Доступ закрыт

#

Он в списках не значился.
Она и вовсе - вне памяти и вне времени,
сломанное при зачатии,
но верящее в удачу миртовое дерево;
в примирение себя с собой, горя и голода,
силы и слабости,
в истинное бессмертие.
Говорила и плакала - о свободе,
как единственном оправдании жизненных увечий,
что происходит сейчас со мной -
и есть главное. Это счастье и боль,
которая очеловечивает
и очищает мно-го-е...
И нет тишины громче - после сорванных нот и голоса,
и нет ничего проще радоваться искренним помыслам
и редким проблескам
долгой безумной ночи.

##

Мы оба надеялись на удачу...
Шелк дорог выжжен уже дотла,
более двухсот дней назад в двери вошла война,
главное переиначив.
А я всё смотрел и смотрел в ее; неизмеримость глаз,
их божию благодать и предчувствие смерти...
Они не могли лгать, в них догорали снега и истлевала гать,
но полыхало: "Верю!"
До рая, казалось, так близко - рукой подать,
но боюсь, милая, мы зашли в тупик,
время предательски нас развернуло вспять,
и будто все; было зря,
и рушатся все пути.

На выжженной нашей святой земле,
где один только важен шаг -
это прямо идти, не сдаваясь в плен,
как бы ни был ничтожен шанс,
я сражался всегда и везде, где мог,
не желая другой звезды,
и в безумии странных, нездешних снов
меня снова спасала ты.
Сотни раз проклиная и тьму, и явь,
задыхаясь под пеплом дней,
мои мысли горели лишь для
того, чтобы выстоять /вместе/ здесь.

###

В то самое утро море внутри стало похоже на перламутр,
но было ли дело до этого хоть кому-то?
Я просто считала безудержные минуты,
в себе сохраняя последний небесный свет,
себя продолжая в надежде оставить след
в бесправной вселенской смуте.

Глушеною рыбой всплывая с гнилого дна,
шептала чуть слышно:
"Мой милый, нам рано еще; умирать!
Сейчас, когда время вобрало в себя липкий страх и сухую месть,
все; не напрасно, мир вечен, и мы в нем - есть!"
Но щурилась смерть, касаясь легко руки,
и падало небо на плечи распятьем темным;
соленые волны топили последний вскрик...

"Пойдемте уже. Пойдемте!"

####

А крепость стояла насмерть, как земля в самом ее; начале,
истекая кровью и медью под красными кирпичами.
Там, где в ночи только мертвенная печаль и гниение смертных тел,
сколько ты ни кричи, душам уже не взлететь, птицам уже не спеть
и нам не покинуть великих стен.

Сумма страданий и есть абсолют, абсурд,
и в этом аду неравном
ни враг, ни уснувший бог - уже никого не спасут.
В черноте подвалов, в осаде чужого зла
так люто холодно и так беспощадна мгла.

Ты слышишь залпы?
Это финалы... финалы...финалы…

но время уже не властно, и я шепчу:
не напрасно
она стоит /насмерть/.

Крепость не пала.