М. Богданович Вероника

Перевод с белорусского

Есть на душе моей ранимой
Прошедшей жизни отпечаток:
Как захочу свой стих начать –
Я вмиг о прошлом вспоминаю;
И вдаль ведут меня следы
До вас, мои ребячьи годы.

И встанут перед моим взглядом
Та улочка, что веет сном,
И тихий домик старосветский
С тенистым, одичалым садом;
Над ним скворечник наверху,
Кругом стоит забор старинный.

Дом этот до господ Забеллов,
Соседей наших, приходился;
Я сызмальства гулял там каждодневно,
С детьми их лазал я по крышам,
Рвал яблоки, устраивал содом
И криком наполнял весь дом.

Шли весело гулянки наши:
Под шум и крик размах руки
Сбивал далёко городки,
Был громкий смех при виде «каши»,
И каждый сдерживал свой плач,
Когда врезался в плечи мяч.

А вечерком мы выпускали
На волю белых голубей:
И сделав несколько кругов,
До вышины они шибали,
Как чистый снег, кружили там
И падали на крыши к нам.

Когда ж сочился бледноватый
Зорь синих свет из-за небес,
И развевалась улиц пыль –
Мы запевали возле хаты,
И наполнял негромкий хор
Печальной песней стихший двор.

Вот так в гулянках пролетала
Моя ребяческая жизнь,
А рядом тихое дитё,
Забеллов дочка подрастала.
Я очень мало знал её: она
Всегда была сама, одна.

Была тяжёлой жизнь у Вероники
(Давайте девчонку звать):
Её скончалась рано мать,
И не было совсем сестры,
А батька сердце хоть имел,
Да приласкать её он не умел.

От этого из детства полюбила
Таиться в старый сад она,
Где веяло дыханье сна,
И тишина по ветру плыла,
И нерушимый был покой,
Как будто в глубине морской.

Не колыхнутся листьев волны,
Всплеснувши пеною цветов
Поверх черешневых кустов:
Шум городской отсюда далеко,
А тут и глухо, и темно, -
Не шелохнётся дно морское.

И забывала Вероника
Среди кустов и с книжкой обо всём,
А взглянет, - сад кругом живёт,
Над нею куст, шиповник дикий,
Летает близко сонный шмель,
И горько пахнет тонкий хмель.

И вновь страница за страницей
Раскрытой книги шелестит;
Неслышно время пролетит,
Роятся мысли Вероники, -
Вовсю душа её растёт
И в полноте красы встаёт.

Когда ж осенние деньки
Весь сад переменили, когда с берёз
Рвал листья ветер, а мороз,
Наливший ягоды рябины,
Траву губил, и мы ногой
Взрывали прелых листьев слой

Когда румянились помалу
Черёмуха и липа, стройный клён,
А гнёзда мрачные ворон
Чернели среди голых веток,
И грозный вечера пожар
Пылал меж буро-сизых туч.

Когда осенний ветер дико
Стонал и глухо по ночам
Гремел по нашей крыше, -
Тогда до лета Вероника
Ушла учиться в институт,
Не пробуждала мыслей тут.

А время всё катилось вдаль,
На дне годов всё погребая
И городки, и голубей;
Мы незаметно подрастали,
А прочий уж щипал усы
И числил их горой красы.

И только лишь тогда заметил,
Что рядом, как цветок лесной,
Взросла в красе своей весны
Дочь одинокая соседей.
И – помню я – тогда впервые
С моей души полился стих.

Он там кипел струёй живою,
Сквозь холод мысли протекал
И в твёрдой форме застывал,
Как воск горячий под водою,
Которым нужно вам гадать,
О чём стишок мог рассказать.

Я ж сам скажу лишь только то,
Что к Веронике я послал творение
И млел в ответа ожидании.
И вот уж медленно прошло достаточно
Тревожных дней, но только не было со мной
Ни Вероники, ни письма.

Когда же вдруг с ней повидался,
Заговорила, как во сне, -
Она взглянула на меня,
И вдруг из уст её сорвался
Такой невинный, чистый смех,
Что на него сердиться – грех.

Смеяться так способны только дети
И люди с ясною душой;
И он, как жаворонок тот,
Звенел и моих чувств сети
Неслышно тихо убивал, но вмиг
Сорвался, дрогнул и угас.

Накрыло личико девичье
Печальна мыслей мгла,
На плечи ручка мне легла,
Сочувственно взглянули очи,
И долетел к моим ушам:
«Вам больно может?» - тихий шёпот.

Нет, звёздочка, не больно мне,
Ведь знала лишь одно душа,
Как ты свежа и хороша,
Как рада жизни несвободной
Вся под серебряной росой
Со скромной лентой под косой.

Взгляд матери был у девчонки,
В то время, как она,
Тревожной ласкою полна,
Как над младенцем, надо мной склонилась,
Зияя предо мной
В новом образе живом,

Который в стане девичьем,
Сливает материнские черты.
О, как прекрасна – дивна ты,
Двойной красы единый облик!
В уме воспряла твоя цель
Мадонн творитель, Рафаэль!

И пред высокою красою,
Сплошь ею восхищённый,
Склонился я своей душой,
Живой и радостной такой,
А в сердце было хорошо,
Тепло там в нём зажглось.

И до сих пор оно пылает;
Похоже умерло, но вдруг
Пробьётся снова, и былое
В воспоминаниях проступает,
Как в пламени и теплоте
Загадки подпись на листе.

И конь крылатый до Парнаса
Мой дух умчит меня тогда, чтоб я
Былое после воспевал.
Но как найти следы Пегаса
Среди дороги городской? Впервые тяжко!
Так отдохни немного, верный стих!

Оригинальный текст

Я на душы ўражлівай маю
Жыцьця мінулаго печаць: —
Схачу свой вольны верш пачаць, —
І ўраз пра прошлае згадаю;
У даль вядуць мяне сляды
Да вас, дзіцячые гады.

Ўстае перад маім паглядам
І вулка, веючая сном,
І ціхі, старасьвецкі дом
С цяністым, адзічэлым садам:
Над ім шпакоўніца ў гары,
А ўкруг схіліўся тын стары.

Дом гэты да паноў Забеллаў,
Суседзяў нашых, наляжаў;
Я змалку там штодзень гуляў,
З дзяцьмі іх лез на дахі смела,
Рваў яблыкі, рабіў садом
І крыкам поўніў цэлы дом.

Вясёла йшлі гулянкі нашы:
Пад шум і гук размах рукі
Збіваў здалёку гарадкі,
Быў чутны смех пры відзе „кашы“,
І кожны стрымываў свой плач,
Калі ўрэзаўся ў плечы мяч.

А вечарком мы выпускалі
Ў паветрэ белых галубоў:
Зрабіўшы неколькі кругоў
У вышыню яны шыбалі,
Як чысты снег кружылі там
І падалі на дахі к нам.

Калі ж сачыўся бледнаваты
Зор сініх свет праз небасхіл
І уплетаўся вулак пыл, —
Мы ўсе пяялі каля хаты,
І напаўняў нягучны хор
Маркотнай песняй сціхшы двор.

Так у гулянках пралетала
Маё дзіцячае жыццё,
А поруч ціхае дзіцё
Дачка Забеллаў узрастала.
Яе я мала знаў: яна
Ўсягды была сама, адна.

Жылося цяжка Вероніцы
(Хай так дзяўчыну будзем зваць):
Яе памерла рана маць
І не было саўсім сястрыцы
А бацька сэрцэ хоць і меў
Ды прытуліць яе ня ўмеў.

Таму з маленства палюбіла
Хавацца ў стары сад яна,
Дзе веяло дыханьне сна
І цішына ў паветры плыла,
І нерухомы быў, спакой
Маўляў у глыбіне марской.

Не калыхнуцца лісьцяў хвалі,
Ўспляснуўшы пенаю цьвятоў
Паверх чарэшневых кустоў;
Кіпіць шум места дзесь там далі,
А тут і глуха і цямно, —
Не зварухне марское дно.

І забывала Вэроніка
Між зёлак с кніжкай аба ўсём,
А ўзгляне,—сад кіпіць жыцьцём,
Над ёю куст шыпшыны дзікай,
Бруяе блізка сонны шмель
І горка пахне тонкі хмель.

Ізноў страніца за страніцай
Раскрытай кнігі шэлясьціць
Нячутна час кудысь бяжыць,
Раяцца думкі Вэронікі
Усё расце душа яе
І ў паўнаце красы ўстае.

Калі ж асеннія навіны
Зьменялі сад, калі з бяроз
Рваў лісьця вецер, а мароз,
Наліўшы ягады рабіны,
Траву губіў, і мы нагой
Ўзрывалі прэлых лісьцяў слой.

Калі патроху чырванелі
Чаромха, ліпа, стройны клён,
А гнёзды змрочные варон
Між голаго гальля чарнелі,
І грозны вечэра пажар
Пылаў між бура-шызых хмар;

Калі асенні вецер дзіка
Стагнаў і глуха па начах
Грымеў у наш жалезны дах,—
Тады да лета Вэроніка
Ад нас знікала у інстытут
І не будзіла згадак тут.

А час усё каціўся далі
Хаваючы на дне гадоў
І гарадкі і галубоў,
Мы непрыкметна падрасталі
А іншы ўжо шчыпаў вусы
І лічыў іх гарой красы.

І толькі ўжо тады я ўгледзіў
Што поруч, як цьвяток лясны,
Узрасла ў красе сваей вясны
Дачка самотная суседзяў
І — помню я — тады жэ ўперш
З маей душы паліўся верш.

Ен там кіпеў струёй жывою
Праз холад мысьлі працякаў
І ў цвёрдых формах застываў,
Як воск гарачы пад вадою,
Каторым трэба вам гадаць
Аб чым той вершык меў казаць.

Я ж сам скажу йшчэ тое толькі
Што к Вэроніцы твор паслаў
І млеў, і ўсё адказ чакаў.
Аж вось прайшло маруды колькі
Трывожных дзён, а ўсё німа
Ні Вэронікі, ні пісьма.

Калі ж я неяк з ёй спаткаўся
Загаварыўшы, як у сьне,—
Яна зірнула на мяне
І раптам з вуст яе сарваўся
Такі бязвінны, чысты сьмех,
Што на яго злавацца, — грэх.

Сьмех гэткі маюць толькі дзеці
Ды людзі з яснаю душой;
І ён, як жаваронак той,
Зьвінеў і ўжо кахання сеці
Нячутна нішчыў, як ураз
Сарваўся, дрогнуў і пагас.

Накрыла ясны твар дзявочы
Задумы сумная імгла,
На плечы ручка мне легла,
Спагадліва зірнулі вочы
І даляцеў к маім вушам
Ласкавы шэпт: „Мо больна вам?“

Не, зорка, мне было не больна,
Бо бачыла адно душа, —
Як ты свяжа і хараша,
Як рада ты жыццю нявольна
Уся пад срэбнаю расой
Са йстужкай скромнай між касой.

І мела дзеўча выгляд маці
Калі тады ка мне яна,
Трывожнай ласкаю паўна,
Схілілася як да дзіцяці
Зіяючы перэдамной
У новай пекнасьці жывой:

У тэй, што з постацьцю дзяўчыны
Зьлівала мацеры чэрты.
О, як прыгожы — дзіўны ты
Двайной красы аблік ядыны!
Ажыў у ім твой вечны цэль,
Мадонн тварыцель, Рафаэль!

І прад высокаю красою,
Увесь зачараваны ёй,
Скланіўся я душой маёй
Натхнёнай, радаснай такою,
А ў сэрцы хораша было, —
Там запалілася цяпло.

Дасюль яшчэ яно пылае;
Здаецц а— ўмёрла, але ўраз
Праб’ецца зноў і пройшлы час
Прад ім у згадках праступае,
Як пры агню чы цеплаце
Таемны подпіс у лісце.

І конь крылаты да Парнаса
Мой дух імчыць тады, каб я
Былое апеваў пасьля.
Ды як знайсьці сьляды Пегаса
На бруку месца? Цяжка ўперш!
Спачынь жа трохі, верны верш!