Эльзэ Ласкэр-Шюлер. Еврейские баллады. Издание 2

«Еврейские баллады»

Во втором издании

Мой народ

Скала ветшает понемногу,
С чьим вытекала я истоком,
Чтоб песнопения мои петь Богу. 

Но с русла, чьим напевам вторю,
Внезапно сброшена в себя пороком,
По плачущим камням в теченье одиноком,
Вдали я приближаюсь к морю.

Но и в отхлынувшей
Моей крови
Испорченом вине
Ещё звучит за годом год
Всегда призывным отзвуком во мне,
Когда ветшающей скалой с востока
Взывает к Богу
Мой народ.


Авраам и Исаак

Авраам себе в Эдене строит скромное селенье
Из земли Эдена  и листов его деревьев,
Учится, как с Богом говоря, понять Его веленье.

У жилища Авраама ангелам отдохновенье,
Каждый ангел Авраамом узнаваем:
Оставляет неба знаки крыльев их любое дуновенье.

Но однажды устрашило ангелов их сновиденье:
Исаак в тени дерев играл с козлами отпущенья,
Как бы в жертву принося их на съеденье.

Аврааму ж в сноведенье Бога слышится решенье:
К жертвеннику он приносит раковины моря,
Валунов его для жертвоприношения готовя украшенье.

Связанного сына Авраам несёт, взвалив на спину,   
Чтобы в жертве праведность свою явить пред Богом,
Но в приязни к своему рабу не угодна эта жертва Господину.   



Иаков

Иаков буйволом был стада,
Коли в беге в землю он вбивал  копыта,
Искры сыпались снопами от её камней распада.

Пёстрых братьев он покинув с диким рёвом,
В лес бежал, чтоб кровь из ран от обезьян укусов
В реках утишать под древлих вод покровом.

И когда, разгорячён, он от усталости и боли
В небо, отражённое потоком, погрузился,
То улыбка засияла с буйвола губ смоли.



Эстэр

ЭстЭр стройна как пальма в поле меж холмами,
От пшеницы веет сладостно её губами
И от празднеств в Иудее, что так долгожданны.

Ночь покоит сердце ей псалмами,
В залах слушают их тихо истуканы.

Лишь к Эстэр улыбки Ксеркса благосклонны,
Ведь везде Эстэр пред Божьим взором.

Молодые иудеи у Эстэр покоев, обступив колонны,
В честь сестры слагают песни и поют их хором.
 


Фараон и Иосиф

Изгнаны фараоном
цветущие жёны –

благоухали они
садами Амона.

Дух зерна
овевает мои рамена –

в нем глава фараона
почила:

золотая она!
И сверканья полна

то раздвигает,
то смыкает волна

веки его
водами Нила.

Но сердце его
в сладчайшем из снов

кровь моя
затопила собою –

десять взалкавших волков
пришли к моему водопою.

Вечно один и тот же сон
фараону снится ночами:

братьев моих видит он
и меня, томящимся в яме.

Став больше колонн,
его длани во сне

тогда к ним простёрты
с угрозой,

но сердце его
в моей глубине

омыто на дне
сладкой грёзой.

И каждой ночью сторицей
слагают уста мои мудро

несметные сласти в пшенице
на наше грядущее утро.



Богу

Ты звёздам свет даёшь струить в добре и зле,
И этот свет струится по земной юдоли.
И у меня по лбу легла морщина боли
Короной с мрачным светом на земле.

Мой мир затих уже — но всё же
Ты от моей меня не отдаляешь доли.
Но где ж ты, Боже?

Как я хотела б  отдаленью вопреки
Твоё услышать сердце, близостью согрета,
Чтоб из потока золотой твоей реки,
Исполненной тысячедушья света,
Добра и зла все близко слышать родники. 



Руфь

Меня ты ищешь у оград.
Твои шаги я слышу и вздыхаю,
И тяжелы как капли и темны мои глаза.

В моей душе в цвету любой твой взгляд
И полнит душу,
Когда мои глаза обращены ко сну.

Ведь у колодца родины моей
Остановился Ангел,
Поющий песнь моей любви,
Песнь Руфи.



Давид и Ионафан

В Священном Писании
Тесно сплелись наши судьбы.

Но наши детские игры
Хранимы теперь лишь звездою.

Я – Давид,
А ты – мой наперсник.

Когда мы сходились в забавах,
Подобно овнам тараня друг друга,

О, как ало кровь приливала
К сердцам нашим чистым! –

Как к бутонам в любовных псалмах
Под праздничным небом.

Но очи твои при прощаньи! –
Как тих ты бывал, на прощанье целуя.

Ведь что сердце твоё
Без моего

И что сладкая ночь для тебя
Без моих в ней звучащих песен.


Ева

Ты голову свою склонила низко надо мной,
Объяв меня её весенне-золотыми волосами.
Ах, эти губы розового шёлка только у тебя одной,
Как у цветов деревьев под Эдена небесами.

Моя душа — зацветшая в тебе любовь.
Моя душа — любовь, уже пролив в изгнанье слёзы,
Но от предчувствия его ещё твоя во мне трепещет кровь,
И я не знаю как и ты, чего мы стонем, если грёзы?

И как тебе мне тоже больше жизни не дано иной,
Но в ней мы жизни тысячи родов с тобою помним сами.
Ты голову свою склонила низко надо мной,
Объяв меня адамовешне золотыми волосами.



Цебаот

Бог, я люблю тебя в твоём одеянии роз,
Когда ты из садов выходишь, Цебаот.
О, ты Бог-Юнец,
Ты поэт,
От твоих благоуханий одиноко я пью!

Первый мой лепесток крови тосковал по тебе,
Так приди всё же,
Ты милый Бог,
Ты Бог играющих детей,
У моей тоски твоей ТорЫ золото плавясь течёт!



Иаков и Исав

С небожительницей девой у Ревекки кто сравнится:
Облаченьем лепестки роз носит эта ангелица,
И звезда с её лица струит свой свет.

И умелицы другой такой на свете нет,
Приготовить яство нежными руками,
Чья сладится ими золотая чечевица.

А при ней цветут Иаков как с Исавом,
Сласти получая как смиренны нравом,
Сласти, что она им подает с колен.

Чтоб ему служила только дева-чаровница,
Старший младшему всё отдал с первородным правом
И чащоб своих охот прорвал плечами плен. 



Авель

Каина взиранье Богу не отрада,
Авеля лицо, златясь, сияет взором,
В Авеля глазах как соловьи поют из сада. 

Песни Авеля всегда так нежно милы,
Их звучанье под его души призором.
В плоти Каина уже другим могилы.

Каин, ведь убьёшь ты брата нелюбовью!
Авель, Авель, небо всё окрашено твоею кровью!

Каин где? Мой гнев на вечно виноватом: 
Певчую зачем убил ты птицу,
Кто была тебе любившим братом?!!


Суламит

О,  по твоим сладким губам
О блаженствах я слишком много узнала!
Хотя ощущаю губы Габриэля  уже
На моём сердце горят...
И ночное облако пьёт
Мой глубокий сон как у кедров.
О, как машет мне твоя жизнь!
И я исчезаю
С цветущей на сердце мукой
И развееваюсь в пространстве,
Во времени,
В вечности,
И в вечера красках Иерусалима
Моя душа угасает.


Вооз

Руфь ищет везде
Золотые колосья
У шалашей сторожей —

С ней сладостно буря
Сердце Вооза
Волнует высокой волной...

… и бурей на ниве пшеницы
Сердце Вооза
К чужой жнице прибъёт.



Примирение

И звезда в лоно моё падёт...
Этой ночью мы хотим оставаться в бденье

И молиться на языках,
Звучанием арфам подобным.

Мы хотим помириться этой ночью —
Так много Бога струится над нами!

Дети — наши сердца, и хотели б
Забыться устало и сладко.

А наши губы хотели бы слиться —
Чего же ты медлишь?!

Не проводи границы
Меж сердцем своим и моим —

Вновь к щекам моим приливая,
В них твоя полыхает кровь!

Мы хотим помириться
Этой ночью.

Мы не умрём, если любовь
Наши сердца сольёт!

Этой ночью звезда
В лоно моё падёт...



Моисей и Иисус Навин

Когда достиг лет Бога Моисей,
Он, выбрав иудея Иисуса,
Его помазал на правление страною всей.

Тогда Израиль пробуждённым стал от дрём,
Ведь сердце Иисуса освежало как источник,
И плоть народа библии ему служила алтарём. 

А сёстры братом их в венце налюбоваться ни могли:
Святым терновником на нём нежно пылали кудри,
Его улыбка привечала звезду родной земли,

И это зрело перед смертью Моисея око,
Когда душою льва к Всевышнему взывал он одиноко.   


В Начале

Когда ещё ребёночком был мир,
И Бог ещё был молодым отцом,
Я на свисавшей с златооблака качели
Весной раскачивалась, ай!
На весь эфир,
И каждая на мне кудряшка взлетала шёлковым кольцом,
Дразня Луны шатливого дедулю-старикашку,
А маму Солнца насыщая золотой пыльцой.
На небе я устроила тюрьму для Сатаны,
А Бога поместила в чадную Геенну.
Большими пальцами они за то грозили мне
С «клуммбумм! клуммбумм!»
И это плетью хлестало в ветре.
Потом, после двух с громом гроз,
Смеялись над моим смертным грехом
Бог с Сатаной устало.
Да я земных бы десять тысяч счастий отдала,
Ещё б хоть раз один мне жить богорождённой,
Так богозащищённо, так открыто.
Да, да,
Ещё бы мне пожить как Бога баловнице.