно слой
сусальной позолоты стёрся разом;
фальшивым же алмазам, то есть стразам,
отнюдь не место утром во дворце.
Наследный принц меняться стал в лице.

Припудрить позабыв чело рябое,
король смирился: «Сплин с утра в мальце –
невиданная напасть в метрополе!
Ответственность на мне как на отце»!

Любовная тоска? Нет хуже боли
для сердца, для души! «Наш принц живой ли?
День только начался. А что в конце?
Принц мечется, как призрак, во дворце,
на стены натыкаясь поневоле», –
шептались, не спеша днём по делам,
придворные и слуги по углам. –

У принца бы случилось несваренье,
но мученик с   полуночи   не ел.
У доктора не то чтоб озаренье,
но он смекнул: «Наследник бел, как мел.

Таким я от любви неразделённой
когда-то был по молодости лет.
И лишь греховной страстью неуёмной
избавил я себя от худших бед».

Эх, как бы принца все не огорчали,
чёрт с ними, с докторами и врачами!
Им порошки бы в ступе растирать,
ворча: «Во всём виновны англичане…»
Гвардейцы пожимали все плечами:
«Наследник может голову терять
лишь перед королём, когда речами
отец лишить наследства пригрозит,
да к девкам запретит ночной визит».

Девицам полулёгкого общенья
нисколько огорчиться Бог не дал.
Всю ночь протанцевавшим юным шельмам
с усталости спалось: любой скандал
им был в постелях противопоказан.
Лишь пёс Циклоп, смотревший в оба глазом,
виновно пред наследником скулил.
Меня, мол,    опоили    в ночь: залил
единственный я глаз вином из лужи,
решив, что трезво глаз ещё послужит,
а он – предатель! – взял да задремал!
Взять след беглянки шанс остался мал...
            .            .            .
В Душе надежды или их останки?
Кому отдал – принцессе, шарлатанке? –
своё сердечко принц? Не краевед
он вовсе, но найдёт на всё ответ.

Промокли сапоги, а в них портянки
у лучших следопытов – лучше нет!
Для верных слуг всего дороже след!
Своё подарит сердце принц беглянке,
носившей не какие-то там склянки,
а туфли, что оценит и эстет!

Принц чувственно писал её портрет –
таинственной принцессы иль дворянки.
Кто, если что, создаст им паритет?!
Оставшийся на память от беглянки
сияющий хрустальный раритет
в пути продолжил он в    руках   тереть.

Был день нелёгок: на закате треть
селений обыскали, расширяя
круг поиска. Сперва земля сырая
следы открыла: принц бежал смотреть,

спеша за следопытами нервозно,
но… Рок не даст от    счастья    помереть.
Принц стал на следопытов злиться грозно:
«Доверился вам   зря    я – дурачок!
О перспективе тлеть в аду разок
подумали    бы, не ленясь безбожно,
глядишь бы и нашли до ночи в срок»!

Пора удачи рано или поздно
закончилась: заветный след исчез…
Примерщиком быть принцу стало тошно.
Ступни девиц в селеньях наотрез
«отказывались» втиснуться в роскошный,
но маленький заветный башмачок.

Кончался день, расширился зрачок
у принца, наблюдавшего вполглаза.
Надежда – очень липкая зараза –
юнца не покидала. «Дурачок»,
себя лишая отдыха-соблазна
для поиска ночного, весь продрог.
До Счастья – лабиринт из ста дорог,

но свита утешающе-речиста…
Лицо у принца не было шерстисто,
но взрослым он считал себя давно.
Принц, веря в счастье (если   есть   оно),
тайком лобзал со страстью фетишиста
хрустальный башмачок: «…а в паре он
и   вовсе   стал бы счастьем всех времён! –

мечтал юнец. – Жизнь истинно терниста!
Отец мой    намотал    себе на ус…
С невзгодами сражаться я клянусь,
как храбрый гладиатор, а ланиста

жестокий мой – сам дьявол! Ну и пусть!
Романтик    я. Поэтому неистов.
Достоин глаз-очей я и губ-уст,
к тому же мой гарем и вовсе пуст…
Безлунный путь опасней, чем Прокруст! –
принц охнул, чертыхаясь норовисто. –
С чего так тут дорога корневиста»?! –
с неловкостью ночного афериста
он чудом не влетел в терновый куст...
            .             .             .
«…ведь это дом лесничего с женою.
Сердечно вас    прошу    я… Разве ною»?!
«Ты – жертва дури иль дерьмовый хлюст?
Донос мы на тебя пошлём в Минюст! –
гнев дамы за воротами ценою
всех уговоров лился лишь из уст. –
Ругательства все зная наизусть,
я нынче лишь ворчу, без    мата    ною…
Ты хнычешь иль    смеёшься   надо мною?!
Какая ночью, Боже правый, грусть?!
Принцессу    потерял?! И кто виною?
Вот я тебе   сама   устрою Трою!
Не лезь в корзину, если ты – не груздь!
Не внове мне во тьме дать в    лоб    герою
дубьём и услыхать не внове хруст!
Растишь ли ты усишки поверх уст»?!
«Во тьме я юность голосом не скрою».
«С невидимой твоею мишурою
я в игрища твои не вовлекусь!
Увижу с    фонарём,    что ты за гусь!
Тебя-то, сквернослова, враз урою!
Да чтоб тебе, вахлак, ночной порою

упасть и не подняться, околев!
Нежданно и негаданно на долю
мне выпало рычать в ночи, как лев! –
мамаша, лишь накапливала гнев
и глаз не опускала смирно долу. –

Кто к ночи нам ведёт такую кодлу»?!
«Ворота открывайте! Если дев
имеете – готовьте всех к осмотру»!
«Принц! – охнула хозяйка, разглядев

красавца, возглавлявшего гвардейцев. –
Что мнёшься, муж! Открой им подобру»!
«Ну, принц. Ведёт отряд эпикурейцев,
похоже, к нам. В ночи не ко двору,
но кто откажет человеку греться!

Мы все   гостеприимные    в миру», –
лесничий вновь пожал плечами. Рук,
не покладая, отпер он ворота. –
Входите, даже если вас и рота…
Вы, принц, наш ценный гость. Король – мой друг.
Готов с ним на любые повороты,
Иначе нашей дружбе с ним каюк.
Лесничий королевский – не бирюк.
Ценю я все дворцовые щедроты,
упавшие на мой семейный круг.

Имея многочисленные льготы
за сотню королю моих услуг,
пилить не стану под собою сук…
Вот    падчерицы    вышли… Не сироты, –
сказал лесничий, скрыв позыв зевоты, –
всё    есть    у них: корсеты и колготы.

Хватает денег мне их одевать,
да так, что даже ночью нет охоты
наряды им снимать, чтоб лечь в кровать.
Обувкой ноги стёрли – век хромать»!
«О, принц, вы из-за нас несли расходы?
Вы думали, – спросили хором мать
и дочери, – о нас? Мы от икоты
все даже не успели подремать»!

         (продолжение в http://stihi.ru/2024/09/08/4012)