Огарок

Под тяжестью

В тумане нависших мечтаний
не видно звезды полевой.
Дорогой иду испытаний
с поникшей навзрыд головой.
Не ведаю в жизни покоя,
не знаю другого пути,
чем с участью грустной изгоя
по жизни спокойно идти
сквозь сумрак туманной невзгоды
под шелест осенних ветров,
что кружатся падая в воды
под тяжестью скуки простой.


Не знают

Богатые люди свободны
от рабских сомнений, они,
в согласье живущие с Богом,
им светят фортуны огни.
Живут, добиваясь успеха
в борьбе с конкурентами... Но!
не знают задорного смеха.
А Душу им греет вино.


Грусть веселья

Подумаешь, какой-то Пушкин!
Когда в стране такой бардак:
не отливают больше пушки,
не нужен мирной жизни танк.
Лежат заводы... От безделья
идёт на митинги народ.
С экрана льётся грусть веселья,
а в жизни всё наоборот.


Огарок

Заметает след позёмкой,
что оставлен был не мной.
Не забытой песней звонкой
остаётся за спиной
белоснежное виденье
и неяркий свет Луны.
Словно горькое прозренье
с осознанием вины
за нелепость положенья
на виду седых времён
с незадачей сожаленья
не по поводу имён,
а по праву – быть Поэтом
на загадочной Земле,
где метёт позёмка летом.
Где скрывается во мгле
гениальность, как подарок
до посмертных именин.
Лунный светится огарок
и позёмкою звенит
одинокий путь изгоя
по заснеженной дали.
Что-то слышится из Гойя,
что-то вижу из Дали.