Преступление и наказание

На зимней каменной дороге
Негромкий скрип и храп коня
Был слышен на рассвете дня
Когда забрезжив первый свет
Окрасил елей силуэт.
Вокруг стоял еловый лес
Мороз и ни души окрест.
Лишь воз тащился за конём
И тело мертвое на нём
Лежало руки распластав.
Глухие дикие места
На версты многие кругом.
К деревне Чёрной воз тащился
Как первый показался дом
Уставший конь остановился.
Там и нашли его. Крестьянка
Что, как обычно, спозаранку
Дорогой на работы шла,
Тотчас тревогу подняла.
Убитый явно был крестьянин
На рыбе труп его лежал,
Какой он в сёлах торговал.
По характерной форме раны
Сочли – убит он был штыком.
При обстоятельстве таком
В частях вблизи от этих мест
Расквартированных окрест
Солдат проверку провели
Злодеев так и не нашли.
Прошел затем десяток лет
Лет полных тягостей и бед
В те непростые времена
Гремела Крымская война
И как-то раз осенним днём
Был остановлен патрулём
Пьянчужка жалкий у Невы
Бушлат дырявый был на нём
И, верно, догадались вы
Патруль пьянчужку подобрал.
Но, так как лыка не вязал,
Допрос бродяги отложили
И в караулку проводили.
Когда в себя пришел “матрос”
Был учинен ему допрос
“Ты кто таков?”, а он в ответ:
“Убивец я, прощенья нет
Моей загубленной душе.
Тому с десяток лет уже
Один всегда мне снится сон
Ко мне во сне приходит он
Глядит в глаза, твердит одно -
Иди и сдайся, все равно
Душе твоей гореть в огне.
При том подмигивает мне.”
Сказал, и что в себе носил
Он без утайки огласил
Как будто с облегченьем даже.
Порой казалось, что рассказ
Им пересказан много раз.
Средь прочего поведал также:
Служа матросом экипажа,
В деревне Раглицы, зимою,
Что мызы близ КалитинО,
Он был на временном постое
В крестьянской хижине одной.
В КалитинО, в дни роковые
Один крестьянин приезжал
И рыбой с воза торговал.
“В тот вечер он пришел в кабак" -
Продолжил свой рассказ моряк
“К нему подсел я, а потом
В хмельной беседе за вином
Мужик поведал мне о том
Что здесь закончил он дела,
Что знатной выручка была,
И утром в путь отбыть готов
Еще до первых петухов.
Мой путь, торговец говорит,
В деревню Чёрную лежит.
Мне в голову ударил хмель
Его я слушал и смотрел
На толстый вышитый кошель
Что на груди его висел
И тут безумный план созрел
Мы разошлись. Я ночь не спал
А во хмелю все размышлял
Про толстый вышитый кошель
Затем, накинувши шинель,
В рукав шинели штык вложил
Когда порою предрассветной
Во тьму из хаты выходил”
Тот морячок был осужден
На каторгу был сослан он
А я замечу здесь, друзья,
Был в том преступнике судья -
Распятой совести укор,
Тот, что ему наперекор
В итоге вынес приговор.

Матрос 1-го флотского экипажа Марков был лишен воинского звания, медали в память войны 1853-1856 гг., всех прав состояния, и сослан в каторжные работы в крепостях на 10 лет. Было также постановлено взыскать с него взятые при убийстве 14 руб. 75 коп. в пользу наследников убитого крестьянина и компенсировать деньги на прогоны доктору при производстве следствия.